Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч, добрый день.
Клим Жуков. Добрый день. Всем привет!
Д.Ю. Третья!
Клим Жуков. Третья серия сериала «Рим», первого сезона. С большим интересом пересмотрел. Надеюсь, зрители порадуются не меньше твоему переводу, известно где выложенному. Ну а третья серия начинается, я бы сказал, с душераздирающей, прекрасной сцены, как Атия порет раба в домашнем храме предков, так сказать, с ликами предков, с масками, которые взирают из стенных ниш. Порет она его, потому что просто у неё плохое настроение, и нужно как-то справиться со стрессом.
Д.Ю. Не в духе, да.
Клим Жуков. А что может быть лучше, чем как следует выпороть раба при этом? Раб при этом терпит, и когда всё заканчивается, спрашивает так: «Вы закончили, госпожа, я могу идти?» Она: «Да-да, иди».
Д.Ю. «Ступай».
Клим Жуков. Ступай. Плохое настроение по понятной причине – Гай Юлий Цезарь перешёл Рубикон с единственным легионом, что наверняка для него ничем хорошим не закончится, и конечно, для его сторонников тоже ничем хорошим не закончится, а т.к. Атия из их числа, то и для неё это может быть плохо, поэтому она, конечно, переживает. Тут же по дому прогуливается Брут, тоже в недоумении – типа: «Зачем это он так поступил, интересно,» - думает Брут и говорит то же самое вслух. А в это время дома у Помпея недоумевает Помпей со всеми своими сторонниками: что он вообще отчебучил, зачем это?
Да, тут нужно заметить, что вот мы говорим: помпеянцы и цезарьянцы, а в историографии приняты для их обозначения красивые термины: популяры – это сторонники Цезаря и сам Цезарь, и оптиматы – сторонники Помпея и, соответственно, сам Помпей. «Оптиматы» - понятно, «лучшие», «сторонники лучших», а «популяры» - «сторонники популюса – народа», т.е. кого попало, всякого быдла. Но это термины сугубо историографические, потому что если говорить об исходной аутентичной терминологии, то там разница между ними была настолько зыбкая, что оптимат мог перебежать в популяры, популяр в оптиматы, или занять настолько промежуточную позицию, что вообще непонятно, он за кого.
Д.Ю. Как настоящий партиец, да?
Клим Жуков. Да. Но для понимания процесса, в общем, этот термин, который ввёл, конечно же, Теодор Моммзен, он очень полезен, и оба термина, соответственно, для обозначения некой линии внутренней политики Рима, потому что первыми популярами, конечно, были браться Гай и Тиберий Гракхи – знаменитые народные трибуны. Ну а Помпей был видным оптиматом. И конфликт между Цезарем и Помпеем – это, конечно, историографическим языком говоря, конфликт популяров и оптиматов. Да, так вот – по поводу Помпея и его недоумения: недоумевал-то он совершенно правильно в кино. Очень хороший монолог у него сделан, просто отличный, нужно смотреть – он так ходит вокруг бассейна дома и рассуждает: что-то вообще делает этот человек? Вообще сейчас зима, воевать не положено – нарушает все обычаи.
Д.Ю. Не сезон.
Клим Жуков. Не сезон. А дело в том, что Цезарь зимовал в Цизальпинской Галлии. Действие, напомню, начинается 10 января 49 года до н.э., соответственно, в тот день, когда Гай Юлий пересёк Рубикон. Таким образом, раз он находится в Цизальпинский Галлии, т.е. за Альпами, в Италии, верные ему войска находятся в Трансальпийской Галлии, т.е. за Альпами, и зимой быстро переправиться они не смогут, даже если они вот всё бросят и пойдут: во-первых, форсирование зимних перевалов – это неоправданные потери, и в любом случае очень медленный марш, и хотя Цезарь, конечно, немедленно вызвал верные войска, нужно понимать, что до весны представительных подкреплений у него, скорее всего, не будет. А что у него будет – один 13-ый легион, собственно, где и состоят по фильму главные герои со стороны народа Луций Ворен и Тит Пулло. Ну а с единственным легионом, который даже пускай и был составлен из ветеранов, т.е. опытный, обстрелянный, обмятый легион, с ним идти на Рим – это, конечно, было безумие, просто самоубийство, о чём Помпей и говорит: «Это же, - говорит, - безумие и самоубийство».
Тут надо по поводу 13-го оговориться: Теодор Моммзен, например, доказывал, что 13-ый парный легион не ходил никуда с Цезарем, а вообще создал его только Октавиан Август, потому что, по его мнению, год рождения легиона – это 6-ой год до н.э., а мы говорим сейчас вообще о 49-ом. Но цитата из 109-ой книги Тита Ливия, из «Истории Рима от основания Города», и в «Записках о гражданской войне» самого Цезаря однозначно везде сказано, что нет, это всё-таки 13-ый легион был. И конечно, 100% мы сказать не можем, что именно так это и было, но мне кажется, что доверять Цезарю можно несколько больше, чем Моммзену – наверняка, Цезарь помнил номера своих легионов, а каких-то особых резонов врать по этому поводу у него, по-моему, вроде бы и не было.
Д.Ю. А Моммзен чем при этом мог руководствоваться? Это позднейшая вставка какая-то?
Клим Жуков. Что это там, в общем, это из критики источников исходит. Да, так Помпей – возвращаемся к нему. С точки зрения арифметики и простой логики, и вообще знания римского закона, Помпей был абсолютно прав, потому что у Цезаря было около 5 тысяч солдат, скорее всего, меньше, потому что легион № 13 только что вернулся из Галльской войны, конечно, у него были потери, новобранцы, наверняка, ещё не все были в строю – короче говоря, около 5 тысяч человек и какое-то количество конницы. Помпей теоретически располагал вдвое большим количеством солдат: он 2 легиона забрал у Цезаря по окончании Галльской войны под предлогом борьбы с парфянами, т.е. он 2 легиона забрал себе, и Цезарь вынужден был их отдать. Кроме того, сам Рим, как город, обладал просто безграничными возможностями к мобилизации, он был очень большой, т.е. только из одного Рима можно было набрать и из его окрестностей очень серьёзное войско. Т.е. пятью тысячами такое штурмовать? Да ещё мощнейшая крепость. Это было абсолютно невозможно. В своё время на пике славы Ганнибал не осмелился так сделать. После всех своих побед при Тразименском озере, при Каннах, он всё равно, оказавшись даже с открытой дорогой на Рим, понял, что штурмовать его он не сможет.
Д.Ю. Т.е. не потому, что Ганнибал был лох и не догадался Рим взять приступом, а это было непросто, да?
Клим Жуков. Нет-нет. Да. Ну а далее логика римского закона: кто такой Юлий Цезарь – проконсул, причём, по мнению сената, со спорными полномочиями. Как только проконсул пересекает Рубикон с войском, он автоматически становится Hostis Publicae, т.е. врагом общества, т.е. врагом народа. И это, конечно, для него было бы очень опасно, исключительно опасно. Его этот один легион, даже составленный из ниндзя и терминаторов, он бы просто растворился среди всех этих бесчисленных городов-крепостей, которые были вокруг Рима. Они просто перестали бы его пускать, стали бы закрывать двери перед ним, и ему каждый пришлось бы штурмовать – на это никаких сил бы не хватило. Общество должно было буквально всколыхнуться, тем более что все прекрасно помнили Луция Корнелия Суллу, который буквально недавно проводил аналогичные мероприятия, и все помнили, чем это закончилось.
Д.Ю. Как скажут в следующей серии, «когда в город заходил Сулла, дома можно было красить кровью».
Клим Жуков. Вот, так точно, все это хорошо помнили и побаивались, и Помпей рассчитывал, что он автоматически будет считаться защитником Отечества, потому что он располагается в Риме, его поддерживает сенат, и не он, в конце концов, куда-то вторгся, у него вообще тут легионов нету, по крайней мере, вот прямо сейчас в сформированном состоянии. Легионы распущены, только-только их буквально собирают перед угрозой надвигающегося потенциального диктатора. Поэтому у него законная позиция, а у Цезаря, с точки зрения закона, позиция слабая, и народ должен был от него отвернуться. Но это только в теории, потому что Цезарь, как выяснилось, понимал ситуацию несколько глубже. Цезарь был очень хитрый.
Да, но вернёмся к кино: в кино Цезарь двигается по солнечной зимней Италии – прямо аж завидно, чёрт возьми: у нас май хуже, чем у них январь. На Рим. И отрпавляет Луция Ворена и Тита Пулло с конницей на разведку, напутствовав: «Никаких грабежей и поджогов!» Попутно им выдают в тубусе воззвание, которое нужно зачитывать гражданам, и по словам Марка Антония, который там неподалёку на лошадке катается, «если не будет сопротивления, езжайте прямо в Рим и приколотите к воротам сената».
Это всё, конечно, немножко очень странно, с точки зрения чистой истории и военной истории: во-первых, непонятно, к каким дверям сената нужно было это воззвание приколотить, потому что у сената не было собственного постоянного здания, они заседали в разных местах. Ну это ладно – куда-нибудь да приколотили бы. Там скорее нужно было сказать: на форуме приколотите – там люди бывают. Во-вторых, несмотря на всю свою лихость, Цезарь не был идиотом, далеко, и военную топографию он знал на «пять с плюсом», и переть от Рубикона сразу на Рим – вот это было бы в самом деле самоубийство, Цезарь бы на такое, конечно, как умный человек, не пошёл, потому что ему нужно было занимать сначала ключевые города в собственном тылу, которые обеспечивали бы дорогу на Рим и, в случае чего, отступление, и подвоз продовольствия, поступление подкреплений. Потому что если бы он этого не сделал и пошёл сразу на Рим, вот это был бы конец его похода точно совершенно, потому что тут Помпею не нужно было иметь даже каких-то больших сил, нужно было послать в тыл одну когорту верных солдат, которая гарантированно закрыла бы ключевой город какой-нибудь, ну и вторую когорту во второй город. В общем, минимальные силы, быстрый манёвр, потому что что такое когорта – она маленькая, дойдёт быстро, быстрее, чем большое войско. И всё, Цезарь окажется отрезанным и в самом деле попадёт в крайне непростое положение. Поэтому, конечно, мы вот видели, как он воевал в Галлии, и он точно знал, что такое стратегия и тактика на местности. Поэтому Цезарь, конечно, не пошёл на Рим. Первым делом он пошёл в Аримин, современный Римини – это на побережье Адриатического моря, получается у нас Восточная Италия.
Д.Ю. Я там был.
Клим Жуков. А я нет.
Д.Ю. Там хорошо. Там памятник Цезарю стоит.
Клим Жуков. Вот. И Марк Антоний, не очень понятно, одновременно или чуть позже, но по крайней мере в очень быстрые сроки берёт Ареццо – это античный Арецций, это центр Тосканы, это Флорентийская губерния. Т.е. таким образом берутся 2 точки, которые контролируют дороги на Рим: приморская и центральная. И только после того, как Цезарь взял опорные пункты, вот только после этого он стал угрожать Риму, причём Риму он стал угрожать очень специфически: он сел в Аримине и расположил там временную штаб-квартиру, и вступил в очередные переговоры с Помпеем, потому что он постоянно, весь свой поход, ну в первой половине войны, понятное дело, пока они ещё непосредственно не схлестнулись на поле боя, постоянно разговаривает с Помпеем о мире, постоянно предлагает. Причём, что интересно, Помпей тоже соблюдает видимость приличий и присылает Цезарю некие извинения, что как так получается, я не понимаю, но получается вот так.
Ну и в-третьих, это, конечно, мелочи, но всё же – пехотный центурион Ворен, какой бы он ни был крутой, как обрыв, он просто не мог и очень-очень вряд ли получил бы под командование легионную конницу, просто категорически.
Д.Ю. Потому что привык сражаться пешком?
Клим Жуков. Во-первых, конница – это вспомогательный контингент из союзников. При Цезаре это при легионе одна алла, т.е. 10-12 турм по 30-32 всадника. Они находились под руководством префекта конницы, у них был свой начальник, а каждая турма находилась под командой декуриона, декуриона примуса, т.е. первого декуриона. Т.е. там 3 десятка, понятно, и у каждого свой декурион, т.е. десятник. Первый декурион турмы, декурион примус, командовал всей турмой. Т.е. у каждого подразделения был свой штатный кавалерийский командир, опытный в своём кавалерийском деле, прошедший уже с этими парнями огонь, воду и медные трубы. Чтобы там вдруг оказался пехотинец во главе – как, просто, вот как?
Д.Ю. На дорогом коне.
Клим Жуков. Тем более, что у него в маршевой колонне, у этого центуриона, лошади по штату не полагалось, он пешком топал. Тут у него вдруг оказалась кобыла, он в пехотном доспехе оказался во главе всадников – куда он дел свой щит, вообще не очень понятно, на кого-то повесил, что ли, в обоз сдал – вот как это? Ну и уж точно совершенно там не могло быть простого легионера Пулло, потому что вот ему точно вообще категорически никакой лошади не полагалось, потому что это же просто простой пехотинец. Он по фильму рядовой.
Д.Ю. Ну им же Цезарь подарил дорогих коней в предыдущей серии.
Клим Жуков. Да, но они в походной колонне-то на них идти не могут, они должны идти в маршевой колонне вместе с всеми, что быстро, если что, перестроиться в боевой порядок. Боевой порядок пехоты, как ни странно, пешком. У него судьба – фурка на плече, щит за спиной, шлем на груди и «пыль, пыль, пыль из-под шагающих калик» - вот, если Редьярда Киплинга немного перефразировать. Это всё, конечно, немножко странно, для понимающего человека это примерно как если бы в фильме, скажем, «Экипаж машины боевой» комиссар бы из полка пехоты выдернул бы 4-ёх пехотинцев, подозвал бы, сказал, что вот вам Т-34, езжайте, воюйте. Ну какая разница, в конце концов – танк, пешком, ну вы же…
Д.Ю. Вы же солдаты.
Клим Жуков. Вы же солдаты, да, давайте. Но чисто драматургически ход оправданный при всей своей неоднозначности, потому что персонажей второго плана сценарно множить нельзя, потому что народ запутается. Потому что сейчас вдруг внезапно появится какой-то префект конницы или декурион примус какой-то там турмы – кто это, зачем они, уже 3 серии прошло, их никто не знает.
Д.Ю. А потом пропадёт, да, навсегда.
Клим Жуков. Потом он пропадёт, или наоборот его придётся вводить и нагружать чем-то ещё – это неправильно. А персонажей первого плана наоборот нужно нагружать максимально плотно, чтобы у них характер был наиболее яркий, рельефный и выпуклый, поэтому, конечно, вот таким образом два пехотинца оказались во главе кавалерийского подразделения, чего в реальности, скорее всего, не могло бы быть.
Вот, ну и Ареций с Аримином, конечно, вырезали по тем же самым причинам – потому что канал HBO работает на очень широкую аудиторию, и в первую очередь американскую аудиторию. Что такое Рим, американская аудитория наверняка знает, а что такое Ареций с Аримином, там вообще никто не слышал, пришлось бы объяснять, а это, опять же, серия 52 минуты – ну, она была бы… 2 минуты ушло бы на объяснение этих абсолютно ненужных подробностей для драматургии. Поэтому им сделали монтаж, и Цезарь сразу пошёл на Рим, хотя там, в общем, километров 350-400.
Д.Ю. Далеко, да.
Клим Жуков. Это очень далеко, на электричке не вдруг доедешь. Но сделав скидку на жанр, нужно похвалить сценариста: да, нам не показали захвата подступов, страны, не показали штаб-квартиру, откуда Цезарь вёл переговоры, но намёк на все эти важнейшие мероприятия в фильме есть, и собственно психологическая составляющая в сценарии отражена – видно, что люди всё это отрезали не потому, что они были не в курсе, как сценаристы дебильного фильма «Викинг», которые, по-моему, вообще не в курсе ничего, а просто потому что им нужно…
Д.Ю. Ты не смотрел добротный ролик BadComedianа, нет, про «Викинг»?
Клим Жуков. Да, конечно, конечно.
Д.Ю. Он прекрасен, да. Евгений, молодец! Маладес, билят.
Клим Жуков. Да, Евгений маладес, я даже на почту на рабочую тебе благодарственное письмо написал – спасибо. Вот. Так вот, коротким диалогом они справились с очень сложной задачей, которая стоит перед драматургом, когда нужно очень большой объём событий впихать в маленький промежуток времени фильма и не потерять при этом какой-то исторической и драматургической правды.
Значит, едут Марк Антоний и Цезарь, только что отправив двух этих своих подручных с разведкой, и общаются. Цезарь спрашивает: «А чего твой Ворен такой мрачный?» - «А, так он, - говорит, - стоик и республиканец, убеждён, что мы совершаем страшное преступление и святотатство, и боги нас обязательно покарают». «Так возможно, он прав,» - говорит Цезарь. «Эй, преступлением наш поход будет, только если мы проиграем,» - говорит Марк Антоний. И тут Цезарь считает нужным ему напомнить: «Эй, ты не забывай, что я борюсь на свои законные права». Эта фраза очень важная, потому что Цезарь всюду постулировал 2 вещи: он отстаивает собственный попранный дигнитас, т.е. это права, достоинство, честь – такое вот древнеримское совокупное понятие, что было крайне важно, потому что он не просто так. Если это какого-то там говночиста обидели, ну это, конечно, нехорошо для говночиста, и он, в общем, имеет право других говночистов, которые его обидели, побить, и если он справится, то по римским меркам он абсолютно молодец. Но Цезарь – народный избранник, и ущерб его дигнитас – это ущерб Риму, и он таким образом не себя защищает, хотя, конечно, и себя тоже, безусловно, это очень важно, но таким образом он защищает выбор римского народа.
Д.Ю. Толково!
Клим Жуков. Это первое, и второе: он сражается за благо республики, он защитник народных трибунов. Вот, собственно, процитируем его 7-ую главу из «Записок о гражданской войне», как раз начинается всё с похода 13-го легиона к Рубикону. Значит, узнав об этом – об утеснении трибунов, «Цезарь произносит речь перед военной сходкой. В ней он упоминает о преследованиях, которым он всегда подвергался со стороны врагов; жалуется, что они – очень важно дальше – соблазнили и сбили Помпея, внушив ему недоброжелательство и зависть к его славе, тогда как он сам всегда сочувствовал Помпею и помогал ему в достижении почестей и высокого положения. Он огорчён также небывалым нововведением в государственном строе – применением вооружённой силы для опорочения и даже совершенного устранения права трибунской интерцессии. Сулла, всячески ограничивший трибунскую власть, оставил, однако, право протеста неприкосновенным; Помпей, который с виду восстановил утраченные полномочия, отнял у трибунов даже то, что они имели раньше. Каждый раз, как сенат особым постановлением возлагал на магистратов заботу о том, чтобы государство не понесло какого-либо ущерба (а этой формулой и этим постановлением римский народ призывался к оружию), это делалось в случае внесения пагубных законопроектов, революционных попыток трибунов, восстания народа и захвата храмов и возвышенных мест; подобные деяния в прежние времена искуплены, например, гибелью Сатурнина (имеется в виду Луций Аппулей Сатурнин) и Гракхов. Но теперь ничего подобного не происходило, не было даже и в помышлении. В конце речи он убеждал, просил солдат защитить от врагов доброе имя и честь полководца, под предводительством которого они в течение девяти лет с величайшим успехом боролись за родину, выиграли очень много сражений и покорили всю Галлию».
Д.Ю. Ну т.е. Помпей хороший? Он непрерывно всех хочет помирить и про всех говорит хорошее.
Клим Жуков. Да – во-первых, а во-вторых он говорит, что Помпея сбили с истинного пути, и теперь против трибунов применили силу тогда, когда они не пытались сделать ничего плохого, они пользовались законным правом интерцессии, т.е. протеста. И данной концепции Цезарь придерживался всю гражданскую войну, и несмотря на очень быстрые действия, именно вступать в бой с Помпеем он не спешил: засел в этом Римини, затеял переговоры с врагом - в военном искусстве это квалифицируется однозначно, как начало утраты стратегической инициативы, потому что, казалось бы, ты на вражеской территории – так ты иди, куда тебе надо, захватил ключевые пункты – молодец, атакуй, у тебя все подготовлено. Тем более, враг ещё не успел приготовиться, тебе нужно прямо сейчас, ни о чём его не предупреждая, сразу его бить – это было бы правильно. Но Цезарь точно знал, что он делает, и его искренне любили сограждане, как несомненную звезду своего времени, это во-первых, и отсюда сразу во-вторых: любовь сограждан стоила очень дорого, и не только в деньгах. Хотя, конечно, и в деньгах она тоже стоила дорого, потому что, как я уже говорил, Цезарь постоянно присылал из Галлии просто караваны с добром для подкупа сограждан, что веем очень нравилось.
Д.Ю. Ну ещё бы!
Клим Жуков. Но дело не только в деньгах – отстаивая свои права и выставляя себя защитником Республики, Цезарь должен был постоянно всем напоминать, что он ни разу не Сулла, что он ничего общего не имеет вот с этим незаконным захватом, он не занимается здесь завоеванием, он не на военном предприятии. В Италии он не завоеватель – он должен был это показывать на каждом своём шагу: шаг шагнул – и всем объяснил: нет-нет-нет, это не то, что вы подумали, я никого не завоёвываю. На территории Рима он не мог вести себя именно как чисто военный. И только благорасположение сограждан давало ему не только перевес, но и вообще надежду на успех, потому что вот мы говорили: захват Римини, захват Ареццо – это были не захваты, он просто пришёл, ему открыли ворота, он зашёл в город – всё, там не пролилось ни капли крови. Ну может, изнасиловали кого случайно.
Д.Ю. Но только по любви!
Клим Жуков. Только по обоюдному согласию и достижению брачного возраста – в Риме это было 12 лет. Т.е. вся первая часть гражданской войны – это история маленьких бескровных побед: пришёл, занял, ему открыли ворота, приняли. Его любили. Но как только Цезарь попытался бы провести, вот как я сказал, именно военную операцию, несмотря даже на успех, который он мог достичь в короткий промежуток времени – разбить Помпея, кого-то одолеть, захватить, тут сразу бы у народа возник вопрос: а не второе ли это издание Луция Корнелия Суллы Феликса-Счастливого? И вот после этого это был бы, конечно, конец восстанию. Т.е. операция зимы 49 года – это кампания не военная, это политическая акция, где пиар-сопровождение было гораздо важнее чисто военных успехов. И мы видим на всём протяжении и этой истории, и аналогичных историй в прошлом, что Цезарь всё точно совершенно знал про пиар, он умел, как никто, пользоваться средствами внешнего убеждения, т.е. рассказывать людям, объяснять людям, что он делает, и соблюдать видимость приличий всегда. И вот мне кажется, что сценаристы в фильме раскрыли этот момент очень хорошо, но почти, почему «почти» - потому что, конечно, хотя бы парой фраз нужно было упомянуть не только о попранных правах лично Цезаря, которые он законно защищает, надо бы как раз ещё сказать, что он за благо Республики и на защите трибунов находится, т.е. на этом нужно было сакцентироваться. Это не стоило бы ничего в смысле времени в фильме, ну там ещё одно предложение – кого это бы напугало? А понятней было бы гораздо. Но всё равно получилось круто.
Но пока популяр Пулло и вынужденно перекинувшийся оптимат Ворен следуют в Рим, урбис показывает всему орбис непростые матримониальные отношения законной жены Ворена Ниобы и её любовника, потому что к ней в дом забегает отец её третьего ребёнка, по совместительству муж её сестры. Там следует непростая сцена: Ниоба пытается экс-любовничка выгнать, он не очень-то уходит, ну и видно, что она так, в общем, мнётся, потому что он, в общем, хороший. За чем, конечно, её застукала старшая дочь.
Д.Ю. А какое наказание за это грозило – за измену законному мужу?
Клим Жуков. Ну т.к. жена находилась фактически в собственности мужа, муж её мог убить. Это, конечно, осуждалось крайне- нельзя вот так поступать, но ему бы списали это на состояние аффекта.
Д.Ю. Неплохо.
Клим Жуков. Но мог, конечно, и не убить – это могло закончиться разводом, возвращением жены в семью, но это могло быть по-всякому, прямо скажем. Просто по фильму Ворен очень горячий и очень тупой.
Д.Ю. Да, глуповат.
Клим Жуков. Поэтому он сначала прибьёт, потом будет очень сильно горевать, но от этого уже никому не легче. О чём, собственно, мама дочке и говорит. Дочка призывает её папе-то всё рассказать: ну ты ж ни в чём не виновата, потому что похоронка уже пришла, ты там выдержала траур, и тут такой человек замечательный подвернулся. Ну и ребёнок, бывает, от такого рождается тоже, да. А теперь муж оказывается жив и приезжает домой - ну чем ты виновата? Но Ниоба говорит, что это такой дурак, что лучше его не злить.
Д.Ю. Не беси папу.
Клим Жуков. Да. А Ворен в это время горюет в походном лагере на фоне побухивающих кавалеристов и, конечно, выспрашивает Тита Пулло о женщинах – мол, жена его ненавидит. «А какая разница? – говорит Пулло. – Через пару недель мы все умрём». «Это другое дело, – отвечает Ворен. – Кто будет чтить мою память? Кто будет приносить жертвы Прозерпине и Плутону и лить вино мне на могилу?» Пулло говорит: «Ну это я могу сделать».
Д.Ю. Будучи уверенным, что он-то останется жив.
Клим Жуков. «Ну спасибо, но ведь ты тоже скоро умрёшь». Ну и мы оказываемся в доме Атии: хитрая Атия собирается устроить ужин, чтобы укрепить положение в обществе. Званый ужин.
Д.Ю. Вечеруху закатить.
Клим Жуков. Да, политическую. Призывает еврея Тимона, чтобы он поставил своих людей охранять дом и приветствовать гостей, а понятно – обстановочка в Риме неспокойная, нужна охрана знатным гражданам.
Д.Ю. «Чем это от тебя пахнет?»
Клим Жуков. Лучший диалог в фильме, да! «Что это – от тебя пахнет духами?!» - «Немного благовоний не повредит». – «Отвратительно! Конское говно идёт гораздо лучше!» Это блестяще просто! Я смеялся… до сих пор смеюсь, кстати говоря. Меня одно смущает – что Тимон при встрече целует Атии ручку, как будто мушкетёр 18 века. Это, конечно, в Риме не было принято, так женщин не приветствовали, насколько я знаю.
Д.Ю. Ну он, видимо, как конюх распоясавшийся…
Клим Жуков. 18 века.
Д.Ю. Там, наверное, это имеется в виду – что оборзел вообще сверх всякой меры. Но он же не раб, да, Тимон?
Клим Жуков. Нет, он просто такой еврейский бандит, видимо, у него есть друзья-сикарии, зилоты в еврейских провинциях.
Д.Ю. Они тогда уже были?
Клим Жуков. Нет, но будущие.
Д.Ю. От него они и пошли.
Клим Жуков. А, да-да-да.
Д.Ю. Тимон – молодец.
Клим Жуков. Да, он такой наглый, вообще, он говорит: «Я людей-то приведу, но нужно будет заплатить». – «Тебе уже заплатили». Он говорит: «Да я не про деньги». – «А про что?» - «Ты знаешь, про что».
Д.Ю. «Чего-нибудь этакого хочется».
Клим Жуков. Тем временем разведка Цезаря достигает передовых дозоров врага в конном строю. Дозор – так навскидку где-то полуцентурия, т.е. манипула, состоит из молокососов и быстро разбегается, причём Ворен, верный приказу, пытается Пулло остановить, но раздолбай Пулло говорит: «Там дозор, значит рядом легион Помпея, значит, скоро нас всех убьют – лучше сделать это в бою. В Атаку!» И со всей этой конницей несётся в атаку.
Д.Ю. А конница – это какие-то злые немцы, да?
Клим Жуков. Сейчас я об этом скажу, потому что кто это, понять трудно. И дозор-то выглядит так, что понять, откровенно говоря, трудно – что это, потому что солдатикам, которых показали в фильме, в массе лет по 12-14. Ну они… ну просто это вот…
Д.Ю. Помпей-югенд.
Клим Жуков. Вот, именно так: Помпеоюгенд – я тут, кстати, написал.
Д.Ю. Read minds!
Клим Жуков. Да. Я, конечно, понимаю, что Помпей активно набирал легионы, и там было много новобранцев, но не десятилетних – в армию призывали с 17 лет, через 3 года после совершеннолетия, т.е. как если бы у нас призывали в 21 год. Там логика была простая: брачный возраст наступает в 14 лет, за 3 года юноша с большой долей вероятности успеет наплодить детей, одного-двух, т.е. продолжить род. Т.е. его можно смело забирать в армию, где его убьют, и он перестанет жрать казённый хлеб. А при этом у него уже будет смена. Так вот, в легион призывали, конечно, новобранцев тоже, это после Гая Мария было абсолютно принято, потому что туда мог поступить кто угодно, ну если там у него руки-ноги были на месте, он был подходящего возраста. Там вплоть до вольноотпущенников всех брали. Но костяком таких формирований всегда были эвокаты, т.е. уже отслужившие военные, которые были демобилизованы, но оставались военнообязанными. Т.е. «эвокат» - это «вновь призванный» буквально. Крайняя милитаризация Римской республики к тому времени приводила к тому, что в определённых местностях там до трети взрослых мужчин были этими эвокатами, и набрать демобилизованных солдат, уже прошедших службу и имеющих вооружение, это была не проблема. Собственно говоря, в этом и был большой смысл вообще римской мобилизационной системы. Мы знаем, что служба в римском легионе длилась 20-25 лет, но на самом деле её в таком объёме никто подряд не выслуживал, редко выслуживали, скажем так. Обычно человека демобилизовывали года через 4 – через 6, ну если, конечно, он не оказывался в дальнем походе, вроде этого знаменитого Галльского похода Цезаря. Его демобилизовывали с целью быстро призвать другого новобранца и его натаскать вместо этого эвоката и сделать из него, соответственно, эвоката, и при этом человек оставался в полной боевой готовности – ему немного лет ещё, прямо скажем, он уже всему обучен, и его можно в любую секунду пригрести – очень удобно. Это просто были крепкие мужики, там, лет 35-45, но никак не вот эта вот самая 14-летняя херня, которую там показали.
Да, новобранцы: новобранцев, конечно, было больше в любом новом легионе. Это была проблема, потому что новобранец – это полгода обучения минимум, до этого он бесполезен, его невозможно никуда выпустить – ну его просто сразу убьют, или он убежит, что ещё хуже, подставив таким образом коллег по опасному бизнесу. Ну, казалось бы, эти полгода или около того – это немного, но когда Цезарь уже на территории Италии, эти полгода превращаются в вечность, потому что какая разница – всё равно не успеешь. И это была для Помпея чудовищная проблема, потому что Помпей и Цезарь занимались ровно одним и тем же – набирали пополнение, вот просто срочным образом, потому что…
Д.Ю. А как же его слова из предыдущей серии: «Достаточно мне топнуть ногой…»
Клим Жуков. Это, кстати говоря, из Плутарха: «Достаточно топнуть ногой» - это он процитировал Плутарха, а он процитировал его, видимо, да. Это он, конечно, потновался, потому что да – у него формально легионов было больше, чем у Цезаря, заметно, но тут была бы серьёзная проблема – у него 2 легиона состояли из ветеранов Цезаря…
Д.Ю. Неплохо!
Клим Жуков. …и он просто не мог на них положиться. И как оказалось, правильно не мог, потому что эти падлы смотрели, конечно, в сторону Цезаря всё время. Вот, а собственные легионы – и Цезарь пополнение набирал, и Помпей набирал, но тут у граждан вставал вопрос, а к кому идти, потому что и этот, вроде бы, законный, и этот законный, и тут уж как тебе лично больше нравится, а Цезарь был мало того, что очень богатый, так ещё и молодой удачливый полководец, который только что буквально прославил своё имя и, в общем-то, заслуживал триумфа. А Помпей – кто такой Помпей? Помпей последний раз воевал в Третьей войне с Митридатом – это 63-ий год, как она закончилась, а сейчас 49-ый, он уже непонятно, когда воевал, непонятно, что у него с удачей – для всех этих язычников это было кардинально важно. У Цезаря всё понятно, что с удачей, а Помпей просто богатый. А этот и богатый, и удачливый – так может, лучше к нему? И тут такая была конкуренция в наборе новобранцев, и было непонятно, куда они пойдут, в т.ч. и эвокаты – к Помпею или к Цезарю.
Д.Ю. Да наоборот, наверное, понятно. Так-так?
Клим Жуков. Словом, передовой дозор из детишек – это вообще какое-то позорище.
Д.Ю. Ну они, видимо, только для того, были, чтобы в кино они тут же разбежались, увидев злобных мужиков.
Клим Жуков. Это безусловно, это чисто драматургический ход, хотя, на мой взгляд, можно было сделать всё гораздо проще, но чтобы было видно, что это вот ну совсем зелёные новобранцы, которые есть у Помпея, и больше у него никого нет, и поэтому они все разбегаются, и у Помпея хреновая ситуация.
Д.Ю. Я думаю, если бы туда набрали взрослых, они бы сразу закричали: о, пацаны, а мы как раз к вам идём! И разбегаться не надо.
Клим Жуков. Да, как раз могли ба показать братание в лёгкую – это было бы правильнее, тем более, что таких случаев было полно.
Да, конница у римлян тоже отжигает, потому что эти люди одеты в какие-то звериные шкуры, непонятные шлемы, среди которых мелькает каска вообще 5-го века н.э. – шпангенхельм с вепрем на голове, причём хреново сделанная до предела, но, правда вот, узнаваемая. Вооружены они пехотными пилумами, на лошадях, что просто бред собачий – это же просто неудобно, и мечами, каких, наверное, в природе не существовало вообще, это просто из каких-то реквизиторских закромов откуда-то достали, чтобы просто что-то дать в руки. Словом, сплошное разочарование, я прямо очень не порадовался их внешнему виду, их атаке. Ну видимо, да, какие-то германцы имелись в виду, правда, откуда эти германцы в качестве кавалеристов, я не знаю, у Цезаря, потому что германские конные контингенты, насколько я понимаю, это более поздняя история, когда познакомились с германцами степными, которые хорошо ездили с готами, которые хорошо ездили на лошадях, потому что основная конница, которая была у италийцев в это время – конечно, это испанская конница, нумидийская конница, но никак не германцы.
Д.Ю. Ну, тут, видимо, преследовалась задача показать, что это некто инородный, т.е. совершенно не так одеты, на лошадях…
Клим Жуков. Ну, испанцы тоже были не так одеты …
Д.Ю. Ну может, с саблями, там такие мечи, ёлы-палы, как-то не ясно – они… Другие же способы ведения войны…
Клим Жуков. Ну мечи у них были в самом деле длиннее, у кавалеристов – испанский кавалерийский меч в 1,5 раза длиннее, чем гладиус пехотный. Ну понятно, на лошади ты не можешь быстро подойти к противнику, тебе нужно дальше доставать. Но тем не менее, дозор разбежался, и командир дозора прискакивает к Помпею, докладывает, что всё плохо – разведка Цезаря в 2-ух днях от Рима. Сам офицер одет в непонятную кожаную тужурку, которая должна символизировать римский субармалис, т.е. поддоспешную одежду. Вот в таком ужасе, наверное, все герои сериала щеголяют, потому что рано или поздно, когда он снимает доспех, он оказывается в дебильной кожаной тужурке. Зачем это было сделано, я не знаю. Кожа довольно дорого стоит, гораздо легче было бы сделать такую клееную куртку зому, как она была в реальности у римлян, поддоспешная куртка была клееная из нескольких слоёв льна – может быть, 5-6-8. Но лён дешевле, чем кожа, зачем одевать героев в кожу, если можно одеть в лён? Это бы и выглядело правильнее, и не так отвратительно. Вот этот ход костюмеров меня, прямо скажем, не порадовал и был непонятен.
Да. Ну, насчёт 2 дней, конечно, преувеличение, потому что речь идёт о 14-15 января, в это время Цезарь стремительным броском занимает Анкону и Пизавр/Пезаро – это как раз около 300 км от Рима. Ну а Помпей как раз тогда начинает рассуждать, что Цезарь двигается на город с очень малыми силами, поэтому двигается, конечно, быстро, и скорее всего, у него не войско, а просто вооружённая шайка, но город придётся оставить, потому что у него-то войск нет.
Д.Ю. Даже шайки.
Клим Жуков. Да. И по фильму они собираются уходить на юг, в Коринфию… Корфиниум, прошу прощения, Корфиниум – это правда, но Помпей уходил не в Корфиниум, а в Капую, ещё южнее, а в Корфиниуме оставлял заслон под руководством Луция Домиция Агенобарба – как раз того человека, который должен был сменить Цезаря на посту проконсула и не сменил, потому что Цезарь заборзел ловко.
Вот тут надо отметить, как Цезарь в очередной раз, наверное, последний, протягивал руку мира. Вот опять процитируем «Записки о гражданской войне»: «Так как, однако, Цезарь нашел людей, подходящих для передачи его пожеланий Помпею, то он просил их обоих, раз они довели до его сведения поручение Помпея, потрудиться сообщить и Помпею его ответ: может быть, таким образом им удастся с малыми усилиями устранить серьезные недоразумения и избавить всю Италию от страха. Он всегда ставил на первом плане свою честь и ценил ее выше жизни; он был огорчен тем, что его враги оскорбительнейшим образом вырывают у него из рук милость римского народа и, насильственно сократив его проконсульскую власть на целых шесть месяцев, тащат его назад в Рим, тогда как народ повелел на ближайших выборах считаться с его кандидатурой заочно. И все-таки, в интересах государства, он отнесся к этому умалению своей чести спокойно. Когда он послал сенату письмо с предложением, чтобы все распустили свои армии, то даже и этого он не добился. По всей Италии производится набор; Помпей удерживает два легиона, уведенные у него под предлогом войны с парфянами; все гражданство находится под оружием. К чему же все это клонится, как не к тому, чтобы погубить его? Тем не менее он готов пойти на все уступки и все претерпеть ради государства. Пусть Помпей отправляется в свои провинции, пусть оба они распустят свои войска, пусть вся Италия положит оружие, пусть гражданство будет избавлено от страха, а сенату и римскому народу пусть будет предоставлена независимость выборов и все управление государством. Но для того, чтобы облегчить возможность этого соглашения, обставить его определенными условиями и скрепить клятвой, Помпей или должен приехать к нему сам, или согласиться на его приезд; путем личных переговоров все недоразумения будут улажены».
И вот это послание застало Помпея уже в Капуе, т.к. 17 января он с большинством сената из Рима сбежал. Вот мы видим: Цезарь в очередной раз описывает вот именно суть своей политической программы в «Записках о гражданской войне».
Д.Ю. А это вообще как, это вообще нормально – это типа враг к Москве подходит, а Госдума взяла и убежала.
Клим Жуков. А это же не враг. Это как раз была суть политической программы Цезаря – он никакой не враг, он просто домой пытается вернуться, вот и всё.
Д.Ю. Что это вы тут затеяли?
Клим Жуков. Да, говнюки. Вот в фильме отлично обрисовали непростое положение Помпея: да, он контролировал сенат и город, и вроде бы де-юре всю Италию, по самый Рубикон, однако 2 легиона из ветеранов Цезаря, для набора новых войск времени нет, а сам Цезарь настолько щепетильно соблюдает все законы приличия, что народ почему-то его никак не хочет рассматривать в качестве врага народа и ему сдаётся, открывает ворота и переходит на его сторону. Вот показательная судьба обороны города Игувии и города Ауксима – опять Цезарь, 12-ая глава: «Тем временем он получил известие, что претор Терм стоит с пятью когортами в Игувии и укрепляет город, но что все игувинцы безусловно на стороне Цезаря. Тогда он послал туда Куриона с тремя когортами, которые были у него в Писавре и Аримине. Не доверяя настроению муниципия, Терм, при известии о приближении Куриона, вывел когорты из города и бежал. Солдаты на пути оставили его и возвратились по домам. Курион, при полном сочувствии всего населения, занял Игувии. Узнав обо всем этом и вполне полагаясь на настроение муниципиев, Цезарь вывел когорты 13-го легиона из занятых городов и отправился в Ауксим. Этот город занимал тремя когортами Аттий Вар, который разослал оттуда сенаторов по всей Лицейской области для производства в ней набора. Когда декурионы Ауксима узнали о приходе Цезаря, то они собрались в большом количестве к Аттию Вару и указали ему, что дело это не подлежит их суждению; но ни сами они, ни остальные их сограждане помогут помириться с тем, чтобы перед таким заслуженным и покрытым воинской славой полководцем, как Г. Цезарь, были заперты ворота их города. Поэтому пусть Вар подумает о будущем и об опасности, которой он подвергается. Встревоженный их речью. Вар вывел из города поставленный им гарнизон и бежал. Несколько Цезаревых солдат из первой когорты догнали его и принудили остановиться. Когда завязалось сражение, Вар был покинут своими собственными солдатами; значительная часть из них разошлась по домам, остальные явились к Цезарю, и вместе с ними был приведен схваченный центурион первого ранга, Л. Пупий, который до этого занимал ту же самую должность в войске Гн. Помпея. Цезарь похвалил Аттиевых солдат, Пупия отпустил, а жителей Ауксима поблагодарил и обещал помнить об их заслуге».
Д.Ю. Стратежно, стратежно действовал, да – все на его сторону.
Клим Жуков. Т.е. он просто шёл, а все ему сдавались. Ну, там какие-то драки были – ну понятно, куда же без этого, но сражений он не давал.
Уже в таких условиях оборонять Рим Помпей не мог, совершенно справедливо, и вынужден был сманеврировать на Капую. В Капуе его догнало письмо Цезаря, и он ответил Цезарю: «Цезарь должен вернуться в Галлию, оставить Аримин, распустить войско. Если он это сделает, то и Помпей отправится в Испанию, а тем временем, пока не будет дана гарантия, что Цезарь действительно исполнит свои обещания, Помпей и консулы не приостановят набора».
Т.е. мы видим, как Цезарь выиграл политическую игру до начала войны, потому что он предлагает мир, на который Помпей не может согласиться, потому что если Помпей принимает условия Цезаря и уезжает в Испанию, это означает полную потерю власти и полное политическое поражение, хотя вроде бы они в равных условиях: Цезарь уезжает в Иллирию, собственную провинцию, Помпей – в собственную Испанию, но он уходит из Рима под давлением Цезаря, таким образом, Цезарь оставляет за собой приоритет, а Помпей – все увидят, что Помпей уступил и сдался. Таким образом, Помпей, не распускающий армию, а ему приходилось не распускать армию и продолжать набор, выглядел разжигателем гражданской войны, а Цезарь сохранял такой красивый облик защитника народных трибунов, собственной чести, и сам в это время шаг за шагом двигался к Риму, который Помпей удержать был не в состоянии.
Д.Ю. Ловко!
Клим Жуков. Вот так. А в это время в кино Атия, Сервилия и Брут, её сынок, засели в доме Атии, куда они собрались как раз поужинать, и в это время их там окружила толпа помпеянцев, которые закидывали их там факелами, камнями и писали гадости на стенах в это время. Помпей покидает город и приказывает вывезти казну. Кстати, дальнейший замес в фильме – чистая придумка, потому что казну Помпей вывезти не успел.
Д.Ю. Он её просто бросил.
Клим Жуков. Он пытался её вывезти, он послал людей, но они просто не успели, потому что уже вот всё, потому что казна, понятно, она же тяжёлая, это тебе не банковский счёт обнулить, это серебро, его нужно было везти на возах на огромных, иначе это бессмысленно. Ну а Цезарь уже был настолько близко к городу, и в городе было такое количество сторонников, что казну бросили.
Д.Ю. А оно действительно в слитках?
Клим Жуков. Во всяком. Это были, конечно… вот в фильме показано золото – это было не золото, это было серебро.
Д.Ю. Золота было мало?
Клим Жуков. Как я уже говорил, в Риме к тому времени монетного золотого обращения не было на постоянной основе, это всё было серебро. Возможно, там были какие-то изделия из золота, там, всякое награбленное добро, «золотая кладовая», «бриллиантовый фонд» – что-то такое вот.
Д.Ю. Но получилось отлично.
Клим Жуков. Это дальше.
Д.Ю. Телега, сундуки и, я не знаю, кто эти звери – это буйволы какие-то или…
Клим Жуков. Волы.
Д.Ю. Волы – вообще какие-то, как, я не знаю, из фантастического кино, я таких живых никогда не видел, отличные.
Клим Жуков. Ну они жуткие просто, эти волы, совершенно. Там видно, что такую тягу развивают они вдвоём – такое впечатление, что они танк могут увезти.
Д.Ю. Только Пулло их смог утащить.
Клим Жуков. Только Пулло - за ноздрю. Но это позже. А в это время Пулло идёт вместе с конницей и Вореном и, конечно, читает ему затянувшуюся лекцию об искусстве обращения с женщинами «Послушай, - говорит, - во-первых, всё время разговаривай с ней таким спокойным тоном. Слова неважны, главное тон – ну как будто пытаешься оседлать не очень послушную кобылу: ах ты милая моя, ах ты хорошая, спокойно, всё хорошо… Всё время нужно говорить, что она красивая, вот как только увидишь – сразу говори, даже если это неправда. А ещё это – у неё в том самом месте наверху есть такой бугорок – вот им нужно заняться, и она распустится, как цветок. На что Ворен сказал: «А ты откуда знаешь, что у неё там есть?» - «Да это у всех баб есть, вон хоть у него спроси, хоть у него…»…» - просто офигеть!
Д.Ю. Уроки половой грамотности, да?
Клим Жуков. Да-да-да, как это – культура семейной жизни, всё такое. А в это время в доме Атии тоже замечательная сцена, одна из моих любимых, разыгрывается, когда помпеянцы уже бревном ломают ворота, и понятно, что они ворвутся, их очень много, даже бойцы Тимона не справятся, и нужно что-то делать, а именно, конечно, как любой нормальный римлянин считает, срочно кончать жизнь самоубийством.
Д.Ю. Чтобы не допустить позора?
Клим Жуков. Они очень любили харакири делать, просто очень, не меньше японцев. И там сцена прекрасная – Атия говорит: «Значит так, ты сначала убьёшь её, потом я убью свою дочь, потом ты убьёшь меня. И не вздумай сам остаться в живых». Он говорит: «Госпожа, я об этом даже и не помышлял». «Нет, мама, можно не ты будешь меня убивать?» - говорит Октавий. «А как же так, почему – ты на меня всё ещё злишься?»
Д.Ю. Кто же тебя убивать-то должен, да?
Клим Жуков. «Ты что, на меня всё ещё злишься?» - в общем, офигенная сцена. Ну а в это время помпеянцы-то разбегаются, потому что Цезарь идёт к городу, и Тимон выглядывает из ворот на улицу посмотреть, всё ли в порядке, и там прекрасные граффити вдоль Тимона проплывают на воротах и на стенах. Я их специально на стоп-кадре посмотрел и перевёл.
Д.Ю. Так-так, и что же там?
Клим Жуков. Первая там такая: «Atia amat omnes» - ну это всё понятно: «Атия любит всех», в значении «Атия даёт всем», понятное дело. Потом: «Atia fellat…» то ли «МАТ», то ли «ААТ» - там «Atia fellat» и 3 буквы, и я так и не понял, это «МАТ» или «ААТ». Ну понятно: «Атия сосёт», «МАТ» - это легко перевести, это аббревиатура «Маркус Антоний Трибуний», т.е. «Атия сосёт у Марка Антония Трибуна».
Д.Ю. Это зависть! Многие бы хотели.
Клим Жуков. Не то, чтобы это зависть – это просто помпеянцы написали, что вот они всё знают, да-да-да. А если «ААТ», сложнее – я думаю, что это сокращение от «animati», т.е. «Атия сосёт у животных».
Д.Ю. Неплохо.
Клим Жуков. Вот это гадкое ругательство.
Д.Ю. Подразумевается Тимон, в т.ч.
Клим Жуков. Кстати, уверен. И третья надпись на воротах, сопровождённая изображением полового органа, направленного в жопу: «Atia kined». Тут одно из двух, потому что это вот «kined», «kiner» - это в латинском вульгарном значении читалось просто «членосос», но ещё это имело значение противоестественных половых сношений вообще, и учитывая картинку, я думаю, что тут имеется в виду, что Атия е…ся в жопу.
Д.Ю. Все тайны раскрыли!
Клим Жуков. Противоестественно.
Д.Ю. Ты провёл очень глубокое исследование, Клим Саныч.
Клим Жуков. Я люблю всякие ругательства. Да. Ну, в это время, понятное дело, Брут с Сервилией смогли спокойно выйти из дома.
Д.Ю. Т.е. они были против анального секса, да? Т.е. не одобряло римское общество?
Клим Жуков. Ну они просто хотели гадостей поговорить про Атию и поговорили. Кто сказал, что они это с неодобрением написали? На это указаний никаких нету, может, наоборот, их всё устраивало.
Да, ну и Брут с Сервилией, оказавшись у себя дома, решают, что же делать, потому что только что Брут говорил, что прямо сейчас переметнуться на сторону Помпея было бы лишком slavery – по-рабски, потому что ну как это – толпа меня напугала, и я раз, и отказался от дружбы с Цезарем? Это несерьёзно, а вот теперь, когда уже можно подумать и выбрать, сменить сторону было бы нормально, это не урон чести никакой. Брут думает, что у Помпея сильная позиция, и Помпей эту сильную позицию описал, потому что он уйдёт в Капую, на юг, где тепло, много еды, нет верных Цезарю людей, по крайней мере, их там точно меньше, чем на севере, потому что до Капуи галльские трофеи доезжали в меньшей степени. Он там наберёт войска, войск у него будет точно больше, чем у Цезаря, и он Цезаря побьёт. Т.е. да, Цезарь возьмёт Рим, прокомандует им месяц, ну и потом это ничем хорошим для него не кончится, как думал Помпей, и это Брут всё обрисовал маме и говорит: «Мама, поехали к Помпею». Ну а Сервилия говорит, что «я 8 лет Цезаря ждала, люблю его». Он говорит: «Купи здоровенного тиренца, мама, в тебе просто говорит похоть».
Д.Ю. «Я тебе куплю здоровенного негра!»
Клим Жуков. В общем, Сервилия остаётся дома ждать Цезаря, а Брут уезжает к Помпею. Это в самом деле было так – Брут уехал в самом деле к Помпею, хотя, вроде бы, он был друг, приятель и близкий человек семьи Цезаря, но он так сменил ориентацию временно. А про Сервилию – это, конечно, намёк на её роман с Цезарем. Но это именно, что намёк, потому что… ну как: в фильме там он был, этот роман, а в реальности непонятно, был он или нет. То, что они дружили – это факт, но вот насчёт половых связей совершенно непонятно, никаких доказательств нет. Но в кино было интересно, да.
Д.Ю. Разве может мальчик дружить с девочкой, чтобы это ничем не кончилось?
Клим Жуков. Ну, бог его знает, просто он же с ней дружил-то по переписке 8 лет, это запросто может ничем не кончиться, в лёгкую – слишком далеко.
Д.Ю. Заочница.
Клим Жуков. Да, заочница. Ха-ха-ха! Разорвало – заочница! Так вот, Брут убегает к Помпею, а Октавия – напомню: сестра Гая Октавия Фурина и дочка Атии – бегает к своему мужу бывшему, отставному.
Д.Ю. К Глабию, да?
Клим Жуков. К Глабию, которого в реальности, напомню, не было, она была замужем счастливо вполне за консулом римским. Так вот, Атия выслеживает это дело и приказывает прекратить безобразие, т.е. Тимон должен выследить Глабия и его зарезать, или никакого секса больше.
Д.Ю. Тимон получает контракт.
Клим Жуков. Да-да, половой контракт.
Д.Ю. Еврейская братва Древнего Рима.
Клим Жуков. Да. Тимон Глабия отлавливает, убивает…
Д.Ю. Тоже диалог там хороший.
Клим Жуков. Да: «Дайте минуту помолиться, я тебе отдам все деньги». – «Да мне уже заплатили, это Атия. Моих людей не трогай, это, извини, контракт». Атия в это время занимается вымогательством денег у бывших друзей Помпея, которые остались в Риме, потому что у них там бизнесок, и бросать никак нельзя.
Д.Ю. Ну они прибежали дружбу налаживать.
Клим Жуков. Все прибежали извиняться, дружбу налаживать. Она: «С тебя 5 тысяч сестерциев, а с тебя 10». – «Всё будет в лучшем виде!» Ну а Тит Пулло…
Д.Ю. Это, типа, они платят за то, что когда придёт Цезарь, она за них замолвит словечко, и их не тронут, как преданных Помпею, да?
Клим Жуков. Да, именно так, потому что опять же все отлично помнили проскрипции Суллы, потому что когда Сулла стал диктатором, всех неприятных людей, а также случайных людей, а также неприятных людей, которые были неприятны прихлебателям Суллы, всех перерезали, всё, что можно отобрать, отобрали.
Д.Ю. И у кого ещё были деньги.
Клим Жуков. Ну и просто богатых людей, которых можно было зарезать просто – просто зарезали.
Д.Ю. Ничейных, блин.
Клим Жуков. Да, и поэтому нужно было срочно подвестись под крышу под какую-то, чтобы было безопасно. Вот, например, Атия теоретически могла бы замолвить слово.
Д.Ю. Любителям поговорить про революционный террор настоятельно рекомендую ознакомиться с произведением «Сулла» из серии «Жизнь замечательных людей». Сулла был настолько замечательный, что слов нет. Мы, я надеюсь отдельно про него ещё поговорим.
Клим Жуков. Ну, Сулла… Гай Марий, Сулла – это такие прекрасные люди! Ну а Тит Пулло и Ворен вместе со своими кавалеристами у ворот города. Ворен в недоумении, потому что до сих пор никто не убивает и даже не сопротивляется. «Солдаты Республики не бегут с поля боя! Наверное, боги оставили Рим. Если бы Марс видел это, он бы никогда такого не допустил». Тут Пулло отвечает: «Наверное, отлучился посрать, и ему не до нас».
Д.Ю. Тонко шутит, блин, да?
Клим Жуков. И следуя на Рим, они натыкаются как раз на повозку с казной, которую вывозят переодетые легионеры Помпея, причём, вывозят они её не Помпею – они решили ей так, себе оставить. Охрану, конечно, бравые ребята перебили.
Д.Ю. Определили их по сандалиям, что они солдаты.
Клим Жуков. Да-да-да, увидели калиги солдатские, сказали: «Эй, что 9 добрых легионеров делают на повозке с зерном?» А попутно Пулло заметил прихваченную по дороге шикарную рабыню – то ли галльскую, то ли германскую, которая была привязана к фаркопу телеги.
Атия в это время снова вымогает деньги, занимается делом. Благонравно вышивающая при этом Октавия выходит на улицу и обнаруживает труп экс-мужа, который разносчики мертвечины принесли.
Д.Ю. Посмотреть.
Клим Жуков. Посмотреть, да – ну это же, вроде, ваш? На опознание. Ну, Атия вынуждена поклясться, что она никакого отношения к убийству Глабия не имеет. Тоже, кстати говоря, сыграет нехорошую роль это враньё в дальнейшем.
А Ворен и Пулло въезжают в Рим, воззвание приколачивают к дверям сената – опять повторюсь: непонятно, какое именно здание, потому что единого здания сената не существовало. Кстати, воззвание Цезаря зачитывают – они почти точно цитируют текст «Записок о гражданской войне». Это молодцы, прямо скопировали, как надо. Ну а Ворен снимает с себя кинжал, просто выбрасывает, что, кстати, вряд ли бы он сделал, потому что пугио покупалось за свои деньги, это не казённое имущество. Причём легионер, тем более, он много воевал – они это пугио постоянно украшали.
Д.Ю. Дембельское.
Клим Жуков. Дембельская штука, выбрасывать-то её – ох, там сразу столько бабок улетело! Чего это он? Отдаёт меч Пулло, Пулло говорит: «Ты не можешь бросить 13-ый, это дезертирство!» Он говорит: «Я уже преступник, святотатец, мятежник – почему бы ещё не дезертировать заодно?» Но Пулло отгоняет телегу с казной, он догоняет, находит…
Д.Ю. Вернулся.
Клим Жуков. Вернулся за рабыней, потому что, конечно, на неё подзапал слегка, как человек простой и склонный к обыденным радостям жизни. Смотрит, а там, блин, там 16 сундуков с золотом. Он, конечно, очень обрадовался, сразу же тележку спрятал, рабыню увёл.
А Цезарь вступает с 13-ым легионом в Рим. Все офицеры одеты в кожаные кирасы, что полный бред – они должны были надеть если кирасы, то бронзовые, естественно. Какие там кожаные – о чём это речь? И знак легиона 13-го какой-то непонятный – там какой-то морской змей, чёрт его… Должен быть лев, их легионный знак хорошо известен. Ну и тут, конечно, последняя фраза серии, просто прекрасная: идут, трубят в трубы, походный оркестр, … говорит: «Эй, Гракх, сыграй что-нибудь, какую-нибудь весёлую римскую песню», и вместо того, чтобы делать: «Тууу-тууу!», начинают делать: «Ту-дууу, ту-дууу!» - и в общем, так гораздо веселее.
Д.Ю. Ха-ха-ха! Зажги!
Клим Жуков. Да. «Эй, Блэкмор, заводи свою дудку!»
Д.Ю. Очень познавательно, Клим Саныч. Так, всем, кто уже обратил внимание, догадался: если по ходу просмотра роликов возникают какие-то вопросы, вопросы немедленно задаются под роликом на сайте oper.ru. YouTube нам шерстить очень сложно, а там комментов много, всё путается, физически не разобрать – неудобная система. Пишите вопросы на oper.ru. Соответственно, из этого будут изготовлены отдельные ответы на вопросы по серии, как вот уже изготовлены про первую серию.
Спасибо, Клим Саныч.
Клим Жуков. Стараемся!
Д.Ю. С нетерпением ждём продолжения.
Клим Жуков. Да, сводки с фронтов.
Д.Ю. Да, спасибо. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
