19.11.18

Клим Жуков. Деды не дураки были!

Д.Ю. По-моему, ты очень громко говоришь – мешаешь Дементию спасть.

Клим Жуков. Да?

Дементий. Нет, я не сплю.

Клим Жуков. «А я и не сплю».

Малолетний, 16 лет ему было.

Д.Ю. Дебил?

Клим Жуков. Малолетний... да, малолетний дебил...

Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч, добрый день.

Клим Жуков. Добрый день. Всем привет!

Д.Ю. Кого сегодня воевать будут?

Клим Жуков. Сегодня у нас будут религиозные войны во Франции: ну раз уж с немцами разобрались, надо и французов, так сказать, не оставить вниманием.

Д.Ю. А французы тогда главнее немцев были, как государство?

Клим Жуков. Как государство – тут дело опять же, сложное, потому что сама Франция была сильно лучше Германии, но Германия входила в состав гигантской Империи, и поэтому если взять всю Империю, то Франция оказывалась менее главная. Ну как раз с этим-то и связано напрямую то, о чём мы сегодня будем говорить, потому что Франция к началу 16 века, к концу 15-го – началу 16-го века это была самое крупное централизованное государство континентальной Европы. Ну и отсюда проистекали многие-многие последствия.

Д.Ю. Так-так, что же там было с религией?

Клим Жуков. Вообще с религией нам сначала нужно посмотреть на некие фоновые события и факторы, которые сопровождали Францию в конце 15-го – началу 16-го века, а именно: первейшим, очень важным фактором, конечно, было то, что Франция к 1559 году очень неудачно закончила Итальянские войны, которые продолжались с 1494 по 1559 год, т.е. очень долго, на эту карту было очень многое поставлено, были серьёзнейшие усилия потрачены. Эти самые войны, как мы знаем, это была серия конфликтов, а не одна большая война, ну и закончились они плохо для Франции, т.е. всё, что они потратили на эти самые Итальянские войны, оказалось, потратили они совершенно зря, прибытка с этого почти никакого не получилось, потому что Като-Камбрезийский мирный договор после последней Итальянской войны... Ради чего был весь сыр-бор? Как следует из названия, ради Италии. Так вот, испанцы практически всю Италию, на которую была поставлена эта самая карта, забрали себе, французам ничего не досталось. Кроме того, они забрали себе очень много континентальных владений. Некоторые континентальные владения, на которые претендовала Франция, например, герцогство Савойское, пришлось объявить независимыми. Французы хотели бы себе их присоединить, но ничего не получилось, Неаполь и Сицилия ушли испанцам, соответственно, французы смогли себе только совсем небольшие территориальные приращения сделать, притом что война-то шла, прямо скажем, с очень переменным успехом, но окончание было крайне неудачное. Из-за этого что образовалось: ну во-первых, долги большие, а во-вторых, самое главное, что образовалось – огромное количество военных, в первую очередь, дворян, которые были никуда не пристроены. Пока они воевали, они получали зарплату, понятно за что, были где-то, т.е. не дома, при деле и на самообеспечении, а тут они все разом вернулись, не очень довольные жизнью.

Кроме того, вот буквально рядом же Германия, как несложно догадаться, буквально вот через границу. Да, Германия и, конечно, Швейцария – тоже важно. А что в это время в Германии? Как мы в прошлый раз рассказывали об этом, там была полным ходом реформация. Во-первых, реформация просто началась, о чём, конечно, все узнали, и это был крайне дурной пример, потому что выяснилось, что можно по идеологической линии помимо генеральной делать некие манёвры. А в 1555 году, о чём мы тоже в прошлый раз говорили, в Империи издали Аугсбургский мир, Аугсбургское вероисповедание, провозгласив: «cujus regio, eius religio», т.е. «чья власть, того и вера». Соответственно, опять же, это находилось от Франции настолько недалеко, что несмотря на отсутствие интернета и прочих современных линий коммуникаций, конечно, все об этом знали. Кроме того, рядом находилась Швейцария, а в Швейцарии проживал французский перебежчик Жан Кальвин, который вёл в Женеве серьёзнейшую проповедь, там была Женевская протестантская община, и она, с хозяйственной точки зрения, прямо скажем, очень успешно действовала, используя в т.ч. в качестве обоснования своих действий и протестантскую идеологию, причём в довольно крайней своей форме – в кальвинистской форме. Но т.к. Кальвин был француз, его проповедь во Франции имела серьёзнейшие последствия, просто потому что он проповедовал по-французски, он был не немец, понятно, что свой человек.

Д.Ю. Я всё время думал, что он Кáльвин.

Клим Жуков. Ну Кальвѝн, конечно, он же француз.

Д.Ю. Ну как Кельвин, да.

Клим Жуков. А Женева-то процветает, а Кальвин сам при этом... ну в конце концов, когда он умер, после него, как после Сталина, ничего не осталось: пиджак, сапоги, и всё.

Д.Ю. Аскетичен, да?

Клим Жуков. Да, т.е. он ещё и личным примером нехороший пример давал для окружающих, т.е. все хотели, чтобы наше начальство вело себя так же, а начальство, понятно, по этому поводу имело самые разные мнения. Кому это надо – как Кальвин, ради чего ты тут начальник?

Д.Ю. Да, а зачем деньги тогда?

Клим Жуков. Непонятно. Кроме того, конечно, что такое Франция конца 15-го – начала 16-го, первой половины 16-го века? Это, конечно, развитие капитализма, который, конечно, давал вполне конкретный идеологический фон, и этот идеологический фон ещё ко всему прочему наложился на четвёртый фактор, тоже очень важный, что Франция, как я уже сказал, к 15 веку – самое большое централизованное государство. К началу 16 века – первой половине 16 века там около 15 млн. человек проживало.

Д.Ю. Много.

Клим Жуков. Ну это больше, чем во всей этой самой нашей Российской империи нарождающейся – там 8 или 10 жило всего лишь, а тут во Франции, на таком, по нашим, конечно, меркам, клочке земли – 15 миллионов. Т.е. население было плотно упаковано, население было в общем во многом экономически эффективно в силу того, что земля очень плодородная. Ну естественно, Франция – очень жёстко централизованное государство, это начал ещё процесс, как высший выразитель этого процесса, Людовик XI в 15 веке, прославленный различными художественными романами и кинематографом. Тут же на это наложились войны с внешним врагом, которые тоже способствуют централизации. Ну и естественно, эта централизация всегда имеет под собой 2 разнонаправленных модуса, потому что одна часть стремится к центру, а другая часть от центра, потому что если у меня так много людей проживает под моим началом на моей земле, и они так замечательно работают, так зачем мне нужен этот Париж?

И конечно, нужно вспомнить, что такое вообще Франция. Франция – это же вполне конкретно 2 огромные неравновесные территории, потому что часть Франции буквально совсем недавно находилась в державе Плантагенетов, т.е. она принадлежала англичанам, их буквально вот только что поставили на лыжи и выгнали с континента, и то не целиком. Но при этом вольности, которые имела в первую очередь Анжуйская, южная Франция при англичанах, они вообще местным феодалам-то очень нравились. Ну конечно, с англичанами справились, слава Богу, но то, что их выгнали, это значит, что вольностей должно быть ещё больше, потому что вот только что Анжу наш, Пуату наш, Гиень наш – а почему при англичанах законы-то были мягче, чем при вас? Если вы нас присоединили, а мы вам помогли, вы должны нам сделать ещё лучше законы, чем было. Это же очевидно.

Д.Ю. Жизнь должна стать краше.

Клим Жуков. Конечно, т.е. спрашивается, зачем мы убегали от англичан? Чтобы жить ещё лучше, а мы живём хуже, ну или по крайней мере так же, и поэтому, конечно, Южная Франция имела ярко выраженные сепаратистские настроения в большой части как городского патрициата, так и дворянства. Я не могу сказать, что это были вот прямо те настоящие сепаратисты, которые имелись в Священной Римской Империи...

Д.Ю. Сепаратюги!

Клим Жуков. ...ну просто потому что всё-таки несколько другие государства, но устремления были, и всё это вместе, вот все эти 4 фактора, о которых я сказал, они все сложились в сложно запутанный клубок. Начать, конечно, нужно в первую очередь не с религии, а с экономики, потому что большинство населения феодальной державы, естественно, крестьяне. В это время, к началу 16-го – первой половине 16 века наиболее распространённой формой крестьянского землевладения была цензива т.н., она же у нас в Восточной Европе тоже была представлена, называлась просто чинш.

Д.Ю. What the fuck is цензива?

Клим Жуков. Это от неправильного прочтения латинского «ценз», т.е. наследственное держание земли, которую крестьянин мог подарить, продать, завещать, ну и при этом должен был платить за неё некий оброк. Т.е. ценз, если мы говорим о классических феодальных средневековых временах, это напрямую оброк, натуральный или денежный. Т.к. крестьянин этой землёй владел, он был заинтересован в её максимально эффективной обработке, потому что это же его собственность, и известная самостоятельность крестьян в общем обеспечивала эффективность обработки этой самой земли. Крестьяне стали поставлять продукт на рынок, мы как знаем по книжке Фердинанда Броделя «Игры обмена», в это время во Франции королевским распоряжением было открыто до 400 рынков и ярмарок, т.е. то, где крестьяне могли реализовать продукцию за деньги. И естественно, как только пошло товарное хозяйство такое развитое, пошло расслоение на селе, т.е. начались капиталистические отношения напрямую. И всё это, конечно, накладывалось на господство феодалов как в политическом смысле, так и в смысле землевладения, потому что в большом значении чья была земля? Конечно феодалов. Как у нас в Российской Империи времён последних песен, когда освободили крестьян, выяснилось, что крестьян-то освободили, но от трети до половины земли осталось у феодалов – вот тут примерно что-то было похожее.

Д.Ю. А расслоение на селе что обозначало?

Клим Жуков. Ну как: как обычно – кулаки.

Д.Ю. Появились французские кулаки?

Клим Жуков. Да, вот, конечно, появились...

Д.Ю. Прекрасные люди, по всей видимости, да?

Клим Жуков. Появлялись французские кулаки. Во Франции всё немножко легче, чем у нас, просто почему – потому что там очень плодородная земля, и поэтому если вдруг появился на селе кулак, у нас это может означать просто голодную смерть для некоторых, вот натурально. Во Франции просто положение сильно может ухудшиться, но всё равно тебе хватит....

Д.Ю. Не умрёшь.

Клим Жуков. ...еды. А это же важно: когда у тебя нет смертельной угрозы, а просто есть какое-то ухудшение жизни, то это ухудшение можно очень долго терпеть. Ну и конечно, что такое капитализм, особенно в своём начале – это первоначальное накопление капитала, без этого ничего не будет. А первоначальное накопление капитала, в связи с тем что Франция была централизованным монархическим государством, конечно, сразу же приобрело не вполне рыночный характер, потому что главный рычаг, который обеспечивал поступление денег в одну или другую сторону, это были государственные королевские налоги. Значит, нужно было как-то находиться около налогов. Кто бы мог подумать?

Д.Ю. Да.

Клим Жуков. Т.е. вот крестьянский, сейчас мы раз о крестьянах говорим, о самом большом проценте населения, то первейшее место среди крестьянских платежей это, конечно, была выплата королевских налогов, причём эти королевские налоги, уж не нужно думать, что это вот как у нас сейчас – это могли быть налоги крайне специфические, потому что вот у нас сейчас вроде беспорядок в налогах, а тогда это было гораздо хуже, потому что вот, например, есть общегосударственная талья, которую все платят, ну понятно, податное население. Могли ввести на конкретной местности экстраординарный налог: например, тут варят соль – значит, нужно ввести налог на соль отдельно, т.н. габель. Вот, пожалуйста. Кстати говоря, в итоге можно получить бунт, и получали.

Д.Ю. Соляные, да?

Клим Жуков. Да-да. А т.к. цензива – это, да, наследственное владение, т.е. ты можешь её передавать по наследству, но ты за неё платишь ценз плюс государственные налоги. Дворяне это не налогооблагаемая база, а крестьяне наоборот, поэтому они вынуждены были платить и ценз, и талью, и из-за этого росла крестьянская задолженность. Крестьяне вынуждены были обращаться к займам. Займы давали, естественно, ростовщики или же дворяне непосредственно.

Д.Ю. А ростовщики были евреями?

Клим Жуков. Нет, местные, свои.

Д.Ю. Отлично справлялись без евреев, да?

Клим Жуков. Да. Соответственно, какой может быть у крестьянина залог под займ? Да только земля, у него больше ничего такого нету, чем он мог бы заинтересовать кредитодавца, поэтому крестьяне иногда владели уже неоднократно перезаложенной землёй, потому что ипотека могла быть наследственной, и как правило, была наследственная, т.е. то, что ты умер, это вообще никого не касается, у тебя зато есть дети, внуки, правнуки – они все будут платить за долг, который сделал дедушка.

Д.Ю. Опасно!

Клим Жуков. Вот. Крестьянин, естественно, начинал разоряться, потому что, во-первых, это налоговый гнёт, это долговой гнёт, это необходимость выплачивать цензы, и это вело, естественно, к разорению крестьян. Плюс, конечно, свободное обращение на рынке свободной же конкуренции, где можно вполне разориться, чем, в общем, 9 из 10 обычно и занимаются на рынке. Таким образом, крестьяне обезземеливались и пополняли собой армию пролетариата. Т.е. вот только что был мелкий буржуа, а стал пролетарием, поехав в город на заработки или поступив в батраки, или, что, кстати говоря, во Франции было крайне распространено – разорившимся крестьянам сдавали землю в личную аренду те, кто их разорил – как правило, конечно, или городской патрициат, или в меньшей степени дворянство, вот они разорили крестьянина, и ещё не одного, а целыми областями, и им по контракту на 5-10 лет сдают землю в аренду, они за неё платят. Это было самое выгодное, что вообще было во Франции.

Д.Ю. Удобно, да.

Клим Жуков. Да. Тут нужно опять понять важную вещь – что крестьянство всё-таки во Франции было не в таком ужасном положении, как, например, в Англии, где их просто насильно сгоняли с земли, неважно – платишь ты, не платишь ты, просто вот пришли солдаты, тебя выгнали, а землю твою под пастбища для овец – огораживание знаменитое. Такого во Франции сделать было невозможно, просто потому что это не остров, можно куда-нибудь уйти оттуда, а это, опять же, было никому не нужно, потому что ну сейчас ты крестьян всех разгонишь, а кто работать-то будет? Они вон подадутся в какую-нибудь Лотарингию, а из Лотарингии в Германию – ну и что?

Д.Ю. Кому польза?

Клим Жуков. Кому польза? Тебе точно никакой пользы не будет. Поэтому вот это вот мягкое огораживание через налоги, через долги не привело к таким результатам, как в Англии, и из-за этого французское крестьянство было просто принципиально мене радикально и чем в Англии, и чем в Германии. Например, среди французского крестьянства крайне маленькое распространение имели идеи реформаторства, они в основном были католики. Т.е. когда мы говорим о религиозных войнах во Франции, нужно понимать, что низовое податное население не представляло из себя серьёзной базы для протестантов, для гугенотов, как, например, в Германии. В Германии крестьянская война шла под знамёнами реформации, а тут такого не было. Поэтому когда мы говорим о протестантских войнах, по крайней мере на первом этапе, мы понимаем, что это не народное движение, это движение от среднего условно класса и до верхушки.

Да, ну конечно, уже к 40-ым годам 16 века появляются всякие замечательные законы о бродяжничестве, потому что крестьяне всё-таки разорялись, и появлялись бродяги. Генрих II принял Муленский ордонанс, т.е. при Франциске I бродяг старались как-то пристроить по благотворительной линии, то теперь их стали заставлять работать, если ты не работал, тебя карали, причём жестоко. Но опять же нужно сказать: это всё было не так круто, как в Англии. И вот эти аграрные отношения раннекапиталистические всё-таки не привели к массовой пауперизации и экспроприации крестьянского населения. Всё-таки во Франции было очень, очень сильное дворянство, которое обладало землёй, дворянство было очень сложно разорить, и поэтому при всём росте капиталистических отношений во Франции всё равно там родимые пятна феодализма, как у Миши Горбачёва, были на пол-лысины, вот такие вот.

Тем не менее, несмотря на медленные темпы, во Франции распространяется институт мануфактуры, в первую очередь в это время рассеянной мануфактуры, о которой мы говорили, когда разрозненные ремесленники управляются из одного центра, не находясь в одном фабричном строении. В это же время монархи активно включаются в насаждение цехового ремесла, т.е. Франция много воюет, Франция богатеет, соответственно, ей нужно, чтобы внутренний рынок был обеспечен собственными промышленными товарами, поэтому именно король своими указами, своими какими-то привилегиями, которые он дарует, насаждает развитие цехового ремесла, но уже то, что началось при Людовике XI, уже при Франциске I, а тем более при Генрихе II, это уже не средневековое цеховое ремесло, потому что когда мы говорим «цех», тогда термин-то ещё вполне себе употреблялся, да и явление никуда не пропало, но цех – это феодальный институт, где все находятся на феодальных условиях, выступают коллективным феодалом: например, во главе стоит мастер, у мастера есть подмастерье, ну и т.д. до самого низа. Теперь цеховые статуты совершенно другие, ну по крайней мере, не совершенно, а уже заметно другие, чем дальше, тем хуже. Это уже не средневековые цеха, подмастерья массово переводятся в наёмные рабочие, т.е. поступал он туда с прицелом стать мастером в итоге, а у него вдруг потолком оказывается то, что он навсегда останется рабочим, может быть, более квалифицированным, а мастер в цеху превращается во владельца средств производства, как несложно догадаться.

Д.Ю. Интересный, кстати, момент: «мастер» - это по-русски «хозяин».

Клим Жуков. «Хозяин», да, разумеется. И тут-то в дело активно включилась, конечно же, финансовая капиталистическая прослойка, потому что если ты хорошо умеешь делать, например, пистолеты, это совершенно не значит, что ты хорошо умеешь их продавать, потому что... может быть, я уже об этом говорил, но я скажу об этом ещё раз: средневековое производство чего бы то ни было не подразумевает обращение в широком смысле на рынке, это у тебя есть свой замкнутый рынок, который ты полностью обеспечиваешь, как монополист, например, вот только что я говорил про пистолеты, пистолетами. Мы знаем, что где-нибудь в Британии, не знаю, или в Гиене нужно тысячу пистолетов в год – вот вы будете делать тысячу пистолетов в год. У тебя вопрос сбыта просто не стоит, как правило. Т.е. конечно, у тебя, возможно, будут некоторые излишки – кто-то там отказался от заказа, кто-то сделал не 1 пистолет, а 2, это можно будет отвезти на ярмарку, скажем, в Бордо или в Ля-Рошель и там это продать заезжим купцам – это исключительно приятно, но в основном у тебя вопрос сбыта не стоит, у тебя задача сделать хорошую продукцию. А свободный рынок – это совершенно другое: у тебя есть 2 контура, произвести мало, это нужно кому-то продать, и кроме тебя, например, если уж мы заговорили о пистолетах, пистолеты будут продавать точно такие же парни, которые делают не хуже, чем ты, но умеют лучше продавать. Договорились с кем-то, с кем нужно, потому что это всё, ярмарки-то крышевались государством, значит, нужно было коррумпировать местного смотрящего немедленно. Ну и всё, оттого что ты делаешь пистолеты не хуже – это ничего не значит: у тебя остаются излишки, ты постепенно разоряешься. Поэтому эти цеха начинают активно если не скупать, то по крайней мере централизовать в своих руках представители торгово-финансового капитала. Именно вот эти вот торговцы-ростовщики делаются в основном хозяевами тех вот рассеянных мануфактур, которые могли быть рассеяны как, например, по деревням, так и по городам. Ну тут нужно сказать, что, конечно, ремесло... уже даже не ремесло, уже мануфактурная промышленность во Франции, конечно, сильно развивалась. Это трудно можно сравнить с Нидерландами, в смысле концентрации её, но всё равно мы знаем и полотняное шерстяное производство, и книгопечатное производство, естественно, виноделание. Да, книгопечатание во Франции было развито сильнее всех в Европе, пожалуй, к 16-ому веку.

Ну а территориальное объединение и покровительство короля, конечно, сложило очень стабильный, надёжный внутренний рынок, причём 15 млн. человек – это про тем временам просто гигантский внутренний рынок, и у них у всех есть деньги, их нужно как-то обеспечивать. Значит, Франция приобрела многие необходимые условия для создания автаркии, т.е. замкнутого самодостаточного рынка. Ну так в самом деле во Франции всё есть: еда есть? Есть. Оружие делать умеют? Умеют. Строить умеют? Умеют. Ну в принципе, а им снаружи-то уже не особенно что-то надо. И кстати говоря, это обеспечило огромную стабильность Франции, потому что к 17 веку после 30-летней войны до середины 18 века Франция – мощнейшее государство в Европе, т.е. нет такого государства, которое могло бы тогда сравниться с Францией, именно из-за этого.

Ну а внешний рынок французы осваивали, прямо скажем, не очень, потому что внешний рынок в это время это что – великие географические открытия. В великих географических открытиях французы, конечно, участвовали, доезжали они и до Южной, и до Северной Америки, ездили вокруг Африки к Мадагаскару, доезжали до Суматры и до Китая, но это всё единичные случаи, и у них не было своих серьёзных колоний. И да, колониальный рынок во Франции был, они с Америкой торговали, но через Испанию, т.е. испанцы покупали, увозили туда. Самостоятельно они обеспечивали колониальные рынки плохо, и в общем, колониальные рынки на Францию влияли тоже не сильно. Это, кстати говоря, тоже важно, почему – потому что Франция всё больше замыкалась внутри собственного рынка, это было очень важно. Вдруг выяснилось, что та энергия, которую, например, можно было канализировать в колониях испанцам, французам канализировать некуда, они все оказались в замкнутом французском котле, все эти силы.

Ну а тут же дворянство, вот мы только что сказали, что дворяне массово вернулись из Италии. Ну, с французским дворянством всё совершенно очень особым образом обстояло: т.е., с одной стороны, конечно, мелкое рыцарство, ну вот скажем шире – дворянство было заинтересовано в центральной власти, потому что король – этот тот человек, который может их всех организовать, обеспечить им хотя бы минимальный порядок, из-за чего они не будут терять свои поместья, и при этом им будет где служить. Но... Это так, безусловно, но т.к. король обеспечивал всё-таки во Франции сильнее, чем где-либо в Европе, по крайней мере из стран такого огромного размера, он обеспечивал эту самую стабильность, дворянство никак не стремилось к тому, чтобы как-то развивать своё собственное землевладение – а зачем? Просто какой смысл? А т.к. поместье не расширяется, т.е. с него какой-то доход есть минимальный, сразу повторюсь: я говорю про рядовое дворянство, не про магнатов, магнаты это отдельная история совершенно, вот рядовое рыцарство, они очень сильно рассчитывали именно на службу, т.е. французский дворянин – это служивый человек, который должен был служить, чтобы получать пенсию, т.е. именно живые деньги он мог получить только в одном месте – служа сеньору. Главный денежный сеньор был, конечно, король, потому что он толще всех.

Ну а при этом магнаты никуда же не делись, т.е. высшая аристократия, а высшая аристократия-то во Франции, это страна классического феодализма, это же они его придумали, и там был главный принцип: вассал моего вассала не мой вассал, т.е. король имел право командовать герцогом, но графом, который подчинён герцогу, он командовать не имел права, это было прямое нарушение. А т.к. в силу конкретных факторов сложился первый в Европе абсолютизм во Франции при Людовике XI, и чем дальше, тем хуже, вдруг оказалось, что король владеет вообще всем, он нарушил непосредственно эту самую феодальную опосредованную пирамиду подчинения и субординации, таким образом промежуточные звенья в виде всех этих герцогов стали просто не нужны – зачем они нужны, когда король может приказать любому дворянину в стране, и дворянин, более того, радостно побежит слушаться, потому что от этого денежки же зависят? Это же привело ещё когда – в 1465 году к войне с потрясающим названием: война Лиги общественного блага.

Д.Ю. Отлично звучит.

Клим Жуков. Если вы думаете, что это благо общества, т.е. там всех крестьян, этих горожан, подмастерьев, ремесленников – ничего подобного, это несколько феодалов обиделись на короля Людовика XI. У них было общество человек там из 8 примерно, которое он расстроил, и вот за общественное благо надо было сражаться, конечно.

Д.Ю. Сомнений нет, да.

Клим Жуков. Ну и пришлось да, пришлось воевать, причём возглавил всё граф Шароле, будущий Карл Смелый, он тогда не был герцогом Бургундии, он был наследником. Они Людовика XI разбили, победили, после чего немедленно, ну т.к. понятно – это очень дружный был коллектив, они немедленно перегрызлись тут же, после чего Людовик XI их всех вывел из политики одного за другим.

Д.Ю. Хорошо не поубивал.

Клим Жуков. А кое-кого, представляешь, и поубивал – вот как, например, Карла Смелого, который после победы в войне Лиги общественного блага не прожил и 12 лет.

Д.Ю. Если парень начал безобразничать, и его сразу не пристрелить, он так ничего и не поймёт.

Клим Жуков. Вот, пришлось на него швейцарцев напускать. Ну кстати, я уже об этом рассказывал: для Франции это всё кончилось в смысле обладания Бургундией крайне плохо, потому что половину Бургундии они потеряли, потому что тут Империя вмешалась, которая, конечно, тоже с интересом смотрела, что это там у афро-французов делается? Да, это, кстати говоря, все были близкие родственники.

Д.Ю. Понятно.

Клим Жуков. Т.е. и Карл Смелый, и Людовик XI – они все были из династии Валуа, и более того, находились в состоянии двоюродного родства, т.е. это были ближайшие родственники, но это, в общем, ничему не мешало, как ты знаешь.

Д.Ю. И не должно.

Клим Жуков. Даже наоборот...

Д.Ю. Помогало, да?

Клим Жуков. ...близкие родственники – это главная угроза для феодала вообще, нужно их как можно больше и быстрее убить, пока они тебя как-нибудь...

Д.Ю. Не добрались.

Клим Жуков. Да, пока не добрались до тебя благодарные родственники. Да, ну и конечно дворянство составляло серьёзную социальную опору, мелкое дворянство, для французского короля. Но при этом само дворянство – тоже очень важно – оно не было замкнутой кастой, потому что, как я только что говорил, король же давал деньги, а раз ты можешь заработать деньги, служа королю, то нужно идти куда – думаешь, в бизнес? Конечно, нет, нужно идти чиновником работать. Бизнес сам тут же собой сложится.

Д.Ю. В корень смотрели, да.

Клим Жуков. Вот бизнес у чиновничества французского сам складывался, потому что платили чиновникам не очень много, ну понятно, кроме там высших в Париже, это естественно, но при этом у них был участок работ, за которые они отвечали, а на этом участке тебе сразу все были должны, вот сразу же.

Д.Ю. Неплохо, неплохо.

Клим Жуков. Там у них с этим делом, с коррупцией, всё было в полном порядке, и это не воспринималось, как что-то плохое. Ну кто думает, что у нас в России коррупция страшнее, чем там у них – у них там всё в полном порядке с этим было, вот с самого начала. Да, в средние века с коррупцией было плохо – подкупать было нечем, у тебя у самого эти свиньи растут, а тут золото, серебро, т.е. уже есть деньги, т.е. как только появились деньги, появилась широчайшая эта самая коррупция. И что такое дворянин во Франции? Дворянин – это человек, который владеет земельным цензом определённым, т.е. если у тебя есть земли больше, чем какой-то нижний предел, ты имеешь право на дворянство. И чиновничество, кооптированное из деловой буржуазии, которое, как я уже сказал, чтобы хорошо шёл бизнес, шло в чиновники, оно начинает массово приобретать себе дворянство, дворянские достоинство, потому что дворянин – совсем другое дело. Т.е. ну да, то, что ты там толковый, умеешь читать-писать и вообще голова у тебя варит – это, конечно, хорошо, но почему мы тебя должны ставить на какую-то важную должность, если у нас дворян полно? А я уже дворянин, вот посмотрите, у меня бумажка есть. И дворянство Франции делится очень-очень откровенно на дворянство мантии и дворянство шпаги – это chevalier de l'épée, т.е. рыцарь меча, и рыцарь мантии, т.е. чиновник и воин.

Конечно, это не добавляло единства в дворянское сословие, и здесь кроется корень того, что Францию захлестнула война дуэлей, потому что профессиональные военные, потомственные военные, как бы мы в России сказали, служилый человек по отечеству, вот служилые люди по отечеству, которые имели родословные, как у пуделей на выставке, от 11, 10, может быть, и 9 века, вдруг выяснилось, что вся их родословная ни черта не стоит, потому что любой дурак, который обладает должностью и деньгами, может такое дворянство купить, и он будет равным тебе тут же. Поэтому кроме личной чести уже ничего не осталось, т.е. ты обладал только личной честью.

Д.Ю. Интересно!

Клим Жуков. Т.е. рыцарская честь средневековая – это совсем другое, это честь от слова «почесть», т.е. слава. Т.е. славу твою оскорбить невозможно, потому что все знают, что ты там сражался где-нибудь, ну я не знаю, при Бувине, там, яростно воевал и много кого там завалил, и всё отлично у тебя было вообще, т.е. то, что кто-то скажет, что «сударь, вы свинья» - это как-то умалит то, что ты фактически воевал при Бувине? Да конечно, нет, это уже было в прошлом, это невозможно обидеть. И таким образом у тебя формируется эта самая родовая честь, т.е. вас, таких людей, воевавших в Первом крестовом походе, в Четвёртом крестовом походе, в Константинополе, куда вы случайно приплыли вместо Иерусалима, при Бувине и т.д., и т.д. – вас таких целые поколения, и вот эту славу как-то запачкать невозможно, потому что эти подвиги уже совершены, а ты просто являешься их выразителем, как потомок, ну и плюс сам неплохой пацанчик. А тут у тебя кроме твоей личной чести уже больше ничего нет, потому что такие же дворяне вокруг плодятся, как мухи, поэтому после вот этого слова: «Сударь, вы свинья» вели к немедленному кровопролитию потому что у дворянина больше ничего не осталось, а воевать и убивать он умел, ну по крайней мере должен был уметь и был в общем расположен к этому. Ну и там вот натурально тысячи человек погибших, т.е. там натурально военные потери. Как-нибудь про дуэли отдельно поговорим...

Д.Ю. Забороли, не забороли?

Клим Жуков. ...это очень интересно. Ну естественно, как любая низовая инициатива, которая имеет серьёзные перспективы, её бороть репрессивными методами невозможно, можно было только возглавить, т.е. написать статуты о дуэлях: как правильно, когда правильно, когда можно, конкретные правила ввести, поставить в рамки, короче говоря, но это пришлось делать, потому что несмотря на то, что их вешали, стреляли, сажали в тюрьму, они всё равно продолжали друг друга убивать.

Д.Ю. Бесполезно!

Клим Жуков. Бесполезно. Ну там первейшее дело по поводу дуэли, ну это что – это не объявлять, что это дуэль. Это вот замечательно в романе Дюма «Три мушкетёра», там же никто, вот когда приезжает в Париж Д´Артаньян и ссорится с тремя мушкетёрами: с раненым Атосом, Портосом и Арамисом – они же друг друга на дуэль-то не вызывают, это же больным нужно быть: это строго запрещено, за это виселица, а для дворянина виселица – это ужасно, это ещё хуже, чем если тебя назвали свиньёй, это позорная смерть вора. А они приглашали, они просто говорили, что «может быть, это как-то вас вообще не касается, но если вы хотите, то я буду тогда-то гулять там-то», после чего совершается совместная прогулка, кто-то кого-то убивает, когда спрашивают, что это было, он говорит: «Он на меня напал, я не знаю, я был вынужден защищаться».

Д.Ю. Они с саблями, со шпагами – что тогда было?

Клим Жуков. Конечно, ну со шпагами, да, с мечами.

Д.Ю. Всё подряд?

Клим Жуков. Да. «Он на меня напал, я был вынужден защищаться. Я вообще не знаю, почему он на меня напал, может, пьяный был или ограбить хотел – я что, у него спрашивать буду? Он на меня уже с вот таким вот ножом лезет. Я его случайно убил».

Д.Ю. Не хотел...

Клим Жуков. «В порядке самообороны». Всем понятно, что это была дуэль но поди докажи, это же придётся целую спецоперацию ментовскую делать: искать свидетелей, что этот его оскорбил в самом деле, они были на ножах, свидетелей вызова этого неформального – ну это сложно, поэтому это всё ввели в рамки именно вот по принципу «не можешь победить – возглавь». Но это отдельная история.

Да, так вот: по мере роста государственного бюрократического аппарата важность этих людей в мантии, конечно, колоссально росла, потому что то, что ты воюешь хорошо, это же ничего не значит, там же главное, чтобы ты был встроен в систему управления, потому что таких вот вояк, как ты, можно найти и не среди дворян, какие проблемы, в конце концов, это же уже не средневековая армия, это армия наёмная, а за деньги кто угодно пойдёт воевать, совершенно не обязательно для этого быть дворянством. И вот это дворянство в мантии, которое получило серьёзнейшее в силу включённости в аппарат управления значение, оно находилось на страже единства государства, потому что где оно концентрировалось – оно концентрировалось, конечно же, в Париже, а Париж – это город не только...

Д.Ю. Контрастов.

Клим Жуков. ...не только контрастов, но это ещё город исключительный для Франции и вообще для Европы того времени, потому что там к середине 16 века проживало до 500 тысяч человек – это просто нечто чудовищное! У нас в Москве в это время до разорения Девлет-гиреем в 1571 году, ну там по максимальным оценкам проживало 80-90 тысяч человек, а тут 500. Хотя Москва считалась не просто большим городом, а гигантским городом, а тут же ну это просто какой-то Вавилон!

Вот они все там живут, в Париже, там все деньги, в Париже, ну и понятно, что собственно парижское дворянство в мантии было заинтересовано в едином монархе, едином короле, потому что от этого напрямую зависело их благосостояние. И вся Северная Франция, хотя казалось бы: Северная Франция, вот тут же, пожалуйста, Нидерланды, которые все протестантские, тут же всякая разная Саксония протестантская рядом, т.е., казалось бы, север Европы – это такой оплот протестантизма, а тут всё было наоборот, потому что чем ближе к королю, тем люди были более заинтересованы в короле, а король был католик.

И тут, опять же, важно, когда мы говорим о вероисповедании, то гугеноты, т.е. протестанты религиозные, которые реально исповедовали протестантизм, особенно в кальвинистской своей форме, и гугеноты политические, т.е. сепаратисты, которые были против королевской власти – это не одно и то же во Франции.

Д.Ю. А «гугенот» как-то переводится, нет?

Клим Жуков. Ну это от нидерландского слова «товарищ».

Д.Ю. «Хуго»?

Клим Жуков. Да-да.

Д.Ю. Камрад фактически!

Клим Жуков. Фактически да. Ну понятно, у вас одно вероисповедание некатолическое, и поэтому они друг друга называли вот так вот, но потом это уже стало и каким-то именем нарицательным. Да, так вот, политический гугенот мог быть католиком запросто, им вообще было по барабану – вот эта вот религия, вот вообще всё равно, потому что 16 век – распространение идей гуманизма и страшнейшей идеологической секуляризации. Кстати говоря, эта секуляризация откуда была привнесена – она была привнесена, конечно, из Италии, потому что эти французские военные, которые на протяжении 60 лет гуляли по Италии, начитались всякого...

Д.Ю. Насмотрелись.

Клим Жуков. ...насмотрелись на всякие там статуи, картины, наобщались с разными там Галилео Галилеями и другими всякими негодяями, Джорданами Брунами и прочими гуманистами, и они уже приехали очень сильно секуляризированными людьми, которые к религии во многом, конечно, относились уже далеко не как в средние века – более спокойно, более прагматично и не считая, что это что-то очень сильно важное. Вот тут религия очень чётко выступала, конечно, уже политической программой, а не чем-то кровным, от чего именно вот душа человека зависит. И конечно, на развязывание войн во Франции в первую очередь повлияли именно вот эти гугеноты политические, потому что никакие религиозные убеждения не столкнули бы лавину войны во Франции вообще никогда, если бы не было экономических и политических разногласий. Повторюсь, многие среди них вообще не были протестантами, а были католиками. Да, ну и надо ли говорить, что они все были родственники?

Д.Ю. Да.

Клим Жуков. И вот что мы видим – мы видим Францию, на севере которой в основном господствует именно политическая католическая религия, а на юге, там, где обычно... вот в Германии, например, в основном не было никаких протестантов, на юге в основном это всё то, что поддерживает протестантскую гугенотскую лигу, потому что юг, во-первых, это торговые города, там близко Средиземное море, хороший климат, всё растёт, и там, конечно, очень серьёзное ремесло и торговля, что очень важно, которая, не могу сказать, что она очень сильно лучше, чем на севере Франции, ни в коем случае, я к тому, что они настолько хороши сами по себе, что могут быть независимы, и им не нужны эти самые парижские аристократы и парижские чиновники, потому что они налоги собирают – ну кому же это надо? Повторяюсь: они недавно были независимые, ну по крайней мере, да, они были зависимы от английского короля, но где был этот английский король – он был в Лондоне, а они были у себя тут на континенте, им наоборот было приятно, что управляет такой замечательный сюзерен со славной историей, кстати говоря, из наших из пацанчиков – Плантагенеты происходят из Анжу, т.е. это ещё и наши ко всему прочему, при этом они своим присутствием тебя совершенно не беспокоят, а налоги-то, конечно, собирают, но знаешь, на войну нужно пойти – ну что же, разве не скинемся? Конечно, скинемся. Более того, ещё и воевать сами пойдём, потому что там пограбить можно.

Д.Ю. Я бывал в этом Анжу, если я правильно помню, там обалденный замок, самый красивый из всех. Ему, правда, башни зачем-то спилили, так сказать, чтобы это...

Клим Жуков. Чтобы пушками не покрошили их.

Д.Ю. ...пресечь военное господство. Очень красивые, разноцветные такие, с белыми и чёрными кольцами – красота вообще! Такие там рвы! Сейчас во рвах там понасадили всякой фигни – очень красиво! Рекомендую.

Клим Жуков. Надо будет заехать. И вот, собственно, в 1548 году вот там, например, очень яркое восстание – вот этот соляной бунт на юге Франции, это в Гиене, в Бордо, в Сентонже убили губернатора на всякий случай, потому что централизованное государство это всегда порядок, и если есть один налог на всех, то все его будут платить. Выколачивать эти налоги будут конкретно королевские гарнизоны, чем они и занимались. Это очень не нравилось местным, конкретно восстание в Гиене проходило просто под английским флагом. Ну англичане же этому были очень рады, потому что если они сейчас обратно эту Гиень к себе присоединят, так это же будет как здорово! Ну и конечно, пришлось давить военной силой всё это дело, всех этих людей, которые кричат: «Да здравствует Гиень!»

Да, кстати, это уже было после событий, которые мы сегодня опишем, просто вспомнилось: 1568 год, король Франции пытается войти в Ля-Рошель своими войсками – его не пускают горожане, говорят, что «у нас самоуправление, которое нам даровал ещё Карл VII когда...»

Д.Ю. Какая наглость!

Клим Жуков. Вот, а они выдвигали конкретные условия тогда, это уже были вполне себе развёрнутые религиозные войны, они выдвигали условие, что «мы короля не пустим, пока он не признает права гугенотов». Ну и пришлось идти мимо.

Д.Ю. Лесом, да.

Клим Жуков. Да-да-да. Конечно, оппозиция южных городов была очень серьёзная, но, повторюсь, они бы никогда, скорее всего, не пошли бы на развязывание прямого военного столкновения, они бы выбивали, как обычно, это горожанам было привычно ещё с 12 века, свои права до последнего и в конце концов выбили бы, потому что они концентрировали в своих руках торговлю и ремесло. Это просто бы очень долго длилось, но в конце концов города бы, конечно, пересилили, и они это знали: на марафонской дистанции города всегда сильнее королевской власти на своём узком локальном участке. Вот, а тут всё, конечно, накладывается на то, сама королевская власть тоже была не шибко едина, т.е. да, конечно, был король, один, который всем управлял, но все хотели сесть на место короля или, как минимум, подпихнуть своего близкого родственника к его телу.

При этом, повторюсь, северная буржуазия, в т.ч. парижская буржуазия, т.е. те люди, которые владеют большими деньгами, не будучи аристократами, поддерживали короля и католическую религию. Например, купеческий старшина Парижа Клод Гюйо, встречаясь с Генрихом II в 1548 году говорил буквально следующее: «Символ и девиз нашего доброго города Парижа был с древних времён до наших дней один и тот же – единый Бог, единый король, единая вера, единый закон».

Д.Ю. Один рейх!

Клим Жуков. «Ein Reich, ein Volk, ein Führer!»

Д.Ю. Ха-ха-ха, похоже.

Клим Жуков. Да. И буржуазия выставляет лозунг, заметь, не только единого короля, но и единой веры – это очень важно, потому что буржуазия – это складывание нации в современном политическом смысле слова, а нация для буржуазии хороша тогда, когда они говорят на едином языке, и ещё бы неплохо, чтобы они были единой веры, чтобы можно было осуществлять свои корпоративные интересы на национальной почве, т.е. ты мне подчиняешься не потому, что я тебя богаче, а просто потому что я богаче, и мы с тобой соплеменники, мы с тобой одной нации, нам нужно противостоять, например, англичанам. Ты же на меня не просто так работаешь... я даю тебе работу, не ты на меня работаешь, а я даю тебе работу, плачу тебе деньги, и мы все вместе платим налоги, король снаряжает войско и сопротивляется тем, кто хуже. За границей люди хуже, англичане – это мерзость (ну например, англичане), для французов-то, конечно, это было важно, у них была традиция противостояния очень длинная. Так вот, если ты не будешь меня поддерживать, то на моё место придёт англичанин, сатана, и вы будете гореть в аду. И поэтому, конечно, именно религия становится идеологией господствующего класса в очередной раз, до этого она была религией класса феодалов, и мы видели, как низовые движения выдвигали реформаторские, а то и напрямую еретические религиозные идеи для того, чтобы бороться со своими угнетателями, то теперь религия становится религией господствующего класса, класса буржуазии, а буржуазия у нас на глазах, это рождение капитализма, делается господствующим классом именно в это время, ну да, во Франции просто немного медленнее. И наметился что – кризис абсолютной монархии, просто почему – потому что вот мы видели, какие были внутри единого французского государства, т.е. интересы центростремительные требовали, чтобы эта вертикаль власти была ещё прочнее, потому что она всё-таки очень прочная, но по средневековым меркам, а это уже не средневековые мерки. Нужно, чтобы налоги собирались отовсюду одинаково быстро, в нужном количестве и тогда, когда требует центральная власть, а этого текущими мерами добиться уже было невозможно, т.е. нужен был следующий шаг и переход от протоабсолютистской монархии вот примерно к тому, к чему пришёл Людовик XIV, Король-Солнце, и проч.

Ну и конечно, выражением этого стала реформация. Проповедь Жана Кальвина имела, как я уже говорил, огромную важность во Франции, при этом вот Франциск I, а потом Генрих II – они много воевали, им некогда было разбираться с этими чёртовыми гугенотами, вот никак. Более того, у тебя куча дворян-гугенотов, ну если ты сейчас будешь их обижать, так они воевать не пойдут, или ещё хуже...

Д.Ю. Пойдут, но не за тебя.

Клим Жуков. Да. Кстати говоря, вот буквально только что, это же прошло времени-то всего ничего, все помнили, как коннетабль Франции, родственник короля Карл III Бурбон, на секундочку... а коннетабль кто – министр обороны, т.е. был маршал – глава конницы, условно говоря, глава всех рыцарей, а коннетабль это вообще глава всех вооружённых сил, он перешёл на сторону Карла V, выступив, таким образом, не просто генералом Власовым, а если бы, я не знаю, кто у нас там был начальником Главного штаба в годы войны, например, маршал Шапошников какой-нибудь перешёл бы на сторону Гитлера.

Д.Ю. Василевский.

Клим Жуков. Да, Василевский перешёл бы на сторону Гитлера, причём не один, а...

Д.Ю. А со штабом.

Клим Жуков. А со штабом и всеми, кого мог с собой подтащить. Вот так поступил Карл III де Бурбон, ну просто потому что его король обидел, он некоторое время терпел, полгода примерно, а потом сказал: всё, хватит!

Д.Ю. Не будем терпеть.

Клим Жуков. Доколе?!

Д.Ю. Мы здесь власть!

Клим Жуков. Да, мы здесь власть, хватит кормить Парижск – и ушёл к своему прямому противнику прямо в разгар Итальянских войн.

Д.Ю. Вот это поворот!

Клим Жуков. Да, кстати говоря, военный-то был очень толковый, он для Карла V взял Рим в итоге, правда, в ходе штурма погиб. Бенвенуто Челлини писал, что это он его застрелил, конечно же, лично.

Д.Ю. Метким выстрелом, да?

Клим Жуков. Да. «Прекрасно наведя кулеврину, взяв изящнейшую дугу,» - писал, как Троцкий, вот как Троцкий просто!

Д.Ю. Кто не читал – Бенвенуто написал книжку, мне известна в двух переводах, оба смешные.

Клим Жуков. Это просто вот, только ватником утирать пот можно на каждой странице – он там так жжёт дико!

Д.Ю. Настоящий творец, блин!

Клим Жуков. Да. Но он, в отличие от всех наших творцов, был по-настоящему опасная тварь ко всему прочему, т.е. он был и творец, и тварь, потому что он делал великолепные вещи, но при этом не дурак был кого-нибудь зарезать, чем и занимался постоянно.

Д.Ю. Сволочь!

Клим Жуков. И непрерывно трахал девок вокруг, просто кого встретит, он там...

Д.Ю. Ну это вообще молодец.

Клим Жуков. ...то ли 6, то ли 7 раз триппер наматывал, лечил мышьяком и ртутью, и остался жив после этого, и потом ещё в 60 лет детей родил.

Д.Ю. Молодец какой!

Клим Жуков. Очень крепкий был человек, исключительно. Да, и с 1438 года действовала во Франции т.н. прагматическая санкция, т.е. король имел некий паритет с папским престолом, т.е. король по факту являлся главой французской церкви. Ну понятно, со всем почтением к Папе, но всё-таки местной церковью управлял именно он. Ну а с 1516 года был заключён конкордат с Папой, просто потому что Папа же тоже был не дурак, он видел, что Империя с Францией сцепились – он играл на их противоречиях, кого он будет поддерживать, в первую очередь, деньгами, потому что что такое католическая церковь – это богатейший в Европе феодал. И это всё было заменено на прямое управление французский церковью из Рима, и основные 10 архиепископств, 83 епископства и 527 аббатств – это всё было поставлено под прямой контроль Папы в обмен на поддержку его в войне.

Ну а Папа чего требовал-то? Папа требовал, понятное дело, чтобы эту всю сволочь протестантскую, которая налоги, «денарий Св. Петра», не платит, чтобы её удавили к чёртовой матери. Ну а Генрих II, встав на трон, он был католик, он принялся очень активно придавливать этих самых протестантов несчастных. И у него конечно, были люди, которые ему помогали в этом – это была его фаворитка Диана де Пуатье, есть даже такой роман «Две Дианы», кто не читал – старый хороший роман, можно почитать.

Д.Ю. Это которая была чертовски молода, там, и всякое такое, да?

Клим Жуков. Да. Ну сначала чертовски, а потом уже и не очень – она же...

Д.Ю. Я был в каком-то замке, где она там обитала, где она там в парке запускала каких-то девок, которые всех соблазняли, оперативной работой занимались, и там был замечательный пассаж про то, что кто-то там – королева или кто, она чья-то любовница была?

Клим Жуков. Да, она была, собственно говоря, фаворитка Генриха.

Д.Ю. Да, и королева решила посмотреть, чем же она его так очаровала. Заглянула через дырочку в спальню, утёрла пот и сказала: «Я так не смогу». Даже интересно, что ж там такое было?

Клим Жуков. Чёрт, теперь уже не узнаешь. Так вот, Диана де Пуатье, коннетабль Франции Анн де Монморанси, великий воин, который вот буквально всю свою жизнь провёл на коне, с пистолетом... прошу прощения, с мечом, пистолеты он не любил, это был заслуженный человек, это был католик. Причём, конечно, Анн де Монморанси, он был из всей католической партии умеренный, т.е. ему главное, чтобы люди за короля и воевать ходили.

Д.Ю. Повторим, вдруг кто не слышал, что собака в произведении «Трое в лодке, не считая собаки» - Монморанси. Это примерно как собака Суворов, блин, или Кутузов. Ха-ха, подь сюда!

Клим Жуков. Ну и конечно, два сына герцога Клода де Гиза – это кардинал Шарль де Гиз и герцог Франсуа де Гиз, они находились при короле, де Гизам было очень важно находиться при короле, потому что они были лотарингские аристократы, они во Франции, в Париже были выскочки, пока их король крышевал, они были на коне. Не очень понятно для окружающих было, как они там вообще оказались, поэтому они отчаянно настаивали на подавлении всех этих самых протестантских выходок. Но всё равно Генрих II – это же был воин, он воевал с Империей, и с Испанией, всё-таки всё равно он не мог развернуть прямых репрессий против протестантов. В итоге к концу его правления протестантов было 400 тысяч человек во Франции.

Д.Ю. Много.

Клим Жуков. Ну, на фоне 15 миллионов это, конечно, ничтожная сумма, но вспомним, что всё это были не крестьяне, это всё были люди, которые были при деньгах, при власти, при оружии – а вот это уже совсем другое дело.

Ну и всё бы было хорошо, но вот у нас 1559 год, мир в Като-Камбрези, и с англичанами помирились, и с испанцами помирились, и с Империей помирились. Ну да, всё сложилось неудачно, но в конце концов уже все воюющие стороны были этими войнами уже доведены до полного отчаяния, потому что она высасывала деньги 60 лет, эта война. И что – у Генриха II оказались развязаны руки, он смог заняться протестантами, и он бы ими занялся скорее всего, если бы в 1559 году он не устроил турнир, на котором капитан его гвардии Монтгомери, нормандский дворянин, не ударил его копьём в забрало, когда забрало открылось, а копьё сломалось, и обломком попало королю в глаз, и он погиб после этого в жутких мучениях через неделю.

Д.Ю. Тяжёлая смерть.

Клим Жуков. Да, причём на ровном месте, а вот носил бы старую «жабью голову», без забрала, отделался бы лёгким испугом, а он ходил в модном армэ, и вот так сложилось. Деды не дураки были! Вместо него на трон взошёл Франциск II, малолетний, 16 лет ему было.

Д.Ю. Дебил?

Клим Жуков. Малолетний... да, малолетний дебил потому что им рулил Шарль де Гиз, конечно, который женил его на своей племяннице, на шотландке Марии Стюарт. Ну и тут уж понимаете, для французов было конкретно непонятно, а зачем эта шотландка нам вообще нужна, и что себе позволяет, собственно, Гиз. Это вызвало реакцию прямую – пополнение числа гугенотов, потому что многие были крайне недовольны возвышением этих самых Гизов, причём как по церковной линии – в виде кардинала, так и по политической линии – в виде герцога. Ну кому они там нужны? Тут должны быть наши люди, вот например, родственники короля Бурбоны, кстати говоря, будущая королевская династия Франции – Бурбоны. Часть из них, ну небольшая, была за короля и католиков, а часть приняла протестантизм, и король Наваррский Антуан, и принц Людовик Конде – это были протестанты, которые стали одними из вождей вообще протестантской религии, просто потому что они должны были подвинуть Гизов, которые были непонятно кто для них, и они, родственники Валуа, должны были быть при короле. Это был, конечно спор за место при короле.

Да, ну и конечно, против Гизов же был заговор – заговор в Амбуазе т.н. был составлен, но в конце концов его раскрыли, одного из организаторов главных - Ла Реноди казнили...

Д.Ю. Амбуаз – это где Леонардо да Винчи похоронен?

Клим Жуков. Да.

Д.Ю. Я там тоже был.

Клим Жуков. А я вот нигде не был.

Д.Ю. Красота везде, Клим Саныч! Так-так?

Клим Жуков. Да, причём тут же Жан Кальвин, который сидел неподалёку в Женеве, непрерывно строчил комменты на всё это дело: вот заговор в Амбуазе – он назвал это «авентюрой странствующих рыцарей», это просто подвиг, равный подвигу паладинов короля Артура.

Д.Ю. Оу!

Клим Жуков. Вот, и всем очень понравилось, но тем не менее в 1560 году вынуждены были в Фонтенбло объявить амнистию, потому что слишком много знатных людей оказалось вовлечено в этот заговор с двух сторон. Ну а потом был собран в Орлеане новый съезд, там же был, например, ещё один протестантский будущий виднейший вождь адмирал Колиньи, адмирал Франции. На съезде пытались высказаться за равноправие религий, но, правда, так получилось, ну так вышло, что адмирала Гиза арестовали, арестовали принца Конде, ну и в итоге всё бы это закончилось непонятно чем, если бы 5 декабря 1960 года не умер Франциск II, и в 1560 году на трон взошёл Карл IX, тоже сын Генриха II и знаменитой Екатерины Медичи, мы все про неё наслышаны неоднократно. Ему было лет... сколько было ему лет? 10, да, 10 лет, и конечно, Екатерина Медичи была регентшей при нём, королева-регентша. В 1562 году наконец-то издали Сен-Жерменский эдикт знаменитый, где отменялись все кары против гугенотов, и более того, была избрана объединяющая норма, т.е. одинаковая для всех, как для католиков, так и для протестантов, естественно, Библия и, что удивительно, Никейские символы веры православной.

Д.Ю. Как интересно!

Клим Жуков. Да, и тут же Кальвин откликнулся комментом, немедленно: «Если свобода, даруемая этим эдиктом, удержится, папство рухнет само собой».

Д.Ю. Что-то не рухнуло.

Клим Жуков. Ну он не удержался потому что, никакая свобода не удержалась. Гизы были страшно недовольны со своей стороны, и Франсуа де Гиз в 1562 году в марте в Васси, увидев шествие гугенотов, ехал он, конечно, не один, ехал он с друзьями, приказал обнажишь шпаги и порубать всех к чёртовой матери.

Д.Ю. Дерзкий какой!

Клим Жуков. Это событие получило название «бойни в Васси». И вот это всколыхнуло буквально всё население, потому что только что королевский эдикт оказался попран, причём не просто грубым образом, а уголовным образом напрямую, кем – временщиком. Вот он кто такой, чтобы так поступать? Люди погибли, причём много – там, по-моему, больше 20 человек погибло. И при этом, конечно же, это никак на нём не сказалось: его никто не арестовал, не судил, ничего. А как ты его будешь судить-то? Он там вместо короля фактически.

Д.Ю. По-моему, ты очень громко говоришь – мешаешь Дементию спать.

Клим Жуков. Да?

Д.Ю. Да.

Дементий. Нет, я не сплю.

Клим Жуков. Ха-ха-ха! «А я и не сплю». Вот, ну а что – де Гизы сказали, что этот самый Сен-Жерменский эдикт в Париже не действует, а в ответ принц Конде занял Орлеан с гугенотскими войсками.

Д.Ю. А мы вот так, да?

Клим Жуков. А что вы на это выразите, товарищ?

Д.Ю. Как вам вот такое?

Клим Жуков. Это было 2 апреля, был объявлен манифест о необходимости борьбы с мерзавцами-временщиками Гизами и, естественно, католиками, которые должны признать полное равноправие в конце концов. Нормандия, Гавр, Дьепп, Кан, Руан, часть городов к юго-западу, Тур, Блуа, Анжер, Ле-Ман и на юге Франции часть городов оказались отделены от Французского королевства. Там были свои войска, своё управление, началась первая религиозная война во Франции. Причём, конечно же, протестантов немедленно поддержали англичане, сказав, что... не, ну только потому, что они тоже протестанты, конечно же, ничего другого они в виду не имели! Ну а католиков, конечно, тут же поддержала Флоренция, Венеция и, конечно же, католическая Испания, которая тоже ничего в виду не имела, кроме того чтобы отхватить ещё немножко земель от Франции, конечно же. Прислали изрядные войска, кстати говоря.

Д.Ю. Прибыли контингенты, да?

Клим Жуков. Да-да-да, там из Испании до 10 тысяч человек прислали, так на секундочку. Это ого-го!

Д.Ю. За веру святую.

Клим Жуков. Постоять чуть-чуть. Склонить Людовика Конде к миру не получилось, потому что он просто натурально закусил удила, что пока у власти находится фактически не король, а Гиз, никакого мира, как он сказал, быть не может. При этом, конечно, нужно понимать, что католиков всегда было больше, потому что вот я карту пришлю, вы посмотрите, какого размера эта самая гугенотская лига, причём эта гугенотская лига, повторюсь, провести мобилизацию из крестьян они не могли, потому что эти крестьяне были католики, и какого размера была католическая лига, она гораздо больше, поэтому войск у католиков было больше. Плюс за них, конечно, были испанцы, что очень важно, потому что Испания – это серьёзнейшая в военном отношении сила, которую ещё ко всему прочему и Империя поддерживает, потому что это же вроде как управляется одними и теми же Габсбургами. И гугеноты вынуждены были сдать Блуа, Бурж и Пуатье, и кстати говоря, передать Гавр англичанам, пока ещё и его не отняли.

Д.Ю. Неплохо.

Клим Жуков. Королева Елизавета немедленно высадила там 6-тысячный корпус. И конечно же, Конде пошёл на соединение с англичанами, потому что им нужно было соединить войска, а католики не могли позволить этого ни в коем случае, потому что если бы англичане и гугеноты соединились, вот это была бы серьёзная угроза, потому что у них уже был плацдарм на побережье в Нормандии и они могли бы развернуть серьёзные военные действия.

Конде, пока получал подкрепление от германских князей, он даже осадил Париж на какой-то момент, так на секундочку, т.е. гугеноты оказались просто вот под столицей Франции. Он осадил Париж, но, конечно, Париж так просто было не взять, это была утопия, ну это просто была некая демонстрация, от Парижа они ушли, но тем не менее главная надежда, конечно, у Конде была на помощь англичан, и он пошёл с ними на соединение. Королевская армия под руководством коннетабля Анна де Монморанси, Франсуа де Гиза и маршала Сент-Андре пошла им наперерез, чтобы не дать им соединиться. И вот тогда-то разыгралась первая важнейшая битва религиозных во Франции – битва при Дрё, уникальная тем, что главнокомандующие обеих сторон оказались в плену друг у друга. Махнулись, не глядя! Случилось это, вот совсем-совсем скоро будет годовщина – в ночь с 18... Да, кстати говоря, нужно сразу отметить, что в работе над разбором битвы мне серьёзнейшую помощь оказал О.В. Соколов, неоднократно здесь бывавший, он сейчас пишет книжку – анонсирую – «Военное искусство раннего нового времени», как она точно называться будет, не знаю, но тема такая, где, конечно, будет разобрана и битва при Дрё тоже, поэтому карта, которую мы покажем, это карта его работы, и некоторые реконструкции с внешним видом доспехов и костюма тоже предоставил нам Олег Валерьевич, большое ему за это спасибо!

Да, вот у нас есть, значит, река Эр, там неподалёку город Дрё, по имени которого сражение и названо, и королевские войска перешли через реку Эр и остановились в деревне Нюизмао. Остановились они с тем расчётом, конечно же, чтобы перекрыть дорогу в Нормандию войскам гугенотов. Туда же неизбежно вышел и Людовик Конде. Во-первых, избежать сражения было затруднительно, ну просто в силу того, что это всё-таки ещё почти средневековые дороги и обходить далеко, это раз, во-вторых, в обязательном порядке нужно было принимать бой, потому что нужно было как можно быстрее соединиться с англичанами. Им мешает королевская армия – значит, королевская армия должна быть разбита. И командиры противоположной партии, это адмирал Колиньи и принц Конде, решили дать бой, притом что армия гугенотов была, как обычно, заметно меньше.

Тут на самом деле очень разные данные по поводу численности поступают из источников, потому что вот, например, Олег Валерьевич посчитал, что в армии у гугенотов было 16 тысяч человек: 9 тысяч пехоты и 1400 копий жандармов, т.е. тяжёлой кавалерии, т.е. копьё – это 2 человека, т.е. жандарм и его боевой слуга, и 3,5 тысячи рейтар, плюс 200 конных аркебузиров, т.е. аргулетов, и маленький парк из 5 лёгких пушек, а в королевской армии было 19 тысяч человек: 16 тысяч пехоты, 1800 копий жандармов и 22 пушки. Тут, на мой взгляд, данные не совсем точные, почему – потому что в королевской армии тоже были аргулеты, не нужно считать, что эти аргулеты были только в армии гугенотов, т.е. лёгкая конница была представлена и в королевской армии, плюс, конечно, с пехотой тут не совсем всё понятно просто почему – потому что мы знаем расписание рот, которые прибыли как на сторону протестантов, так и на сторону католиков, но численность роты мы точно вычислить не можем, потому что и жандармов, например, вот в главной баталии, которой командовал коннетабль Монморанси, 18 рот жандармов – это сколько? Рота – ну, 100 человек, т.е. 1800? Так ничего подобного! Роты все были гораздо меньше, чем положено. Это, напомню, гражданская война, там: а) не все горели желанием воевать, б) всё-таки гражданская война – это сразу ухудшение комплектации армии в силу того, что налогооблагаемая база понижается. Вот я считаю что не более 1000 человек было в этих 18 ротах. Но опять же, это я считаю, это моё некое аппроксимированное вычисление.

Да, и 17 рот жандармов было в авангарде маршала Сент-Андре, сколько это – ну ещё 1000 человек. Вот Бог его знает. Поэтому, ну конечно, можно в качестве опорных данных принять те выкладки, которые Олег Валерьевич рассчитал, но мы всё равно видим, что у католиков серьёзное превосходство в силах, а самое главное – большую часть пехоты и с той, и с другой стороны составляли немецкие ландскнехты наёмные.

Наёмные ландскнехты – это то, о чём нужно сказать буквально несколько слов: это вторая половина 16 века, ландскнехты в это время превращаются в абсолютно профессиональную корпорацию, т.е. это профессиональные пехотинцы, которые профессионально воюют пешком, из этого следует, что они должны быть ещё лучше, чем они были в начале 16 века, когда они ещё оставались по сути дела феодальным средневековым цехом ландскнехтов – так вот ничего подобного! Они стали гораздо профессиональнее, ну а для профессионала самое главное что, тем более они немцы?

Д.Ю. Деньги.

Клим Жуков. Деньги, конечно! Умирать на поле боя им совершенно не хотелось, поэтому на поле боя ландскнехты выступали крайне ненадёжной пехотой. Т.е. этот вот безумный наступательный порыв, когда они могли 30% потерять просто в атаке, пытаясь добраться до неприятеля, потом добраться и, будучи в меньшинстве, ещё и победить, причём не кого-нибудь, а испанцев, как это было в битве при Равенне – вот таких ландскнехтов больше не было, потому что: что, потерять 30% в атаке?

Д.Ю. А в чём смысл?

Клим Жуков. А в чём смысл? Мы же тут за зарплатой пришли, а не потерять 30% в атаке. Ну понятно, кого-то могут убить, но это же профессия такая опасная. Но вот этого наступательного порыва у ландскнехтов больше не было, и они именно на поле боя были крайне ненадёжными войсками. Поэтому вот гугенотских, кстати говоря, ландскнехтов, как выяснилось в итоге, их вообще можно было не считать, т.е. в принципе, что они были, что их не было. Как-то немножко получше выступили католические ландскнехты, но это те же самые ландскнехты, они, увидев друг друга, знали друг друга в лицо буквально командиры, они не стали бы воевать друг с другом по-настоящему, они бы изобразили, может, что-нибудь. При этом ландскнехтов все продолжали нанимать, вот любая большая война – там обязательно будут немецкие ландскнехты. Спрашивается, зачем?

Д.Ю. Других не было.

Клим Жуков. Не, ну были – пожалуйста, были национальные корпорации: испанцы, швейцарцы, которые сохранились в силу того, что у них осталась именно национальная корпоративная честь, они сохранили наступательный порыв. Испанцы вообще вон там всю 30-летнюю войну ураганили так, что только сосны качались по всей Франции, и не только. Да и швейцарцы, кстати говоря, не сильно отставали. А ландскнехтов все нанимали. При этом, например, участники битвы при Дрё все пишут, что ландскнехты – это какие-то совершенно ужасные люди, потому что они непрерывно просят денег, при этом они идут по Франции и её грабят. Причём это и католики писали, и протестанты, т.е. ...

Д.Ю. Чтобы два раза не вставать.

Клим Жуков. Да-да-да, они все непрерывно грабят, а оказавшись на поле боя, они совершенно бесполезны при этом. И всё равно их продолжали нанимать. Вот по этому поводу будущий маршал Франции Шарль Арман де Гонто Бирон, не наш Бирон, который «при Анне», и «он сущий был жандарм», нет, не он, другой, он писал буквально следующее, я не процитирую, но близко к тексту скажу, что французы – это та нация, которая в пешем бою почти совсем рассталась с пиками, и на поле боя нужна пехота, которая может удержать порыв кавалерии пиками. С пиками воюют швейцарцы, с пиками воюют испанцы, с пиками воюют немецкие ландскнехты. Но, говорит, если на поле боя немецкие ландскнехты мало пригодны, но швейцарцам, например, при этом почти невозможно выступать где-либо вне больших баталий, т.е. они сбиваются в баталию и воюют, т.е. их невозможно применить на карауле, невозможно применить в разведке, невозможно применить в эскорте, невозможно даже при штурме нормально их применить, потому что ну куда они полезут этой огромной баталией? А ландскнехты – внимание! – если им платят, ходят и в разведку, стоят на карауле и, самое главное, что их можно применять при штурме, потому что одна рота ландскнехтов, если их обеспечить всем необходимым, за ночь выкопает больше, чем 500 сапёров.

Д.Ю. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор!

Клим Жуков. Вот, поэтому ландскнехтов именно для этого продолжали нанимать. Не нужно думать, что война этого времени это война в поле – это война в первую очередь осадная, но в поле тоже приходилось, извините, воевать, ну а ландскнехтов просто нужно было уметь применить. Кстати говоря, мы увидели, что католики их применить-то сумели.

Ну, итак: мы видим, как со стороны католиков наступают, ну наверное, всё вместе там где-то около 2,5 тысяч жандармов, 500 аргулетов – напомню, лёгкая конница, конные аркебузиры, и до 16 тысяч пехоты, из которых швейцарцы до 6 тысяч человек, 5-6 тысяч человек, возможно, кстати, очень важно – они сыграют кардинальную роль, это собственно французская пехота – пикардийцы, бретонцы и старые банды из Пьемонта, это первые относительно регулярные войска во Франции, пешие, я имею в виду. И конечно, что тоже очень важно – это до 3 тысяч испанцев выступало. Плюс ландскнехты – 2-2,5 тысячи. Да, 22 пушки, у них был посерьёзнее артиллерийский парк. Ну впрочем, пушки – это лёгкие полевые пушки, которые, в общем, большой роли в сражении не сыграют. Это гугенотов 9, ну от 7 до 9 тысяч пехоты, из них 2 тысячи ландскнехтов... 2-2,5 тысячи ландскнехтов, ну наверное, около 2 тысяч жандармов и 3,5 тысячи рейтар – вот это было очень важно. Плюс около 200 аргулетов.

Как они воевали: в это время жандармы, т.е. тяжёлая конница, одетая в рыцарские латы, конечно, уже несколько более фрагментарные, чем это было раньше, в классическом средневековье, в конце 15 и в начале 16 века, т.е. как правило, ¾-ные доспехи с открытыми ногами, т.е. там надевались тяжёлые кожаные кавалерийские ботфорты, которые, в общем, выполняли роль поножей. Т.е. ¾ - значит, по колено. При этом очень толстые нагрудники, способные выдержать как минимум пистолетную пулю, хорошие дорогие нагрудники выдерживали даже мушкет. Это, естественно, полные наручи, шлем. Я картинки все пришлю, просто пока некая такая отсечка того, что там было. И конечно, уже минимум использовался конский доспех, почти их не было просто в силу того, что народу стало больше, да и против огнестрельного оружия конский доспех спасал крайне слабо, ну а бронировать лошадь так, как бронируются кирасы, невозможно – лошадь такое просто не поднимет. Т.е. да, кираса и шлем от пули могли защитить, значит, лошадь нужно было защищать целиком так же. Она слишком большая, если, условно, на неё 2 гаражные воротины надеть, она просто не поднимется. Поэтому лошади в основном без конских доспехов, там возможны какие-то налобники, т.е. что-то такое маленькое, фрагментарное.

Рейтар, конечно, опять же мы можем представить себе рейтарский доспех, когда вот рейтар прямо целиком закован в броню – такие доспехи есть, они реально использовались, но таких был, конечно, минимум. Так вот в тяжёлую рейтарскую броню были одеты или какие-то отборные контингенты, или командиры, офицеры. В основном рейтар – это шлем, кираса, 2 пистолета, т.е. нечто очень похожее уже на наполеоновских кирасиров, хотя, конечно, немножко по-другому это всё выглядело, как правило, пистолетов было больше, их старались возить с собой много в силу того, что даже хороший кремниевый пистолет конца 18 века – начала 19-го по статистике на галопе давал 50% осечек.

Д.Ю. Из за того, что порох сдувает, или из-за чего?

Клим Жуков. Ну, трясётся, у него нет унитарного патрона, т.е. порох может так или иначе перемещаться внутри каморы. На рыси 25% осечек, ну и на шагу – там уже осечек минимум. Поэтому пистолетов должно было быть, по крайней мере тогда, несколько. И жандармы в отличие от рейтар строились очень неглубоко – это 2-3 шеренги в глубину, может быть, 4 шеренги в глубину, не больше, довольно тонкие линии, эти вот развёрнутые эскадроны, из которых потом родится тактика уже Густава Адольфа, потом из неё – Фридриха Великого, и потом то, что использовалось в Наполеоновские войны, когда вот будет чётко 2 шеренги всадников стоять. Вот тут тоже линейное построение развёрнутых эскадронов. Конечно, жандармы с копьями атаковали в обязательном порядке. Почему такая маленькая глубина – ну потому что конница не может поддерживать бой из глубины, это невозможно.

Напротив, рейтары строились в мощные глубокие колонны, 40-50 человек по фронту и до 17 в глубину. Вот рейтары, которые воевали на стороне гугенотов, формировали 5 мощных колонн примерно по 700 человек в каждой, это очень важно. Они воевали не копьями, у них не было копий, им не нужно было разворачивать очень много людей по фронту, они стреляли. Они должны были подъехать к противнику, выстрелить из пистолета почти в упор. Наставления 17 века говорят, что выстрел производится тогда, когда через прорезь шлема видны белки глаз противника – ну, метров 15 это максимум, т.е. почти в упор выстрел производится. После чего или они совершали такой манёвр, как караколь, т.е. люди в передней шеренге разворачивались и уезжали в тыл, а выезжали задние шеренги, или после выстрела из пистолета в упор выхватывались шпаги или палаши, и вся эта масса шла в атаку, вот в тесный рукопашный бой. В силу того, что их было много, а их было больше, чем жандармов всегда, просто потому что снаряжение-то насколько дешевле, а раз оно легче и дешевле, значит, можно любую лошадь покупать, им не нужно выдерживать тяжёлого удара на копьях, для чего нужна очень дорогая и специально обученная лошадь. Поэтому их много, поэтому они могли строиться довольно глубокими этими колоннами, плюс, конечно, у них было обучение, прямо скажем, не очень – это ещё далеко не регулярная конница. Ну а чем глубже они стоят, тем устойчивее это слабо обученное, в общем, войско, тем оно устойчивее на поле боя.

Если мы вспомним про пехоту, то вот классическое представление швейцарцев, ландскнехтов, испанцев - это глубоченные баталии, ощетинившиеся пиками и алебардами, которые идут в тяжёлый рукопашный бой все своей массой, буквально как танковая дивизия наступает, которая хочет приблизиться как можно быстрее и ближе к противнику и ударить всей массой всех своих пик, алебард и доспехов. В это время, конечно, пехота воюет уже не совсем так, потому что до 25-30% это огнестрельное оружие, причём огнестрельное оружие крайне повысившейся мощности, эффективности, и, что важно, школы употребления, т.е. в центре обычно стоит баталия с пиками, которая удерживает конницу в случае атаки или обеспечивает рукопашную схватку. По бокам стоят рукава мушкетёров и аркебузиров, которые стреляют на расстоянии, их делается всё больше, поэтому нет больше необходимости строить эти гигантские квадратные колонны, которые идеальная мишень для огнестрельного оружия, поэтому глубина каждой баталии очень небольшая, если мы сравним с началом 16 века, это 10-12 шеренг всего лишь вместо огромных этих по 5-6 тысяч человек баталий, когда там по 40 шеренг в глубину было, по 50 шеренг в глубину – тут 10-12. Вот конкретно при Дрё, как говорят источники почти в один голос, почти вся пехота строилась в 10 шеренг, кроме испанцев. Испанцы сохраняли приверженность к глубокому строю, к очень массивному строю до конца 30-летней войны. Хотя, конечно, опять же, это не 40 шеренг в глубину, глубоко – это 16 шеренг, приблизительно так, т.е. там ну в 1,5 раза глубже. Ну просто, повторюсь, нельзя было строить в самом деле старые массивные колонны – их просто бы перестреляли из пушек и из аркебуз.

Да, и конечно, обеспеченность доспехами у пехоты падает, потому что аркебузиры и мушкетёры, понятно, они хорошо, если шлемы носят, а пехота, ну в силу того, что, опять же, ей придётся выдерживать обстрел из огнестрельного оружия, а на дорогие латы, которые могут реально защитить, денег у пехотинца нет, поэтому есть у тебя доспехи, нет у тебя доспехов, уже, в общем, не так важно. Поэтому, конечно, да, кираса, шлем – в первых шеренгах старались носить, но в общем количество доспехов резко проседает.

Ну и что характерно, конечно же – и католики, и гугеноты воевали примерно одинаково, ну за исключением того, что у католиков были швейцарцы и были испанцы, это очень важно. Ну и тут же нужно вспомнить, что, конечно, начальники обеих партий были близкие родственники. Например, кто такой адмирал Колиньи – это сын Гаспара I де Колиньи и Луизы де Монморанси, сестры Анна де Монморанси, коннетабля Франции, который возглавлял противоположную партию. Адмирал Гаспар II де Колиньи, таким образом, был племянник Анна де Монморанси.

Д.Ю. Неплохо.

Клим Жуков. Т.е. они все были очень близкие родственники, т.е. они так по-семейному разбирались. Да, и Колиньи, и Конде решили атаковать, при том, что, видимо, они не очень представляли в подробностях, какого размера армия католиков, это во-первых, во-вторых, у них был, видимо, конкретный расчёт на тотальное превосходство в коннице, потому что у них было меньше жандармов, но гораздо больше рейтар. Ну вот мы видим, что у католиков их вообще нету, а тут 3,5 тысячи – это же серьёзнейшая сила! Королевские войска (сейчас будет ещё карта) расположились примерно на 2,5-километровом фронте, т.е. сам фронт-то больше, но, видимо, они не целиком его занимали, между деревнями Эпине и Бленвиль. А в центре стояли жандармы де Анвиля, де Гиз и маршал Сент-Андре стояли на правом фланге, и Монморанси возглавлял левый фланг. Причём вот обычно когда смотрят расписание войск, которые выдвигаются на Дрё, там делится авангард и основные силы, основная баталия, вот кажется, что авангард спереди идёт всегда, естественно, ну а основные силы сзади. Это, видимо, было организационное деление, потому что на поле боя они стояли довольно широким фронтом. Причём фронт тоже нужно себе представить, когда мы увидим карту, нужно понимать, что левый фланг скрыт складками местности, очень много холмов. Когда войска гугенотов выдвигались навстречу, они не представляли себе, конкретно как выглядит войско католиков, они знали, что оно там, но видели его только частично, один фланг был от них полностью скрыт складками местности.

И вот т.к. левый фланг для католиков... ну я когда говорю про левый и правый фланг, нужно понимать, что левый фланг католического войска гугеноты видели, но если развернуться с другой стороны, правый фланг от них был полностью закрыт холмами. И подумав, что это и есть вся королевская армия, они сосредоточили мощный ударный кулак конницы против левого фланга католиков, и в 11 утра началась битва. Тут, конечно, сыграло роль то, что пехота в основном была очень сильно хуже качеством, чем она была в Итальянские войны, я уже говорил, почему – ландскнехты просто перестали воевать на поле, им это было не сильно надо, а все остальные были заметно хуже обучены и хуже мотивированы, ну я говорю, кроме национальных контингентов – кроме испанцев и швейцарцев, эти были серьёзные ребята на редкость. И поэтому именно в гражданской войне, когда вот ещё и ко всему прочему средний уровень-то просел, вдруг на первый ряд выступила старая средневековая тактика, когда пехота поддерживает конницу. Вот только что буквально пехота становилась царицей полей, и с этими квадратными баталиями ничего нельзя было сделать, как вдруг мы видим, как при Дрё как с одной стороны, так и с другой стороны впереди стоит конница, а сзади стоит пехота, вот чисто как в 13 веке.

И в 11 утра, как я сказал, началась атака: Конде и Колиньи бросили на левый фланг католиков жандармов и рейтар, поддержанных, видимо, с флангов лёгкой конницей аргулетов, и атака оказалась вдруг невероятно эффективной, потому что, во-первых, жандармов у гугенотов, казалось бы, меньше, но они были поддержаны такой массой огнестрельной конницы, которая была построена, как я уже говорил, в очень мощные глубокие эти колонны, и они оказали серьёзнейшую поддержку жандармам на поле боя просто в силу того, что их было много – они снесли весь левый фланг королевской конницы, и королевская конница бросилась назад, естественно, разбитая вдребезги настолько превосходящими силами. Заметьте, они – протестанты, я имею в виду, гугеноты – проиграли войну разведок, но едва не выиграли сражение одной атакой. Они не знали, что там ещё пол-армии не обслужено, причём армия, которая больше, чем они.

Д.Ю. Как-то странно вообще слушается: я ж не думаю, что там какие-то боевые охранения впереди, что не подползти, не посмотреть – как это?

Клим Жуков. Так с разведкой всё было плохо ещё при Наполеоне I в этом отношении.

Д.Ю. Поразительно!

Клим Жуков. Т.е. разведка какая-то есть, но, опять же, какая разведка: пришли, посмотрели, тебе ни биноклей, ни подзорных труб., войска на марше увидели, ну смотрят – много войск. Сколько? Пёс его знает, сколько. Там эти 19 тысяч человек, которые шли со стороны королевской армии, чтобы их сосчитать, это нужно ждать сутки, вот около дороги стоить, потому что они идут сутки на марше по дороге, а за сутки тебя наверняка найдут и спросят: ты кто?

Д.Ю. Чего это ты тут считаешь?

Клим Жуков. Ты кого тут считаешь? Поэтому ну посмотрели – много, уехали, а сколько – много? Где они? Опять же, развернулись, вышли из леса, а они все опирались флангами на лес, вышли из леса – ну понятно, что вот они есть. Сосредоточили против них ударный кулак и ударили, и оказалось, что несмотря на то, что они неправильно оценили диспозицию, они едва не выиграли сражение, потому что конница католиков побежала и снесла собственную пехоту. Пехота, увидев, что на них несётся вся эта масса, мало того, что своя конница на них же отступает, так ещё сзади неё несётся вал гугенотской конницы, они просто развернулись и убежали, а Франсуа де Гиз ко всему прочему увёл с фланга ландскнехтов.

Д.Ю. На всякий случай.

Клим Жуков. Чтобы они что-нибудь не отчудили, типа того, что перейти на сторону неприятеля в ответственный момент, он их просто увёл в тыл. Монморанси, как человек, который натурально всю жизнь находился на войне, ему было 69 лет в это время...

Д.Ю. Крепкий старикан!

Клим Жуков. Да, он бросился буквально под знамя со шпагой собирать жандармов бегущих, и на какой-то момент вокруг него стало концентрироваться некоторое количество людей, которые бежали, т.е. он стал их пытаться вернуть назад в бой, но в это время вот эта вот часть жандармов попала под атаку рейтар, и в упор этому Монморанси, старому воину, в левую челюсть выстрелили из пистолета, пробили забрало бургиньота и раздробили челюсть, выбив два зуба. Старикан повалился с коня, его взяли в плен. Кстати говоря, что интересно – шлем до сих пор экспонируется в Парижском музее армии.

Д.Ю. Ничего себе!

Клим Жуков. Кстати, вот он, вот касочка с дырочкой та самая. Ну вот она, собственно говоря, вот с левой стороны отверстие в подъёмном забрале, в буфе.

Д.Ю. Ага. Кезарь, как у гладиатора прямо.

Клим Жуков. Пробито. Видишь, какой красивый дед был, а, как воевал здорово, в каком замечательном... Мы вам тоже всё покажем, не боитесь. Его взяли в плен, и после этого удержать жандармов стало невозможно, они все побежали. Ну а кто такой Монморанси – это главнокомандующий всего войска, т.е. он оказался буквально в первой атаке в плену у гугенотов.

Д.Ю. Редкая удача!

Клим Жуков. Да. Т.к. пехота отступила или бежала с поля боя, то весь фланг рухнул, и то, что католиков было больше изначально, больше не играло никакой роли, потому что вся конница оказалась с фланга на очень выгодном ракурсе, т.е. нужно было развернуться и ударить ещё один раз буквально, но конница этого времени на это была не способна, потому что впереди была деревня, и аргулеты с рейтарами отправились деревню немедленно грабить.

Д.Ю. «В городе вино и бабы!»

Клим Жуков. Да. При отступлении к этой деревне убили, кстати говоря, младшего сына этого Монморанси, тоже застрелили, если я не ошибаюсь. Из деревни их пришлось выковыривать натурально – ну а чего они там? Там же всё уже отлично...

Д.Ю. Готово, да.

Клим Жуков. Всё готово: там обоз, там, собственно, деревенские дома, там бабы... прямо вообще, отлично повоевали! Уже всё, удалась война, ради чего приехали, уже всё сделали. Их оттуда вывели, и конечно, если бы это была война времён Фридриха Великого, после такой заминки у гугенотов не было бы ни единого шанса, точно так же, как ни единого шанса после такого разгрома фланга не было бы у католиков, но эта война довольно неспешная. Гиз в это время отводил ландскнехтов, перестраивал... пытался остановить жандармов, кстати говоря, это удалось очень сильно далеко не сразу, и по факту, когда вся гугенотская армия наконец пошла в атаку последнюю решительную, оказалось, что навстречу им вышли только линии швейцарцев, больше не было ни-ко-го. Т.е. против всей армии гугенотов было около 5-6 тысяч швейцарцев.

Д.Ю. Швейцарцы молодцы какие...

Клим Жуков. Они отошли несколько назад, подались, и там встали насмерть. В лоб их атаковали жандармы сразу же, причём, как опять же описывают источники, они умудрились пробить строй швейцарцев несколько раз насквозь. Тут не нужно думать, что они прошли через частокол пик – это практически невозможно, просто все эти небольшие баталии пикинеров были разделены аркебузирами и мушкетёрами, т.е. при атаке конницы, которую невозможно остановить сразу огнём из огнестрельного оружия, решительно понятно, что мушкетёры конницу не удержат, они просто убегали под пики или за баталии пикинеров, таким образом, конница просто насквозь проезжала, потом разворачивалась и атаковала их уже с тыла, и с флангов навалились рейтары, которые просто расстреливали этих швейцарцев, не подъезжая близко. Швейцарцы выдержали несколько атак всей конницы гугенотов подряд, вообще не имея никакой поддержки, и не побежали, они остались на поле боя, верные контракту. Опять же, это наёмники, но это корпоративная национальная честь, они не могли побежать, потому что швейцарцы никогда никуда не бегают, пока наконец всё войско не будет перебито. Это они выдерживали абсолютно точно...

Д.Ю. В соответствии с договором.

Клим Жуков. В соответствии с договором никуда не бежали. Т.е. они на какой-то момент дрались в полном окружении, но опрокинуть ощетинившуюся пиками стену швейцарской пехоты, которая ко всему прочему поддерживалась собственными мушкетёрами, оказалось просто невозможно, конница просто не справлялась. Тогда в атаку двинули немецких ландскнехтов с тем, чтобы они ударили на уже сильно потрёпанных швейцарцев в лоб, и чтобы можно было после этого фланговыми и тыловыми атаками конницы рассеять их, что, собственно говоря, со швейцарцами уже проделывали, это все знали, как это у них не здорово получилось при Бикокке и при Павии. Швейцарцы, что характерно, в это время потеряли 17 капитанов рот, и одного из полковников убили, т.е. потери и в личном составе, и в командном составе были просто катастрофические, но они всё равно никуда не бежали, они просто остались на месте. Более того, когда на них в атаку пошли ландскнехты, швейцарцы, увидев эти самые знамёна с бургундскими крестами, вдруг всё вспомнили – они им и Бикокка вспомнили, и Павию вспомнили, после чего они подали команду: «С пику на конь», т.е. когда пика выставлялась с колена вперёд в грудь коню – то, что у нас по-русски говорят: «Пики оперёд себя», когда пика клалась на грудь, они пошли в атаку после этого ко всему прочему. Они не стали дожидаться ландскнехтов, они пошли в атаку. Ландскнехты, посмотрев, что сейчас придётся драться...

Д.Ю. Мы о таком не договаривались!

Клим Жуков. ...немедленно изменили свои боевые планы, развернулись и ушли в деревню Бленвиль, где выставили вокруг эти самые пики против кавалерии и окопались.

Д.Ю. Разумно, да.

Клим Жуков. И до конца сражения больше никуда не выходили, вот никак.

Д.Ю. Убить могут.

Клим Жуков. Да, ну а с другой стороны...

Д.Ю. Вы обалдели, что ли?

Клим Жуков. Да, вы что?! Это же война! Вот швейцарцы держались около часа, может быть, даже больше. В это время даже неспешные войска герцога Франсуа де Гиза успели перестроиться. Гиз собрал жандармов, он перестроил полностью весь правый фланг, который не только не участвовал в сражении, он даже под огнём ещё ни разу не был, и началось второе по сути дела сражение где войска находились в абсолютно новой диспозиции. Кстати, карту я вам вот сейчас показывал.

И вот, остановив бегущую конницу, перестроив её, перестроив имеющуюся в распоряжении пехоту, Гиз обратился к войскам, скача буквально перед ними, сняв шлем, кричал: «Вперёд, друзья! День будет наш!» И после чего атаку начали опять не пехота, а королевские жандармы, имея в виду некоторым образом реабилитироваться за утренний косячок. Плюс, опять же, жандармы с правого фланга, которые ещё не участвовали в бою.

И вот мы видим, как королевские жандармы, которые только что буквально были растерзаны, ну в силу того, что, да, это были не все жандармы, а только половина, ударили в свою очередь, и они смогли отбросить в 3 раза превосходящую рейтарскую конницу, в 3 раза! А буквально 2 роты жандарм опрокинули ещё и часть пехоты, которая находилась на службе у гугенотов. Но опять же, это очень сильно не та пехота, которая имела место в Итальянские войны. Ну да, мы уже знаем, что ландскнехты окопались и больше не принимали участие в войне, эта французская пехота довольно слабая – они, просто увидев – ну 2 роты, допустим, там будет 300 человек – 300 коней, которые на них несутся, они тоже поменяли резко свои планы, причём, да, оставили всю артиллерию и просто бежали. Это герой атаки был некто де Ла Бросс. И вот жандармы де Гиза, Сент-Андре и де Анвиля обрушили практически всю конницу, и тут-то, конечно, пришлось отдуваться уже принцу Конде, который, как только что буквально Анн де Монморанси, выхватив шпагу, начал тормозить свою конницу, чтобы она не разбегалась. Ну и тут-то пуля попала ему в голень, он упал с коня и оказался в плену у католиков. Вот таким образом главнокомандующий одной стороны уже в плену и главнокомандующий другой стороны тоже в плену.

Д.Ю. Вот это поворот, да!

Клим Жуков. Вот они, понимаешь, поменялись. Дошли до деревни Бленвиль, которая была под защитой ландскнехтов гугенотских, гугенотские ландскнехты немедленно выслали парламентёра и перешли на службу к католикам.

Д.Ю. Ха-ха-ха! Отлично! Настоящая европейская война.

Клим Жуков. Вот. И казалось бы, всё: главнокомандующий в плену, конница бежит, жандармы отброшены, ландскнехты сдались, пушек нет, но в это время всё-таки опять же сказалось то, что у гугенотов было полное превосходство именно в рейтарах, потому что сбить их с поля боя атакой жандарм оказалось можно, но рассеять их так, чтобы они потеряли управление, было в тот момент невозможно, почему – потому что, повторюсь, их очень много, это глубокие колонны, причём там кто воевал – это же были фактически лучшие люди Франции, это была масса дворян. Вот те самые люди, которые раньше воевали в ландскнехтах, которые цементировали эти пехотные построения, когда стало можно, они вернулись в конницу, потому что появились пистолеты, и дворянин стал снова тянуть конную службу по деньгам, т.е. ему не нужно полного доспеха, не нужно специального рыцарского коня дестриэ, который стоит как 2 «Бентли» теперь. Плохонькая лошадка, 2 пистолета, кираса и шлем – это даже бедный дворянин себе может позволить. Но это профессиональные военные, к тому же объединённые корпоративной честью, они не побежали с поля боя, они около леса развернулись, перестроились и атаковали потерявших порядок королевских жандармов, непрерывно расстреливая их из пистолетов. И бой оказался, на самом деле... да, конечно же, увидев, что атакуют рейтары, остатки гугенотских жандарм развернулись и снова бросились в бой, уже третий раз за этот день. И бой был чрезвычайно упорный, хорошо защищённые доспехами королевские жандармы так просто с поля боя не побежали, и тем не менее подавляющее превосходство рейтар на узком участке фронта не оставило им никакого выбора – жандармы были отброшены, а маршала Сент-Андре сбили с лошади и взяли в плен, причём взяли в плен его, ну это одного из предводителей королевской католической армии, его взяли в плен и там с ним обошлись очень нехорошо. Об этом нет точных данных, потому что с одной стороны говорят, что его застрелил какой-то дворянин, которого он когда-то как-то обделил какими-то земельными пожалованиями, короче говоря, обидел. Другие говорят, что просто солдатня зарезала. Но короче говоря, почему-то с маршалом Сент-Андре обошлись очень плохо – его рейтары убили, взяли в плен и убили в плену.

И королевская конница очередной раз оказалась опрокинута, отброшена и бежала, но на месте остались швейцарцы, которые отступили в заднюю линию войска, тут же оказались испанцы, и тут же оказалась гасконская пехота – вот они все вместе, особенно, конечно, швейцарцы и испанцы, это была лучшая пехота своего времени, они, уже доказав, что они не бегут с поля боя, они ещё раз никуда не побежали, они встретили конницу залпами. Именно тогда и по этому поводу Генрих де Гиз писал: «Чтобы победить рейтаров, надо иметь порядочный отряд хороших мушкетёров – вот тот соус, который отбивает им аппетит».

Рейтары, которые нанесли чудовищные потери швейцарцам, стреляли из пистолетов. Естественно, мушкет стреляет гораздо дальше, и шеренга мушкетёров даёт невероятную плотность огня по сравнению с огнём рейтар, и это не пистолетные пули, а это пули из мушкетов, которые пробивают, ну кроме самых качественных, любые доспехи. Пока пехота удерживала фронт, Франсуа де Гиз собрал ещё раз свою рассеянную конницу, получается, третья атака, и конница по флангам пошла в наступление мимо собственной пехоты, после чего, конечно, адмирал Колиньи, который остался один при руководстве, понял, что дело дрянь, потому что мало того, что их и так меньше было, но первая атака, которая почти принесла победу, по факту победы им не принесла, надо уходить, тем более, что наступала темнота, это было 5 часов вечера, зима, в это время уже начинает темнеть. Чтобы сохранить хоть видимость порядка в войске, Колиньи собрал солдат и ушёл. Ушёл в полном порядке, с развёрнутыми знамёнами, не потеряв строя, но поле боя он оставил. Гиз преследовал его четверть лье, т.е. порядка 1 километра – это такое ритуальное преследование, чтобы показать, что поле боя за ними. Католики выиграли сражение.

Но конечно, это не кончилось буквально ничем, это была чудовищная бойня, потому что многие источники говорят, что на поле боя осталось 8 тысяч убитых.

Д.Ю. Ого!

Клим Жуков. Это не убитых и раненых, а это именно мёртвых тел, т.е. если посчитать, что 19 тысяч было одних и около 15 других, итого это получается 34 тысячи человек – и вот 8 тысяч убитых. Швейцарцы понесли просто какие-то катастрофические потери, потому что их перестреляли невероятное количество, до 2 тысяч человек, возможно, т.е. буквально треть погибла. Ну видимо, конечно, погибло и было раненых. Ну мне кажется лично, что это оценки источников несколько завышенные, потому что 8 тысяч это, на мой взгляд, перебор. Меньше потерь было, но всё равно потери были очень тяжёлые, причём именно католики, из-за того что они потеряли первую половину сражения, понесли основные потери, т.е. армия была обессилена, не могла преследовать армию Колиньи, и Колиньи пошёл на соединение с англичанами. И он дошёл до англичан, получив подкрепление и деньги на продолжение войны. Это был пролог религиозных войн во Франции, которые продолжались следующие 30 лет.

Д.Ю. Серьёзно!

Клим Жуков. Ну а Анн де Монморанси с разбитой челюстью и без двух зубов провёл ночь в палатке принца Конде, а принц Конде провёл ночь в палатке Монморанси в это время.

Д.Ю. Интересно получилось.

Клим Жуков. Один лечил лицо, другой ногу. У Монморанси вообще не сложилось с пистолетами, потому что в битве при Сент-Дени недалеко от Парижа его буквально в 1564 году убьют из пистолета в спину, убьют, смертельно ранив, это не убийство на месте, он успеет сказать, что «я счастлив погибнуть на поле боя в таком возрасте». Ну в самом деле, ему был уже 71 год к тому времени...

Д.Ю. Обалдеть! Какой бодрый старик!

Клим Жуков. ...и он буквально с 16 лет находился в армии.

Д.Ю. В боях и походах.

Клим Жуков. Вот как поступил, и так он прошёл все Итальянские войны, все религиозные войны, 3 раза был в плену: в битве при Павии он оказался в плену, в битве при Сен-Кантене, уже будучи в серьёзном возрасте, он оказался в плену.

Д.Ю. 55 лет – охренеть! Не все доживают-то до стольки.

Клим Жуков. Именно так, и вот в битве при Дрё он оказался опять в плену, но как-то каждый раз выкручивался удачно – ну, по родственным связям.

Д.Ю. Ловкач, блин!

Клим Жуков. Вот, ну а всё это, я уже повторюсь, развернулось в чудовищную бойню, причём сначала-то она была не бойней, сначала она была довольно милой войной, где сохранялись некие понятия, правила. Ну вот, конечно, там Сент-Андре убили, но, опять же, мы не знаем точно, почему, какой это был эксцесс. Может, он стал дерзко себя вести в плену? Бог его знает. Обычно это было не в ходу. А вот после Варфоломеевской ночи, которая совсем скоро разразится, война приняла совершенно другой накал – стороны получили счёт крови, начались взаимные вендетты, и в общем-то, у Франции впереди были серьёзные проблемы. Напомню: так рождался капитализм в Европе, это про него.

Д.Ю. Атас! И 30 лет ещё резать друг друга.

Клим Жуков. Да, 8 войн последовательно будет во Франции.

Д.Ю. Вот откуда европейская дисциплина-то происходит, да, а не на ровном месте общественный договор заключён, и мы хорошо себя ведём, вовсе нет. Круто!

Клим Жуков. Потому что страшно, что чуть что – голову отстрелят.

Д.Ю. Кто на очереди?

Клим Жуков. На очереди мы перенесёмся несколько вперёд и поговорим об ещё одной важной религиозной войне – это, конечно, войне в Нидерландах, о Нидерландской буржуазной революции, о рождении нидерландской пехотной тактики Оранского, о столкновении с испанцами в итоге, поговорим о начале буквально нидерландских религиозных войн.

Д.Ю. Спасибо, Клим Саныч.

Клим Жуков. Стараемся.

Д.Ю. Приходите к нам ещё.

Клим Жуков. Обязательно.

Д.Ю. А на сегодня всё. До новых встреч.

Егор Яковлев о предыстории первой мировой войны

09.03.16   499503 просмотра

Советские горные стрелки в Афганистане. Вспоминает Дмитрий Клеймёнычев. Часть вторая

16.03.20   1104510 просмотров

Алексей Исаев про штурм крепости Великие Луки

05.06.20   364952 просмотра

В новостях

19.11.18 16:06 Клим Жуков - религиозные войны, часть 4: первая гугенотская война во Франции, комментарии: 40

Правила | Регистрация | Поиск | Мне пишут | Поделиться ссылкой

Комментарий появится на сайте только после проверки модератором!
имя:

пароль:

забыл пароль?
я с форума!

комментарий:
Перед цитированием выделяй нужный фрагмент текста. Оверквотинг - зло.

выделение     транслит