Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Евгения, добрый день!
Евгения Тимонова. И снова здравствуйте!
Д.Ю. Здравствуйте. Какими судьбами в Питере?
Евгения Тимонова. Проездом. У нас с ребятами есть традиция: каждый год на белые ночи приезжаем в Питер, потому что в Питере GeekPicnic, и за месяц до этого он начинает писать: «Приедете? Приедете?» А тут белые ночи, и, в общем, приезжаем.
Д.Ю. Красота! Про что поговорим?
Евгения Тимонова. Знаете, в принципе, можете назвать любую тему, но вот в этом году я, как поручик Ржевский – я любой разговор через 10 минут перевожу на разговор про Австралию, и дальше мы будем говорить про Австралию.
Д.Ю. Давайте про Австралию, да.
Евгения Тимонова. Давайте, да, потому что наконец после 3-месячного получения визы по всем этим каким-то весям Юго-Восточной Азии мы туда…
Д.Ю. Так непросто, или вы в разные места?
Евгения Тимонова. Знаете, в принципе, если правильно всё делать, то просто, а если как мы, если креативно подойти к вопросу, то это превращается в такой большой вояж по всему… Мы просто, дело в том, что очень боялись, что нам не дадут визу, потому что прямо перед нами одному из нашей экспедиции её не дали, а это человек, который объездил весь мир, и в общем, поняли, что нам-то, бедным, сейчас точно… И поэтому…
Д.Ю. Там не угадать.
Евгения Тимонова. Да, а поскольку это самая сложная виза для получения россиянами, то мы постарались. Хотя нас предупреждали, что не надо слишком стараться, вот всё-таки уважайте какие-то сумчатые традиции Австралии – они люди простые, прямые, и поэтому когда вот вы запускаете какой-то вот такой вот ход мыслей, они могут за ним не уследить, а это им не нравится. И мы, в общем, очень убедительно объяснили, почему нас обязательно надо пустить в Австралию. Мне кажется, это выглядело, как ультиматум просто – что если вы нас не пустите, то просто вы себе этого не простите, что у нас договорённости с нацпарками, что у нас гигантская миссия по открытию животного мира, экологии Австралии для российского зрителя с той стороны, с которой никогда никто её не открывал, вот наша программа «Всё, как у зверей», вот наши миллионы просмотров и подписчиков, вот наши 2 миллиона, которые всем миром нам собрали на краудфандинге, чтобы мы к вам приехали, вот наши договорённости с нацпарками, вот здесь нас ждут, здесь нас ждут – дайте нам, пожалуйста, туристическую визу. И этот контраст между масштабом экспедиции и скромностью претензий на визу и подвесил, в общем-то, всю систему визового центра на 1,5 месяца, и через 1,5 месяца… нам не дали отказа, но просто так осторожно спросили, что ну ребята-то вы, похоже, хорошие, но вы же не отдыхать едете, нет? Вы же не туристы? Давайте сейчас быстренько просто переподадите на другую визу и… А мы в это время уже ждали, у нас 3 месяца, мы прилетели в Сингапур, потому что виза электронная, она тебе присылается по почте, и мы сидели такие в Сингапуре: так-так-так, нам сейчас… потому что нам нужно было в ноябре ещё до того, как начнётся сезон дождей, прилететь на Барьерный риф, залезть в Барьерный риф, потому что там же начнутся муссоны – и всё. Вот, и мы сидели буквально под дверью, что нам только откроют, и мы сразу шмыгнем. И нам открывали 3 месяца. У нас закончилась сингапурская виза, и мы прилетели в Денпасар в Индонезию – ну тоже рядом. Закончилась индонезийская виза – мы прилетели в Индию, взяли тоже месячную визу. Потом мы уже вошли во вкус, мы поняли, что да, в общем, надо расслабиться и…
Д.Ю. Здесь тоже неплохо, да?
Евгения Тимонова. Да, в общем, в принципе, неплохо получается. Полетели на Новый год на Мальдивы, на мальдивское сафари на южные рифы, мы очень хотели это сделать, но у нас же была Австралия!
Д.Ю. А что они там – сафари?
Евгения Тимонова. Они сажают тебя в лодку, в бот, и где-то 10 дней возят по рифам, и чем южнее, тем крупнее то, что тебе под водой попадается. Там мы встретили китовую акулу и мант в огромном количестве, и вот на китовой акуле мы простили визовому центру Австралии всё, мы поняли – каккие мудрые люди, потому что если бы не они, мы этого никогда не увидели. И в феврале нас наконец пустили в Австралию, хотя мы уже, честно говоря, туда не то, что…
Д.Ю. Расхотели, да?
Евгения Тимонова. Акуаку, наш художник говорит: слушайте, а вообще зачем? Потому что после Мальдив у нас ещё не было визы, поэтому мы поехали на Шри-Ланку, посидели на Шри-Ланке, и вот на Шри-Ланке наконец, когда нам уже ничего не нужно было, нам позвонили…
Д.Ю. Вас настигло, да?
Евгения Тимонова. Да, и сказали: виза нужна? Вот есть. И мы, ничего не ожидая, полетели в Австралию.
Д.Ю. А всколькером?
Евгения Тимонова. К тому моменту нас осталось уже… Не, нас из состава «Всё, как у зверей», потому что наш режиссёр – гражданин Голландии, который не испытывает проблем ни с визой, ни с этими со всеми ультиматумами правительству, поэтому он нормально въехал в условленные сроки и к тому моменту, когда у нас виза ещё только забрезжила, он уже закончил всё турне по Австралии, по Новой Зеландии и благополучно вернулся обратно в Португалию, где сейчас живёт, а мы к этому моменту с художником и с примкнувшим сибирским оператором Олегом Кугаевым только наконец пересекли австралийскую границу, и ещё зато где-то по дороге на Мальдивах мы как раз подцепили нашего технического директора Майка Лобова, и его жену – балерину 18-летнюю, вернувшуюся из гастролей по Америке.
Д.Ю. Акуаку – это который про чукчей рисует?
Евгения Тимонова. Да.
Д.Ю. Молодец! Очень смешные картинки!
Евгения Тимонова. Вот он у вас там сидит, скажите ему это лично. Андрюша, ты слышишь – ты молодец?
Акуаку. Слышу.
Евгения Тимонова. Слышит. Вот, и в общем, таким вот весёлым составом мы наконец улетели в Австралию, и в первый же день, в первые же несколько часов пребывания ещё в городе-герое Дарвин, у нас был 19-часовой стоповер в Дарвине перед Сиднеем, я поняла, почему в Австралию вообще надо ехать просто всем…
Д.Ю. Это на юге, на севере… ?
Евгения Тимонова. Это самая северная точка, это самый австралийский ад.
Д.Ю. Т.е. самое тепло?
Евгения Тимонова. Самое… тепло – нежно так сказали. К тому моменту, когда нас туда запустили наконец, это было австралийское лето, и в Дарвине были дожди стеной, т.е. ты когда выходишь из-под… а тебя как вот стаканом на тебя. И… ну собственно, да – и поэтому в город пришли крокодилы, к берегам Дарвина пришли кубомедузы.
Д.Ю. Что это такое – кубомедуза?
Евгения Тимонова. О! Кубомедуза – это… Ну вы же знаете, что Австралия – это континент-убивач, где всякая божья тварь хочет тебя убить? Это на самом деле не так, убить тебя хочет всего одна божья тварь – собственно, морской крокодил, который как раз приходит в Дарвин очень близко в сезон дождей, а кубомедуза тебя убивать не хочет, но у неё иногда это случается, потому что кубомедуза – самое ядовитое беспозвоночное в мире.
Д.Ю. А как же цианея какая-нибудь?
Евгения Тимонова. Ой, цианея – я вас умоляю!
Д.Ю. Ни о чём?
Евгения Тимонова. Вообще ни о чём! Это сцифоидные медузы, это, господи, это детский сад. Доктор Голубенцев, кстати, Игорь Голубенцев, который здесь же в Питере живёт, такой врач-естествоиспытатель, он в своё время ездил на Белое море, он эту цианею себе втирал в щёку, чтобы… Ну,. Естествоиспытатель – это же…
Д.Ю. Не берёт?
Евгения Тимонова. «Ну пожгло, я как-то поприслушивался, это было интересно, но всё…»
Д.Ю. Крепок наш исследователь!
Евгения Тимонова. Да, цианея… Нет, кубомедуза – это отдельный совершенно, отдельная категория.
Д.Ю. Она от слова «куб»?
Евгения Тимонова. Она реально от слова «куб». Это представляете детскую голову размером, только кубическую, т.е. это такой вот желеобразный кубик, тверденький. У нас, кстати, будет программа про кубомедуз – посмотрите, потому что в городе-герое Дарвин я чуть… Давайте вообще всю историю про это, про то, как я чуть не получила премию имени…
Д.Ю. Отвлёк, да – вот всё залило водой, приплыли крокодилы и кубомедузы, да.
Евгения Тимонова. И жара совершенно невероятная, и у нас 19 часов – мы хватаем машину в аэропорту, а в Австралии совершенно потрясающие дороги, потрясающая система аренды транспорта, т.е. ты в любой дыре можешь арендовать машину и ехать, и это вообще просто счастье.
Д.Ю. По встречке. Это опасно.
Евгения Тимонова. По встречке, по встречке, да, а я, как человек из Новосибирска, который вырос с пониманием того, что у хорошей машины руль справа, ну вот это связано с какими-то проблемами, но вообще нормальная машина – праворульная. И вот я первый раз в жизни ездила на праворульной машине по левосторонней дороге. Это я не знаю, как… Это просветление! Это как истину познать – понимаешь, вообще ради чего всё это, ради чего…
Д.Ю. Зачем руль справа, да?
Евгения Тимонова. Так нет, действительно, правило «помеха справа» придумано англичанами для левосторонних дорог, и поэтому только в этом случае оно логично и оправдано. Короче, это счастье. Я еду по этим… периодически на меня вот эта вся вода сливается, но очень здорово, и очень-очень странное впечатление: т.е. Дарвин – это такая одноэтажная Америка, абсолютно сонный такой американский городишечко без какой-либо истории. Ну, у Австралии истории в нашем понимании вообще как бы не густо, а Дарвин ещё особенно. Т.е. как вы город назовёте, так ему и повезёт – ему везёт соответственно, у него этот естественный отбор просто постоянно смывает его, говорит: нет, нет, нет, этот Дарвин нехорош. Его то… его разбомбили японцы, причём построили нормальный большой Дарвин, столица северной территории – пришли японцы, всё побомбили. ОК, построили новый Дарвин, краше прежнего – так пришёл ураган и опят всё снёс. И вот с 70-ых годов его опять отстроили, так стоит пока, но, в общем, они…
Д.Ю. А в промежутках морские крокодилы?
Евгения Тимонова. Да, у них там в 70-ых годах был последний раз такой террор…
Д.Ю. А они большие – морские?
Евгения Тимонова. Они самые большие, это в принципе самое опасное для человека животное вообще в мире, потому что ну есть животные, ну как – есть бегемот, например, который… на котором больше всего в Африке … но это люди сами виноваты, потому что нечего провоцировать бегемота.
Д.Ю. Да, они думают, что он добрый.
Евгения Тимонова. Да, во-первых, надо меньше мультиков смотреть
Д.Ю. Как в известной присказке: мы думали, он хороший, а он вон какой, да?
Евгения Тимонова. И даже сказать уже некому, потому что когда оказывается, какой он – это уже всё. Бегемот очень агрессивный на провокации, и вообще в принципе все агрессивные, даже медведь тоже опасен, но ты должен постараться. И только крокодил нападает на тебя просто потому, что хочет тебя съесть, потому что люди входят в рацион морских вот этих гребнистых крокодилов на постоянной основе. До сих пор они – вынь да положь, но жителя Австралии либо гостя континента съедают в год.
Д.Ю. Это ж немного, наверное, нет? Акула больше съедает, меньше?
Евгения Тимонова. Акулы по всему миру съедают что-то около 10 человек.
Д.Ю. В год?
Евгения Тимонова. В год, да. Ну, в общем, сравнимо, как бы, но, опять же, что такое Австралия, что такое север Австралии – это маленький пятачочек, и что такое весь мир, кишащий акулами и серферами? Это совершенно… Крокодилы, действительно, очень опасны, и в 70-ых годах был последний раз такой дарвиновский террор, когда гигантский – больше 5 м, они с 5 м начинают быть опасными для человека – начал приходить и есть просто жителей Дарвина. Еле поймали, отстрелили – там где-то теперь в музее стоит чучело. Жуткое дело, жуткое!
Д.Ю. Ужас.
Евгения Тимонова. Вот, и мы, в общем, приезжаем туда, но дело даже не в этом – да, где-то есть крокодилы, но чтобы их увидеть, всё-таки надо сейчас куда-то далеко заехать, а вот то, что ты едешь по такой вот одноэтажной Америке, и всё такое… а мы 3 месяца после Азии, мы забыли, как белые люди выглядят, мы сами уже чёрные, как головёшки, а белых не видели уже очень давно, а Австралия – это самое белое место на земле вообще, т.е. у них до 70-ых годов была политика, не помню, как это они тут называли неприятно, сейчас уже так нельзя называть, в общем, политики, ну такой вот как бы…
Д.Ю. Никого не пускали?
Евгения Тимонова. Только белым, вход только для белых.
Д.Ю. Там вьетнамцев же было много после войны, да?
Евгения Тимонова. Нет, вьетнамцев и китайцев на какое-то время туда брали, как строителей дорог и всего остального, но как-то они там не очень прижились, в общем, до 70-ых их только, т.е. их очень цинично использовали: как бы, всегда, когда берут какую-нибудь там рабсилу, она понимает, что, в принципе, можно в этой квартире утвердиться, ти только в Австралии тебя берут, ты строишь дорогу, и тебя выпинывают совершенно без всяких… и ты такой: ааа, я уже привык – ничего не знаем, у нас вот только белые.
Д.Ю. Ну, видимо, не совсем выпинывают, а просто тебя взяли на работу, отработал – до свиданья, так это выглядит, по всей видимости.
Евгения Тимонова. Ну да, но все же понимают, что если меня взяли на работу, я уже имею… а тут нет, у австралийцев тут как-то не забалуешь в этом плане.
Д.Ю. Прижился я в этой квартирке, да?
Евгения Тимонова. Утвердился. Вот не утвердился. И вот эти белые люди, белые дома, всё какое-то сонное, спокойное, идеальный порядочек, и вот ты понимаешь, что ты где-то в Америке или где-то в Европе, в общем, где-то ты… вдруг ты дома, и тут вдруг среди всего этого дома у тебя, например, перед машиной пролетает такая гигантская стая какаду с криками какадушными, или если ты едешь за городом, стоит кенгуру, просто такой вот, как гаишничек такой, кенгуру, или это плащеносная ящерица, которую мы просто увидели на обочине, вот которая с этими жабрами.
Д.Ю. А кенгуру опасные?
Евгения Тимонова. Нет.
Д.Ю. Людей не трогают? Я тут видел: один собаку душил, а хозяин прибежал, ему по морде надавал.
Евгения Тимонова. Прекрасная, прекрасная история. Собакам опасно, и собак они не любят, но вот эти вот гигантские рыжие кенгуру немножко не там живут, они ближе в пустыне, ну т.е. нужно…
Д.Ю. А они умные, тупые вообще - кенгуру?
Евгения Тимонова. Все сумчатые – тупые, так, не при сумчатых будь сказано, но интеллект – это… У нас, опять же, мы на нашем канале «Всё, как у зверей», на которую, конечно, все уже давно подписаны, как на любимую, как оказалось, программу Николая Николаевича Дроздова, он тут вышел из шкафа и сказал, что ничего не смотрю – всё какая-то любительщина, но вот вас от начала и до конца. И я такая: ооо! И мы уже запустили наш австралийский цикл, и там в т.ч. программа про то, почему все сумчатые не блещут интеллектом. Но у них есть такая уважительная причина эволюционная, но она долгая, я сейчас не буду про неё рассказывать, потому что она… не соберёте потом меня.
Д.Ю. Посмотрим ролик, да.
Евгения Тимонова. И в общем, всё вот это вот… Или там выходишь, например, на пляж: выходим на пляж, жарища невероятная, роскошный совершенно Casuarina Coast – таким клифами, Тиморское море, песочек, жарища, и кажется – вот бежать бы и в волны, и ни одна собака не купается, вообще не пляже почти пусто, и везде стоят такие штендеры: «Опасно для жизни: box jellyfish – кубомедуза». С декабря по апрель – «высокий» сезон, т.е. в воду вообще не ходить, совсем, никогда, а с марта по октябрь сезон «низкий», но вы в воду всё равно не ходите, потому что это смертельная опасность. Т.е. от кубомедуз тоже в среднем там примерно по человеку в… так если разделить в среднем, то по человеку в год получается.
Д.Ю. А от неё что – дыхание отключается?
Евгения Тимонова. А от неё ужас – да, 2 минуты, т.е. смерть может наступить в течение 2 минут, потому что прекращается дыхательно-сердечная деятельность.
Д.Ю. Нервно-паралитическая, да?
Евгения Тимонова. Да, и делать с этим, противоядия не существует, там очень сложный комбинированный токсин, и единственное, что можно делать с человеком, которого пострекала эта кубомедуза, это вытащить его, положить в тенёчек и просто следить, чтобы у него сердечная деятельность не прекратилась, и если она вдруг прекратится, запускать ему мотор вручную. Ничего сделать невозможно, вот если он этот терминальный период переживёт – ну выживет, не переживёт - …
Д.Ю. Ужас.
Евгения Тимонова. Вот, а переживёт – будет очень долго страдать, потому что невероятно больно, невероятно!
Д.Ю. Добро пожаловать в Австралию!
Евгения Тимонова. Первое вообще, куда мы, вот только-только… Притом мы, чтобы не терять времени, мы быстренько за эти 19 часов сняли маленькую подводочку для выпуска про крокодилов, в которой я имела неосторожность, ну как неосторожность – я упомянула, всё нормально, я и собиралась, но у меня было какое-то такое, кошки на душе скребли: помните, ведущий Стив Ирвин, австралийский, охотник на крокодилов, который этих крокодилов всё в рог сворачивал, потом его скат зашиб. Я что-то по поводу ума гребнистых крокодилов, которые даже… Ну т.е. был у них один враг, человек, с которым они не могли справиться, и того они брали, притом не своими руками, а руками скатов, которые живут там же, где они делают свои трансатлантические миграции, потому что гребнистые крокодилы, они же морские, они плавают по морю. Он трансатлантический – он может уплыть в Индонезию, он может уплыть – до Японии доплывают.
Д.Ю. Никогда не слышал про крокодилов в тех краях, морских.
Евгения Тимонова. Вот! У них самый широкий ареал обитания, потому что они просто такой: а поедем в Новую Гвинею – там людей есть можно, там за это не сядешь.
Д.Ю. «Why not?» - говорит крокодил…
Евгения Тимонова. Да, и нормально идут в Новую Гвинею и едят там людей совершенно на общих основаниях. Вот, и я, в общем, сняла там какую-то, сказала какую-то такую, ну не шуточку – просто упомянула про то, что вот, крокодилы не могли, подговорили скатов – скаты смогли. Я думаю: нехорошо, наверное? А может, и нормально, а может, и нехорошо, с другой стороны, мужик был весёлый, тоже бы посмеялся. И вот в этих каких-то моральных сомнениях иду к морю, а отлив был, и тут вижу: отливная лужа, а в ней кубомедуза, натурально, оставленная отливом. Она была не очень большая. Это очень здорово, что у вас есть гранёные стаканы, очень удобные для объяснения всего – она была примерно с этот гранёный стакан, чуть поменьше: кубик, из него торчат щупальца, лужа примерно вот такой вот глубины. Я начинаю с дикими криками вокруг ней носиться, потому что вот хорошо вам – вы не знаете, что это такое, а я всю жизнь росла с тем, что таинственные кубомедузы, самые вообще ядовитые беспозвоночные, единственно, с кем конкурируют – это синекольчатый осьминог, который живёт там же, в Тиморском море, т.е. там место такое…
Д.Ю. Хорошее место, да, намоленное.
Евгения Тимонова. Никто не купается, почему-то никто не купается. Они купаются, но вот в Дарвине есть специальное место для купания – это озеро Александр, туда…
Д.Ю. Никого не пускают, да?
Евгения Тимонова. Да, там просто через насосы, через фильтры закачивают воду морскую, и поэтому там можно плавать в морской воде. И всё, остальные способы… потому что кубомедузы вот этими стрекающими книдоцитами пробивают неопрен, т.е. водолазный костюм от неё не защищает, она ноготь может пробить. Она при этом не хочет всего этого делать, потому что она мало того, что ядовитая, она ещё для медузы очень умная – у неё есть глаза, у неё есть поведение, она охотится. У неё, собственно, этот адский токсин, который за 2 минуты вырубает и человека, и лошадь, он для того, чтобы охотиться на рыбу, потому что рыба холоднокровная, ей, в общем, всё пофиг, и поэтому, если ты хочешь рыбку гарантированно съесть, то тебе нужно её убить так, чтобы она… после чего она затаскивает её себе в рот, и притом она охотится на крупную рыбу. Иногда рыба выглядит, знаете, как будто бы она вморожена в кубик пищевого льда, т.е. там сама рыба размером с эту кубомедузу, она внутри лежит, пока она её не переварила. И в общем, вот эта вот медуза здесь. Я с криками: «Андрюха, снимай-снимай-снимай!» Андрей начинает снимать, а он знает, что это такое, поэтому руки у него заранее трясутся немножко, он говорит: «Осторожнее, осторожнее», а я рассказываю, где у неё там что – где у неё глазки, как она движется, как у неё… при этом у неё на самом куполе вот этом квадратном стрекающих клеток нет, поэтому, в принципе, её можно взять за этот купол и поднять, что я, разумеется, немедленно и делаю. Амплитуда съёмки увеличивается, Андрей начинает говорить: «Прекрати это делать немедленно, я сейчас всё сотру, я не буду дальше снимать!» Я говорю: «Нормально, я контролирую ситуацию, я знаю, что я делаю». Вот, и в какой-то момент, пока я её там бибутенила, в этой луже, а медуза, действительно, как-то сначала пыталась от меня уплыть, потом поняла, что да ладно, нормально – зафиксировалась на одном месте, потому что из-за того, что я её показывала и поворачивала, где у неё что и как, в какой-то момент я поднимаю палец, а на нём висит щупальце, т.е. она мне пристрекала, у них стрекательный аппарат, как гарпунчики такие, и срабатывают автоматически, медуза даже может сама себя обстрекать, если случайно сама на себя наткнётся. Вот, в этот момент я вспомнила, что я в Австралии, мне реально так страшно не было очень давно, ну т.е. я понимала, что в любом случае от такой площади контакта я, конечно, не помру, и ничего, но просто сам факт, что это возможно, что это вот произошло прямо сейчас… Щупальце было, к счастью, которым она просто прикрепляет рыб, т.е. там был минимум стрекающих клеток, мне чуть-чуть буквально пожгло – просто как напоминание такое, что – э-э, крошка! И с тех пор дальше мы в Австралии были очень-очень осторожны. И с крокодилами, когда их там кормили с лодки, и с двухголовой ящерицей, которую мы там поймали на севере, и с ядовитыми утконосами, и с…
Д.Ю. А в утконосе где яд?
Евгения Тимонова. У него есть.. Утконос – это вообще наполовину зверь, наполовину рептилия, а рептилии у нас ещё и характерны тем, что у них есть яд, и вот у утконоса тоже, но только у самцов, и только на задних ногах есть шпоры, в шпорах проток, и вот для чего они используются, непонятно. Т.е. по логике, вроде как, если есть только у самцов, значит, это битвы полового отбора, значит, они просто сражаются с другими самцами за самок, потому что никогда не видели, чтобы как-то использовали. Вернее, как – были какие-то случаи, например, самец рассердился на самку как-то, ткнул её шпорой, она чуть не померла, и в общем… Потом на какую-то собаку, но собака тоже не понятно – может быть, она сама нарвалась. Но если это происходит с человеком, то, опять же, несколько дней, в общем, не работают даже морфинные анестетики – просто очень больно. Ты от этого не умрёшь, но будешь долго жалеть себя, проклинать утконосов.
Д.Ю. Какие мерзкие твари – ужас!
Евгения Тимонова. Отличные твари, отличные совершенно! Они очень трогательные! Они бывают только до 6-то, где-то с 7 вечера и до 6 утра, поэтому если хочется посмотреть на утконоса…
Д.Ю. Вечерние и ночные?
Евгения Тимонова. Да, все млекопитающие Австралии вечерние или ночные, кроме одного – кроме ехидны. Вот ехидна – это…
Д.Ю. Тоже ядовитая?
Евгения Тимонова. Ехидна настолько крутая, что ей уже даже не надо быть ядовитой. Она была ядовитой, у самцов тоже есть шпоры, но яда в них уже нет, потому что они… Ну т.е. смотрите, вообще в принципе фауна Австралии практически вся состоит из сумчатых, т.е. там весь корпус сумчатых, кроме маленьких исключений – плацентарной мыши, и всякие грызуны, которые приплыли туда на всяких плавучих островках, на брёвнышках из Индонезии, и яйцекладущие, которые просто зародились на территории Австралии и всегда там были. Яйцекладущие – это ехидны и утконосы, утконосы ночные, а ехидны дневные, потому что они идеально защищены вот этими своими иголками, они очень-очень сильные, они умеют играть в сапёров, т.е. если подходишь к ехидне и как-то что-то от неё хочешь, она в секунду зарывается вот на такую глубину и своими когтями вот так вот делает распорки, и сверху стоит вот такой просто частокол из иголок, которому невозможно ничего сделать – вот человек может только лопатой выкопать, и всё, но остальные ничего не могут сделать, поэтому она…
Д.Ю. Иголки не ядовитые?
Евгения Тимонова. Нет, они просто очень острые, и их очень много.
Д.Ю. Она как дикобраз – колется, не колется?
Евгения Тимонова. Даже этого не надо, вот характерная черта вообще всей фауны Австралии в том, что там очень низкая конкуренция среди видов была из-за сложных условий существования, и поэтому они не столько конкурируют друг с другом, сколько сопротивляются достаточно агрессивной внешней среде, и поэтому там нет каких-то слишком уж прокачанных орудий нападения. Я сейчас не говорю о ядовитых пауках и ядовитых змеях – змеи там действительно ядовитые, но среди млекопитающих, например…
Д.Ю. Ну т.е. чисто как ёжик – свернулся, и достаточно, да?
Евгения Тимонова. Да-да, никто там не будет на тебя сильно нападать, потому что исконные австралийские сумчатые хищники – это сумчатые дьяволы и сумчатые волки – совершенно не приспособлены к тому, чтобы любой ценой вырвать из мира свою добычу, потому что их добыча – это точно такие же медленные сумчатые кенгуру, опоссумы, т.е. хищник должен быть адекватен своей жертве.
Д.Ю. Кенгуру медленный?
Евгения Тимонова. Кенгуру тупенькие, доверчивые.
Д.Ю. Но скачет-то он быстро, наверное, нет?
Евгения Тимонова. Скачет быстро, да, но обычно недалеко – отскакивает не какое-то время, потом оборачивается и смотрит, что там, они очень любопытные. И вот на этом месте обычно они и заканчиваются. Ну раньше-то не заканчивались, а когда пришли люди с ружьями… О, кстати, слушайте, я же подарок вам принесла и забыла совсем! Вот!
Д.Ю. Я даже знаю, что это.
Евгения Тимонова. Да ну?!
Д.Ю. Да.
Евгения Тимонова. Слушайте, между прочим, маститый зоолог, которому я показывала это, сказал, что это кенгуру. Я говорю: ну это понятно, что кенгуру, а какая часть кенгуру?
br>
Д.Ю. Это кенгуру да – то, что от него осталось. Это самая ценная часть кенгуру, называется мошонка.
Евгения Тимонова. С кротом, кенгуру с кротом, и между прочим, вот по этому удивительному артефакту можно, в принципе, воссоздать всё своеобразие Австралии и как культурной, и как экологической, и как рыночной тоже территории – вот можно из этого всего извлечь.
Д.Ю. Называется: допрыгался. Да, спасибо.
Евгения Тимонова. Вы что, не знаете про то, что вот эта история с кенгурятиной, видели, кенгурятина продаётся у нас?
Д.Ю. У нас? Да-да.
Евгения Тимонова. Вот, а как вы думаете, откуда она?
Д.Ю. Ну, из Австралии, наверное.
Евгения Тимонова. Из Австралии, а вот как она там? В Австралии она как?
Д.Ю. Я решил, что их выращивают специально.
Евгения Тимонова. Вот, все нормальные люди решают, что, и я сама была уверена, что…
Д.Ю. Ну т.е. в промышленных масштабах настрелять, по-моему, нереально – затраты высоки.
Евгения Тимонова. Это везде нереально, а в Австралии очень даже. Там кенгуру больше, чем людей, и более того, с появлением белых людей кенгуру стало сильно больше, чем их было до этого, потому что большие кенгуру – это единственная категория млекопитающих, которые очень здорово выиграли от появления белого человека, потому что белый человек пришёл с…
Д.Ю. С сельским хозяйством.
Евгения Тимонова. Да, с конкретными своими главными священными животными – с овцами, ну там и коровы тоже, но овец там как-то больше, и начали сводить леса австралийские, которые и так уже к тому моменту немножко поредели из-за засухи, начали сводить и устраивать пастбища, потому что очень сухо, и на каждую овцу нужно примерно в 3 раза больше участок, чем нужно в Англии, поэтому приходится сводить эвкалипты, разбивать пастбища. И тут такие кенгуру, ну т.е. как бы англичане-то думают, что они для овец, а кенгуру понимают, что о, расширяемся, жилплощадь подогнали.
Д.Ю. Жизнь-то налаживается!
Евгения Тимонова. Да, и они, ну т.е. сначала, 5 тысяч лет назад примерно… вообще, ну это, конечно, вот жалко, что Дробышевского упустили, он бы вам сейчас рассказал: история заселения Австралии именно аборигенами – это…
Д.Ю. Они же, говорят, там всё сожгли, да?
Евгения Тимонова. Говорят, это белые теперь на них, между прочим: вот это аборигены ещё начали. Но есть разные версии, что они там делали, в т.ч. есть версия, что они не делали там практически ничего – они как раз очень удачно так встроились аккуратненько в существующую экосистему и начали практиковать т.н. культуру выживальщиков, т.е. не прогрессистов, как мы с вами или вот эти ссыльные англичане сложной судьбы к тому моменту, которые понимают, что вот у нас есть некий мир, и надо его прогнуть под себя.
Д.Ю. Это же, кто не понимает: Британия – это британская Колыма туда уголовников ссылали.
Евгения Тимонова. Ну она была британской Колымой где-то меньше 100 лет, пока там не открыли золото. А, слушайте, на Колыме тоже золото открыли. Вот интересно: Колыма после этого осталась Колымой.
Д.Ю. Там холодно.
Евгения Тимонова. Холодно. А в Австралии жарко, тоже, кстати… И тоже, кстати, вот это про то, насколько там жарко: мы были в конце австралийского лета на её юге – ледяное дыхание Антарктиды заставило нас купить, вот меня конкретно заставило купить курточку, пуховичок и перчатки. Это был конец лета, это Тасмания, остров кенгуру и окрестности Мельбурна – там вообще не забалуешь.
Д.Ю. Там лето в смысле «лето» или «зима»?
Евгения Тимонова. Февраль – их лето, т.е. наш август, как бы. Так что это страна, к которой вообще невозможно быть готовым – она постоянно что-то делает по-своему.
Д.Ю. И вот кенгуру расплодились, и их стреляют в промышленных количествах?
Евгения Тимонова. Да, потому что первая волна переселенцев, которые были 60 тысяч лет назад примерно, ну так по-хорошему, они просто встроились в экосистему Австралии и ничего там не делали. Говорят, что немножко поспособствовали уничтожению мегафауны, но не факт. Потом примерно 5 тысяч лет назад пришли ребята, предположительно, с Сулавеси, со стороны Индонезии, и с ними была собачка. К тому моменту уже у людей завелась дикая собачка, ну как – уже полудомашняя.
Д.Ю. Динго?
Евгения Тимонова. Она была тогда не динго, она была просто собачка. И вот она вместе с ними приходит в эту Австралию, а там все сумчатые, там все медленные, доверчивые, и собачка немедленно утрачивает всякий интерес в человеке, потому что до этого человек её кормил и защищал, а тут кормить не надо, потому что все перед тобой сидят – подходи и ешь, и защищать тоже не от кого, потому что единственные хищники – это вот этот совершенно потешнейший сумчатый дьявол и тоже очень странный сумчатый волк. Сумчатые хищники реально очень странные, и главное слово, описывающее их странность – это нелепость, они мультяшные, действительно. И поэтому динго поняли, что хо-хо, всё, дорогие люди, мы в вас больше не нуждаемся, и вторично одичали, и вытеснили вообще всех хищников, т.е. они просто их изничтожили, потому что враг не опасен, опасен конкурент. И с тех пор остались только на Тасмании, собственно, теперь уже только тасманийский дьявол и сумчатые волки, но там волков довольно скоро истребили, а динго расплодились по всей Австралии, стали главной хищной контролирующей вертикалью, ну и, в принципе, тоже всё нормально стало, вот 5 тысяч лет они жили, и всё было хорошо. И тут приезжают англичане с овцами, а тут исполняющий обязанности волка. Они, разумеется, давай динго отстреливать, отстреляли – кенгуру сказали: о-о! Эти славные, эти добрые люди ещё и отстреляли наших врагов! И начали плодиться в совершенно невероятных количествах. А поскольку роль каждого копытного, каждого травоядного в экосистеме такова, что над ним должен быть хищник, который должен контролировать его численность, должен отбраковывать каких-то малопригодных, а если вдруг вот эта контролирующей хищной вертикали нету, то всем становится плохо. И теперь австралийцы вынуждены брать вот эту вот регуляцию численности кенгуру, которые расплодились в невероятных количествах, на себя. И там, действительно, есть профессиональные охотники на кенгуру, которые на джипах с огромными фонарями ночью выезжают в Аутбэк, включают фонари, а на кенгуру это действует, как… ну я не знаю, в общем, как-то у них и так мозгов не очень много, а так они начинают просто выскакивать на этот свет фонарей, и они их просто отстреливают и в год кладут примерно миллиона 3 - 2,5, да. И вот часть отправляют – процентов 80, по-моему, кенгурового мяса идёт на экспорт, в т.ч. и нам, пока они не запретили. А следующая большая…
Д.Ю. А чего запретили? Нормальное мясо – чего не нравится-то?
Евгения Тимонова. Отличное! У меня сейчас какой-то когнитивный диссонанс, когда я как-то говорю о том, что отличное мясо, потому что жалко, с одной стороны, они клеевые такие, но действительно нормальное мясо, и действительно, здесь не просто какое-то убийство ради убийства, а австралийцы вынуждены брать на себя функцию хищников.
Д.Ю. Ну как в Европе – извиняюсь, перебью – там же тоже волков, медведей давно вывели, все там, например, французские охотничьи общества – вот у вас участок, на нём живёт предположительно вот столько-то зверей, так вот, за этот год надо убить вот столько пернатых, вот столько копытных, вот столько… - тех, кого по идее сожрали бы волки, для поддержания численности. Обязаны убивать их.
Евгения Тимонова. Вот да, вынь да положь. Вот, другая часть идёт на собачьи консервы. Часть идёт в рестораны, потому что ну это как-то действительно ничего. В общем это какой-то…
Д.Ю. Даже странно – они же спортивные, кенгуру-то, наверное, жестковат?
Евгения Тимонова. Ну там вот эти вот кенгуру-фотомодели – вот много фотомоделей среди популяции? Вот эти вот кенгуру с этими бицухами – это тоже как фотомодели. Далеко не каждый самец рыжего кенгуру гигантского именно такой, это прямо вот альфы из альф. И вот это, кстати, тоже опасная штука, потому что когда у альфы из альфы ночью срывает башню от вида фар, и он выскакивает на дорогу, а вы в него въезжаете, это может быть очень неприятно. Вот наша принимающая сторона была – Балашов, который, собственно, организует нам весь этот трип с Николаем Николаевичем и всем прочим, он уже, по-моему, пару машин положил, просто оставил там где-то в Аутбэке, потому что, ну как бы, все живы – и хорошо, кроме кенгуру и машины. И потом, а если машина всё ещё на ходу, и ты приезжаешь в какой-нибудь город, и утром начинаешь отмывать на колонке, а тебя работник колонки спрашивает: «А это кто был?» А ты говоришь: «Ну во, вот такой!» Он говорит: «А это… Ой, слушайте, вы хороший человек, молодец, good shot, потому что этого мерзавца тут уже давно, из-за него уже несколько аварий, потому что он постоянно выскакивает, и вот на вас, наконец…» Т.е. это некий бизнес, который поставлен на широкую ногу и имеет право на существование.
Так вот, одному человеку пришла гениальная идея в голову, и он написал всем этим охотникам письма про то, что то, что вы сейчас выбрасываете, отрезаете и выкидываете… шкуры продаются, мясо продаётся…
Д.Ю. Вот эта прелесть?
Евгения Тимонова. Да, эта прелесть, присылайте мне, а я вам доллар. Ну понятно, что доллар вообще лучше, чем ничего, и все…
Д.Ю. 3 миллиона.
Евгения Тимонова. 3 миллиона, да, этого всего, притом он это дело запатентовал, и теперь вот весь этот бизнес принадлежит одному человеку.
Д.Ю. Ох ловкач! Молодец!
Евгения Тимонова. И поскольку австралийцы при этом, мало того, что очень изобретательные, умеют из ничего сделать какой-то мегадоходный бизнес, они ещё и невероятно законопослушны, т.е. это нация, которая сформирована из людей, у которых могли быть какие угодно там сложности в каком-то бэкграунде, но они практически все понимали, что такое жить по понятиям, и вот это государство построено людьми, которые умеют жить по понятиям, и поэтому нарушать какие-то нормы общественного договора для них это плохо. Это для нас такая доблесть – когда ты видишь систему и понимаешь, что о, система, сейчас я тебя взломаю! Т.е. вообще русская национальная идея – это лайфхак, т.е. если ты видишь какую-то систему, ты непременно тут же начинаешь прощупывать ей на предмет…
Д.Ю. Это потому что мы умные, нас естественный отбор не берёт, и искусственный тоже.
Евгения Тимонова. Это мы так рационализируем. Это потому что у нас система дурная, не под нас заточена. Австралийцы сами делали свою систему, поэтому она у них – вот правда, я пыталась там подумать, что бы можно быль ещё улучшить в этом – трудно что-то улучшить. Вот, и поэтому они её страшно уважают. Поэтому, в общем, немного-то ума любому из этих охотников наладить собственный выпуск этого всего добра.
Д.Ю. Ну как сказать – это же додуматься до такого, это ключевое! Придумал – рубль, сделал – 10, продал – 100. Так устроена жизнь: можно придумать, но не сделать, сделать, но не продать. Можно продать, но не придумать и не сделать, а уж если он один в себе всё это соединил – это счастье натуральное. Титан!
Евгения Тимонова. Вот. Вот. Австралия – страна титанов. Там, кстати, на самом деле потрясающе совершенно в этом плане – у них роль личности вот в этой их коротенькой истории огромна, т.е. это во всякой европейской стране, например, у нас есть тысячелетия истории, и поэтому там личностей было вагон. История коротенькая, поэтому каждую личность видно вообще просто – вот: вот это человек придумал делать бизнес из кенгуровых мошонок, вот этот человек придумал, например, летающего доктора. Там есть совершенно потрясающая такая тоже вот очень австралийская вещь – территория гигантская, опустыненная, и главная проблема – это гигантские расстояния и отсутствие воды, и если с тобой что-то случается где-то, это где-то ещё в начале прошлого века, 20-го, была разработана система, когда началась колонизация каких-то отдалённых уже совсем неприятных, ну она не началась – она продолжалась, началось это всё во время Золотой лихорадки, в общем, там живут люди, которые предоставлены совершенно сами себе, и случись у них там что: баба рожает, змея укусила…
Д.Ю. Помочь тяжело.
Евгения Тимонова. Да, что-то ещё, там, ребёночек заболел… То, что как вот наша поездка сейчас начиналась: мы прилетели на гору Улуру и с нашим прекрасным гидом Сашей Балашовым поехали на север в сторону Дарвина.
Д.Ю. Это красная такая – Улуру?
Евгения Тимонова. Да, красный центр.
Д.Ю. Её правда нельзя фотографировать?
Евгения Тимонова. Можно. На неё залезать нельзя. Ну, Дроздов лазил, на самом деле, много раз, и сейчас тоже пытался залезть, но был дождь, и поэтому уже как-то: ну ладно, раз дождь – она скользкая потому что. Она такая, как… ой, про неё отдельно, а то сейчас не дорасскажу про летающего доктора. Вот, летающий доктор, центр, а да – поехали на север, и гид наш прекрасный говорит: «Посмотрите направо – там на 2,5 тысячи километров нихрена нет. А теперь посмотрите налево – на 2,5 тысячи километров там нет нихрена, и поэтому мы поедем на 5 тысяч км на север, и там будет всё». Т.е. это вот всё как-то вот так. И был один человек, который решил каким-то образом помочь тем людям, которые выживают в этих заброшенных местах. У них какие-то гигантские овцеводческие хозяйства, т.е. они делают, они поддерживают государство, они работают на экономику, но сами при этом совершенно беззащитны. И он разработал систему летающего доктора, когда на любой хутор, на любую буквально точку по, тогда это был телеграф ещё, т.е. ты телеграфируешь, и к тебе вылетает самолётик с доктором, и, в общем, всё, что тебе: если нужно противоядие – противоядие, если тебе нужна какая-то помощь… И вот эта система работает до сих пор: ты из любой точки Австралии, если с тобой там, не дай Бог, что случилось, ты звонишь по спутниковому телефону, поэтому без спутниковых телефонов далеко лучше не уезжать, и к тебе прилетает волшебник в голубом вертолёте, совершенно бесплатно и…
Д.Ю. А вот вопрос: вот они привезли овец, они ж там очень сильно переживают за то, что неправильно привезли кого-то – мерзких овец, дурацких кроликов, которые везде нагадили, где только можно, и теперь там с этим крайне строго – никого вообще привозить нельзя. Джони Депп приехал на съёмки «Пиратов», незаконно привёз пару собак – так его там чуть не четвертовали. А они вот, вырубив леса там под этих овец, они не пытаются обратно их посадить?
Евгения Тимонова. Они пытаются их обратно посадить. Это вот опять же к эмоциональному характеру Австралии: 200 с небольшим лет всей истории, когда первые поселенцы туда приехали, туда притом посылали-то не совсем таких вот убийц, потому что убийцу ты не довезёшь на корабле – там всяких политических, воришек и всё такое вот более-менее отправляли, и они сюда приехали с тем, что это какая-то странная земля, конечно, но во-первых, здесь климат, наверное, чуть получше, чем в Англии, во-вторых, у нас другого всё равно нету, поэтому мы будем здесь жить. И как-то начали обустраивать её под себя. А под себя обустраивали – у них был такой девиз: если это движется – убей это, если это растёт – сруби это. И вот таким вот манером они обустраивали Австралию и под овец, и под коровок, пока не нашли залежи ископаемых, которые впоследствии стали основным источником обогащения, они просто вот равняли эту природу, воспринимали её, как врага.
Д.Ю. Ну как везде человек этим занят.
Евгения Тимонова. Да, но везде природа не настолько уязвима, как в Австралии, потому что в Австралии это, действительно, какая-то фантастическая история: там всё, что угодно, попавшее из внешнего мира, имеет все шансы стать бичом Австралии, т.е. самые чудовищные последствия от инвазии постороннего вида – это последствия от инвазии кроликов. Это анекдотическая история, казалось бы, но конец 19 века, какой-то, не помню, как этого фермера, ну и, собственно, неважно, 12 пар кроликов выпускает у себя на участке, ну просто чтобы были кролики, потому что он англичанин, он привык стрелять по кроликам, вообще кролики – это мило, мех, мясо, всё вот это вот. И там вообще что может быть безопаснее кролика? Ну вот, только к концу 19 века там 2 млн. кроликов, к середине 20-го там 200 млн. кроликов – они по всей территории Австралии.
Д.Ю. Стреляй – не стреляй, да?
Евгения Тимонова. Каждый кролик съедает,10 кроликов съедают травы, как 1 овца, но мяса при этом от них гораздо меньше, и этих кроликов ещё поди поймай – они живут в норах, они пожирают всё, они съедают вместе с корнями, поэтому начинается эрозия, начинаются овраги, пахотные земли, таким трудом отвоёванные у эвкалиптов, у тебя просто уходят на глазах. Австралия к этому моменту – уже достаточно зажиточная страна, поэтому вот чем, опять же, мы с Австралией похожи – это какое-то безумие проектов. И вот они думают: кролики – проблема, кролики прут, всё съедают. Давайте построим забор от кроликов. Ну у нас бы тоже была, наверное, такая идея: построим забор от кроликов, но потом там то деньги, то разворовали, то ещё чего-то – построили немножко, и всё. А те – люди ответственные, упёртые и с деньгами, и они строят забор от кроликов – 2,5 тысячи км или даже 3,5 тысячи км.
Д.Ю. Помогает?
Евгения Тимонова. Нет, конечно.
Д.Ю. А вот сейчас вот наука прогресснула, разработать какую-нибудь специальную кроличью болезнь, которая бы их выкосила подчистую?
Евгения Тимонова. 50-е годы против кроликов, уже построив вот этот забор, применили вирус миксоматоза – бактериологическое оружие, это из Южной Америки привезли возбудитель – кроличья смерть, дохнет вообще вот просто всё. Это ближайший родственник возбудителя чёрной оспы человеческой, но только для кроликов. Вот, они туда ввезли инфицированных кроликов, запустили туда, и начался кроличий апокалипсис.
Д.Ю. Падёж.
Евгения Тимонова. Падёж. 80 или 90% популяции померло, притом померло жутким совершенно образом, т.е. помните картинки чёрной оспы – вот то же самое, только с кроликами, т.е. распухшие, ослепшие, оглохшие, дезориентированные, приходили в города, мёрли на улицах. Австралийцы уже такие: аааа! Ну апокалипсис. И резко сократилось вот с этих 200 млн. до… чуть-чуть осталось, но вот эти вот «чуть-чуть» с этим вирусом договорились.
Д.Ю. Расплодились опять, да?
Евгения Тимонова. Да, они такие: миксоматоз, если ты убьёшь нас всех, то где же ты будешь жить? Ну и вирус такой: о-о! Дело в том, что самыми опасными являются новые заболевания, против которых у нас нет иммунитета, но у кроликов в условиях вот этого жёсткого прессинга отбора очень резко произошёл эволюционный скачок, и они научились, они стали более устойчивы к этому вирусу, а вирус поскольку тоже не заинтересован в смерти хозяина, ему же тоже хочется как-то дальше реплицироваться, вирус стал менее убийственным по отношению к кроликам. И вот буквально за несколько поколений этой коэволюции… короче, в Австралии теперь опять 200 млн. или даже 300 уже млн. кроликов, но только это уже суперкролики, которых не берёт никакой миксоматоз.
Д.Ю. Но есть же другие болезни. Военные лаборатории над чем работают – непонятно?
Евгения Тимонова. Сейчас собираются кого-то ещё ввозить, но…
Д.Ю. А каких-нибудь хорьков привезти, чтобы они их задушили?
Евгения Тимонова. Это было первое, конечно, вот, вот сейчас…Слушайте, с вами приятно иметь дело – вы воспроизводите ход мыслей. В прошлый раз вы сделали мне составного комментатора, а теперь вы делаете составного австралийца: так, давайте – что у нас в Англии с кроликами? Жрут лисы, хорьки и ласки. Завезли лис, хорьков и ласок. Лисы, хорьки и ласки, разумеется, тоже не дураки, они не стали охотиться за кроликами, которого ещё поди поймай – он живёт в норке, он уже заточен против…
Д.Ю. Да-да, есть попроще.
Евгения Тимонова. Да, когда тут все эти маленькие… т.е. кенгуру есть гигантские вот эти вот, а есть совсем маленькие, т.е. их там 30 видов всяких разных.
Д.Ю. Валаби?
Евгения Тимонова. Валаби, да, которые поменьше, а есть кенгуровые крысы, которые совсем вот такие котики маленькие. И разумеется, лисы, ласки и хорьки переключились на мелких сумчатых – на опоссумов, на всяких летяг, на бандикутов этих прекрасных, и начали истреблять это всё, а кролики шли своим чередом. Проблему могли решить динго, но с динго разобрались гораздо раньше, и первым как раз был построен забор от динго, и вот забор от динго на самом деле помогал, и динго сидели на огороженной… в общем, динго огородили на севере, сказали, что всё – у нас тут на юге пастбища, и поэтому вы, волчары, сюда не ходите, а кролики пошли как раз с юга. И поэтому динго бы пришли и разобрались гораздо дешевле, чем вот это вот всё, эти заборы, но они сидели, они тоже были врагами государства. И вот это вот всё, эти масштаб катастроф и масштаб решения их – они такие вот, ну прямо ох! Не какие-то мелкие эксперименты, а…
Д.Ю. Ну вообще это же действительно катастрофа. Вроде все уже умные – а вот такое. И что делать?
Евгения Тимонова. Ой, что делать – это вот главный вопрос австралийских экологов до сих пор. Как они примерно с 60-70 годов вдруг поняли, что у нас совершенно потрясающая, уникальная фауна, и мы, похоже, её теряем нашими же усилиями. И вот, качнувшись влево, они теперь качнулись вправо, они теперь как-то всячески пытаются это всё вручную регулировать, а экосистема – это очень сложная, там открути любую гаечку, у тебя отвалится вообще с какой-то непонятной стороны. И почему именно в Австралии всё это имеет такие катастрофические последствия – потому что изначально бедный видовой состав. Т.е. вот, например, Южная Америка или, там, биоценоз кораллового рифа – места, где идеальные условия для жизни, и поэтому этих вот желающих там пожить огромное количество, там очень-очень много видов, там нет ни одного незаменимого вида, там если ты выпускаешь кролика куда-нибудь в Южную Америку, в какую-нибудь Патагонию, там просто экосистема только чавкнет, и всё, там либо кролика сразу съедят, либо кролик туда вольётся, и никто даже не заметит.
Д.Ю. 300 млн. не будет?
Евгения Тимонова. Не будет вообще. Ну кролик – теперь у нас есть ещё и кролик. Если ты сможешь здесь выжить, детка, да, ну тогда живи. А в Австралии именно из-за того, что там низкая конкуренция между видами, там если ты выжил вообще, смог здесь жить, то всё, ты здесь живёшь, и никто с тобой не конкурирует за это место. Вот там те же самые коалы – вот жрут они свои эвкалиптовые листья, которые никто больше есть не может, кроме ещё пары опоссумов и сумчатой летяги, и они расслаблены до предела, т.е. у них практически уменьшился и исчез мозг, т.е. не исчез, конечно – вот у них большая голова, большой череп, только в черепе, опять же… ну вот да, если поместить вот это вот сюда, то это примерно объём коалового мозга по отношению к спинномозговой жидкости, которой заполнена его черепная коробка. Ему никто не грозит, его едят только какие-то… он настолько пропах эвкалиптом, что даже хищники им брезгуют, и его едят…
Д.Ю. Он, в общем-то, невкусный, да?
Евгения Тимонова. Да, совершенно не хотелось бы. И там все вот такие вот, и поэтому каждое экологическое звено Австралии незаменимое, и если ты его выдёргиваешь, либо вставляешь куда-нибудь на его экологическую территорию другое, у тебя сыплется вся пирамида, у тебя весь каскад этот идёт совершенно непрогнозируемо.
Д.Ю. Я так думаю, надо построить специальных противокроличьих роботов, чтобы они бегали на батарейках, их кусали или кололи чем-нибудь. Этим займутся – точно говорю. Вот робот – он днём и ночью, он днём заряжается от батареек солнечных, а ночью побежал и всех уколол.
Евгения Тимонова. Слушайте, у них китайцы под боком, в принципе, бы это…
Д.Ю. Пара толковых китайцев, да?
Евгения Тимонова. Они могли бы делать то же самое. Кстати, по поводу колоть: туда завезли как-то опунцию – вот этот кактус, плоский который, там, для живых изгородей, и, разумеется, с предсказуемыми последствиями – теперь там везде опунция, она всё повытеснила, там вся эта нативная флора такая: ааа! Так как они с ней борются: он же кактус, ходят со шприцами и колют, добровольцы со шприцами и отчитываются потом: мы сегодня укололи столько-то кактусов.
Д.Ю. Это к ним ещё борщевик не завезли, я считаю.
Евгения Тимонова. Тссс! Ой, в общем, это у нас опять же будет отдельный большой выпуск про историю понаехавших в Австралии, потому что «Игра Престолов» курит по сравнению с этим: это вот каждый новый понаехавший борется с предыдущими понаехавшими, и все вместе они гнобят бедную нативную фауну, которая там как-то совершенно нее была рассчитана на вот такой вот наплыв гостей.
Д.Ю. Жестоко, да.
Евгения Тимонова. И теперь ещё люди, которые всё это: так, так, так, всё, котиков отстреливаем… У них же на законодательном уровне где-то годика 3 назад, про это мы опять же уже выпуск сделали, утвердили решение об уничтожении 2 млн. бездомных котиков. Но есть проблема: совершенно непонятно, как уничтожать эти 2 млн. котиков. Т.е. там выскочила тут же Бриджит Бардо, вся европейская зоошиза такая: вы что, это же котики! Ну там австралийцы… не знаю, что они сказали…
Д.Ю. Ну котики-то тоже, видимо, забыв про привычных мышей, переключаются на что-то другое?
Евгения Тимонова. Конечно – птицы и мелкие сумчатые, т.е. на котиках уже 30 вымерших видов, и они… Кстати, вот мы видели несколько котиков одичавших там – это было самое осторожное животное в Австралии, которое мы вообще видели, т.е. это было прямо совсем мельком, они там… ну как бы, они внешне точно такие же, но они ведут себя абсолютно как такой вот хищник, и хищник, которые знает, что ничего хорошего от людей ждать не приходится.
Д.Ю. Натерпелись, видимо, коты.
Евгения Тимонова. Да. Вот, и поэтому непонятно, как этих котиков 2 млн. истребить. Полиграф Полиграфыч не дожил.
Д.Ю. Боевые роботы. Boston Dynamics придёт на помощь, я думаю.
Евгения Тимонова. Вот, и это вот опять же к вопросу о каких-то парадоксах этических, которые начинают с тобой происходить, когда ты приезжаешь в Австралию и на всё это смотришь. Например, огромное количество сумчатых сбивается на дорогах, потому что они, ну там, например, дороги не в ту сторону едут, поэтому даже для нормального европейца не всегда сразу вспомнит, куда надо посмотреть, чтобы только не лежать потом вот так некрасиво, и сумчатые тоже за век с небольшим всё никак не могут привыкнуть, и поэтому ночью их сбивают достаточно много. Т.е. кенгурятник – это слово из Австралии, потому что там это реальная проблема. Там это, кстати, называется не кенгурятник, а bullbar, потому что там проблемы…
Д.Ю. Быкоотбойник, да?
Евгения Тимонова. Да, быкоотбойник, потому что там же ходят вот эти вот гигантские автопоезда из 3 фур. Там железная дорога как-то не прижилась, поэтому там гоняют автопоезда, там всё плоское – едь, не хочу. И там, где ездят автопоезда, ходят коровы, иногда выходят на дорогу, и вот это проблема, поэтому там страшные совершенно вот эти буллбары – швеллер такой…
Д.Ю. Ну я замечу, у нас тоже местами олени, лоси выпрыгивают и регулярно встречаются а автомобилями, к сожалению, несмотря на то, что мы ездим по правильной стороне – не помогает.
Евгения Тимонова. Шикарный, кстати, был слоган у «Вольво», кажется: «Вольво» какой-то очередной, когда они «бодались» с японцами за автомобильный рынок, вышел какой-то очередной «Вольво» со слоганом: «Потому что в Японии нет лосей» - тем безопасности была отыграна полностью.
Д.Ю. Так что же удалось посмотреть-то в итоге?
Евгения Тимонова. Да, поэтому вы меня подруливайте, потому что Австралия – это тема, когда…
Д.Ю. Бесконечная, да?
Евгения Тимонова. Да, она бесконечная, притом в любом направлении, т.е. кубомедуза – давайте про кубомедузу… Что удалось посмотреть: первый раз мы прилетели, так, сейчас постараюсь не стучать, из Дарвина в Сидней: Голубые горы, питомник крошек вомбатов, оттуда мы поехали… В общем, там мы взяли…
Д.Ю. Вомбаты хорошие? Или там все хорошие?
Евгения Тимонова. Слушайте, не начинайте. Но вомбаты – самые лучшие вообще. Я видела много животных, маленьких животных, которые лишают тебя воли, вскрывают тебе мозг: маленькие дельфинчики, там, маленькие жирафики – все они меркнут рядом с крошкой-вомбатом.
Д.Ю. Отличный ролик был, как у мужика ручной вомбат за ним везде бегает – такой идиотский, слов нет!
Евгения Тимонова. Ну это он уже большой, он когда бегает, он большой, а когда он ещё только вот такой карманного размера, знаете, он похож одновременно на такого… ну он, как бы, сумчатый барсук считается, на маленького барсучонка, маленького поросёнка, и при этом почему-то на младенца, вот в нём есть что-то такое неуловимо антропоморфное. И он невероятно милый, и вообще детёныши вомбатов – это прямо психотронное оружие, я бы на месте защитников Дарвина просто японцам выкладывала бы. Японцы же любители, им же… это как живого Чебурашку дать, они бы не смогли воевать при детёнышах вомбата. Но вомбаты на севере не живут, и это север, конечно, погубило. А взрослый вомбат – это, знаете, зверь-Форрест Гамп. Все сумчатые по определённым причинам довольно безмозглые, т.е. у них там особенности эмбрионального развития – расскажем, сейчас не буду – и поэтому у них мозга изначально не очень много, поведение простое, примитивное, и почему они, собственно, сливают плацентарным – потому что плацентарные умные, хитрые и очень быстро адаптируются к среде, а сумчатые такие – оооо… Все, кроме вомбата – только вомбат ставит перед собой задачи, т.е. это зверь-строитель, инженер-проектировщик подземных коммуникаций. Он живёт в норах, все остальные сумчатые практически вообще ничего не строят, они живут в том, что есть, а вомбат – он как сурок наш. У него там есть система коммуникаций, у него есть собственный участок кормовой, который он охраняет от других соседей-вомбатов, т.е. по сути это такой зверь-австралийский фермер, вот он весь совершенно точно такой же, у него такие же проблемы.
Д.Ю. Как бобёр, только подземный, да?
Евгения Тимонова. Да, они достаточно близки к бобрам, только вот… он бы и был подводный, но у сумчатых проблемы с подводностью.
Д.Ю. Вода в сумку затекает?
Евгения Тимонова. Почему, собственно, там до сих пор живёт утконос – знаете этот мем про «будь, как утконос, милым, славным, непонятно как прошедшим естественный отбор» – потому что сумчатые не могут жить в воде, у них, действительно, тонут детёныши, и всё. Есть, кстати, в Южной Америке, где тоже есть сумчатые, но там сумчатые живут в такой плотной конкурентной среде, поэтому они прокачались – там есть сумчатая выдра, у которой сфинктер на сумке, т.е. она просто закрывается, и…
Д.Ю. Батискаф «Бобёр-1», да?
Евгения Тимонова. Да, да, а в Австралии это всё не нужно, потому что там нету конкуренции. И из-за этого, из-за того, что у него сложное количество задач, ему надо хату ставить, у него реально очень хорошо развитый мозг. Вот эти вот детёныши вомбатов, которые там играют на этих прелестных видео, всегда играющий детёныш – это показатель нормального интеллектуального развития взрослого, и с ним это вот так. У Льюиса Кэррола, кстати, был вомбат.
Д.Ю. Не знал.
Евгения Тимонова. Вот, всё, исправили этот момент.
Д.Ю. Последний раз газета «Аргументы и факты» сообщила мне, что он педофил, и понял, что, по всей видимости, все талантливые педагоги, наверное, педофилы.
Евгения Тимонова. Возможно, это звенья одной цепи, потому что, я говорю, маленький младенчик-вомбатик – это ой! Мы сами чуть не стали педофилами. И притом это действительно было ощущение, что уровень интеллекта – это как вода в сообщающихся сосудах, т.е. мы пока там его тетешкали, у нас, опять же, вот есть видео в этом сюжете про вомбатов – это вот солнечная безмозглость, садится человек в камеру, в кадр, ещё вроде сначала что-то соображает, а минут через 10 уже всё – у него вместе мозга…
Д.Ю. Он как вомбат, да?
Евгения Тимонова. Да! А вомбат при этом, ну т.е. вот мы резко тупеем, а вомбатик такой всё более осмысленный становится, такой глаз всё более горит, поведение такое всё более сложное. Это, опять же, какая-то прелестная совершенно черта Австралии – она невероятно расслабляет, вот это вот какая-тот её такая приятная сумчатость в каком-то эмоциональном и интеллектуальном плане, вот они совсем не дураки, опять же, они просто, у них вот этой вот нервозности нашей, что аааа! Это страна, у которой нет конкурентов.
Д.Ю. У вомбатов или у австралийцев?
Евгения Тимонова. У всех, они там… т.е. там границы, я говорю, вомбаты и австралийские фермеры друг друга ненавидят из-за того, что они абсолютно одно и то же, и поэтому они, как всякие схожие формы жизни, но не идентичные, между ними сложно. Вот такого рода конкуренция там есть, а вот конкуренции… Там же нет соседей, это единственная страна – возвращаюсь к нашей любимой теме про патриотизм – это единственная страна, в которой патриотизм не подпитывается с помощью каких-то ксенофобских вещей, потому что нет соседей, которых можно гнобить.
Д.Ю. Главный фильм про нацистов под названием «Romper Stomper» с Расселом Кроу в главной роли – он как раз про австралийцев, как они с вьетнамцами воюют.
Евгения Тимонова. Они себе постоянно пытаются назначить кого-то. У них был период, когда у них были враги китайцы, которых они, опять же, набрали на строительство дорог, ну а китайцы-то, естественно…
Д.Ю. Их не догадались высылать, да?
Евгения Тимонова. Ну китайцы работаю за копейки, работают много, ну и вообще китайцы какие-то, ну и австралийцы на них окрысились, но потом как-то с китайцами всё это… их выслали обратно, и опять стало – врагов никаких нет. У них есть свои аборигены.
Д.Ю. А их сколько миллионов там живёт?
Евгения Тимонова. Кого?
Д.Ю. Населения в Австралии.
Евгения Тимонова. 20… Сейчас я вспомню, сколько кенгуру, так вот австралийцев меньше. Кенгуру 30 млн., а австралийцев 24 – примерно так.
Д.Ю. Замечу: на континент, да? Не шаляй-валяй.
Евгения Тимонова. Да, на континент, да, самый малонаселённый континент вообще. Вот, и у них есть аборигены, которых и в лучшие-то времена, в 18 веке когда пришли, кстати, непонятно, как они их считали, потому что их и за людей-то особенно не считали, но как-то посчитали, и вроде как получилось 700 тысяч – где-то так, меньше миллиона всего. Потом они их начали всячески гнобить и свели до… мало совсем осталось, там порядка 200, что ли, тысяч. Сейчас аборигенов стало опять побольше, потому что… ну вот как отношения австралийцев к аборигенам, т.е. почему они, не знаю, видимо американцев, первых поселенцев вот это вот противостояние с индейцами как-то сплачивало, а противостояние с аборигенами вообще практически невозможно, т.е. это люди, которые живут абсолютно в своём замкнутом мире, они как 60 тысяч лет назад первые туда пришли, стабилизировались в этом состоянии, когда мы просто в равновесии с природой, мы выживальщики, нам не нужно ничего больше, чем нам необходимо для физического поддержания жизни, так и остались. И до 60-ых годов Министерство, отдел, отвечающий за аборигенов, относился в правительстве Австралии к Министерству природных ресурсов, флоры и фауны практически, т.е. они пока там в 60-ых не выдали им паспорта, и где-то там уже в конце века не признали их прав на землю, они вообще не считали. Тасманийцы просто своих убили всех, и вообще нет больше ни одного тасманийского аборигена. До какого-то времени их каким-то объединяющим внешним врагом была природа Австралии, потому что эти вот вечные пожары, засухи, наводнения, кошмар-кошмар, крокодилы, акулы и вот это всё, они, видимо, кстати, миф о мега-опасной природе Австралии, возможно, оттуда и пошёл, потому что, в принципе, исключая вот эти моменты с крокодилами и кубомедузами в Дарвине, во всех остальных местах я никогда не чувствовала себя настолько, в такой безопасности. Когда ты идёшь по лесу и понимаешь, что с тобой ничего не может произойти, потому что ну есть, как бы, змеи, но змеи, во-первых, прекрасно слышат и не хотят с тобой встречаться, и во-вторых, они дневные, и сейчас они спят. И поэтому ты идёшь, хищников нет, никого нет – красота, там только поссумы скандалят. Вот, и до какого-то момента была природа врагом, потом природу загнобили до того, что её уже теперь надо спасать, и опять врагов нет. И поэтому это такой вот удивительный случай патриотизма, а они очень патриотичны, они обожают Австралию, они вот прямо это для них…
Д.Ю. Так а деревья-то вырубленные рассаживают заново, пытаются?
Евгения Тимонова. Рассаживают заново, да.
Д.Ю. И как оно – растёт, не растёт?
Евгения Тимонова. Растёт, куда ему деваться?
Д.Ю. Ну я вот, типа, глядя со стороны, т.е. вот эта вот припадочность – покарать Джонни Деппа за привезённых собак, потому что это недопустимо, т.е. это всё-таки мега-звезда, да у нас кино снимают – деньги, налоги платят, и вдруг такой кипеж нездоровый. Это говорит ровно об одном – что во всех остальных направлениях там копают, наверное, ещё сильнее, т.е. восстановить природу, сохранить, кроликов перебить.
Евгения Тимонова. Нет, не в этом дело. Просто Депп посягнул на одно из самых главных достижений австралийцев вообще, вот in mass – там нет бешенства, вообще, совсем.
Д.Ю. Почему? Не привезли?
Евгения Тимонова. Ну потому что не привезли, да, потому что вот не пускают таких Джонни Деппов с собачками непонятно какими.
Д.Ю. А как же лисицы, которых навезли?
Евгения Тимонова. Вот представляете, поскольку лисиц везли из Англии чудесным образом, а в Англии тоже нет бешенства…
Д.Ю. Странно.
Евгения Тимонова. Да, очень, ну это такой вообще вот God blessed…
Д.Ю. Только у коров? Или коровье бешенство придуманное?
Евгения Тимонова. Нет, ну это прионная инфекция, оно существует, я единственно, что не знаю, вроде да, по-моему, в Австралии там тоже было, у них же там тоже уничтожали коров, после чего как раз экспорт кенгурового мяса пошёл.
Д.Ю. Это не то бешенство, да?
Евгения Тимонова. Нет, совсем другое, но это тоже очень неприятная вещь. Т.е. против обычного бешенства хоть прививки есть, а против прионных инфекций – с ними вообще не пойми что делать, там совсем другая тема. Вот, и… обрыв мысли произошёл.
Д.Ю. Забота о природе налицо.
Евгения Тимонова. Да, Джони Депп со своими собачками, представляете, которые непонятно где были. Т.е. если вы вдруг хотите ввезти собачку в Австралию, там, кошечку, хомячка, кого угодно, у вас нет никакого другого способа, кроме как через полугодовой карантин, притом карантин может быть в проверенных по бешенству странах. Россия сюда не годится, т.е. чтобы везти собачку, вам нужно, чтобы она либо полгода в Америке отсидела, либо в Израиле, либо вот ещё в какой-то нормальной, уважаемой в этом плане австралийцами стране. И если собачка после этого будет ещё с вами разговаривать и вообще-то хотеть куда-то с вами ехать…
Д.Ю. Ну в целом прикольно, конечно: после завоза кроликов, собак, лисиц, хорьков – вот вашу собаку завозить нельзя, полгода карантин.
Евгения Тимонова. Да, и вот на вас, извините, всё кончилось.
Д.Ю. Прикольно.
Евгения Тимонова. Туда вообще нельзя ввозить никакие семена, туда нельзя въезжать в грязной обуви, на которой могут быть какие-нибудь, опять же, семена, туда нельзя завозить какие-нибудь там травяные снадобья народные.
Д.Ю. Ну в целом это же прикольно: а приехавший корабль, а выбежавшая крыса - нет?
Евгения Тимонова. А что сейчас с крысами на кораблях, кстати?
Д.Ю. Живут. Они на атомных подводных лодках живут, не говоря уже про какие-то дурацкие корабли.
Евгения Тимонова. Слушайте, не знаю, кстати, как там с крысами они решают. Может, они их там как-то держат где-нибудь на каком-то расстоянии?
Д.Ю. Подозрительно. С крысой, по-моему, никто бороться не может.
Евгения Тимонова. Крысы там есть, крыс полно.
Д.Ю. Есть же всякие эти даже, типа, прилетел самолёт в Африку, пока он разгружался-погружался, а в него комары залетели какие-нибудь малярийные. Я, кстати, интересуясь вопросами негритянского рабства, приобрёл книжку – это мы немножко отвлеклись, так сказать – там по окончании мрачного Средневековья сложился т.н. «золотой треугольник», когда корабли брали мануфактуру в Британии, Португалии, Испании, плыли в Африку, там на бусы, мотыги, зеркала, ну инструмент в основном, естественно, меняли негров, которых прибрежные негры ловили в глубине континента, и до сих пор на этой почве они так друг друга ненавидят, что кушать не могут…
Евгения Тимонова. Друг друга. Невыгодно получается.
Д.Ю. Меняли, везли их в Карибское море, на Кубу и прочее, там их продавали за ром и сахар, а это, нагрузившись, везли обратно в Британию, и там уже продавали за деньги, т.е. вот у них там в 3 конца получалось, безумное обогащение и всякое такое. Ну и как обычно, это же всегда интересно, т.е. постольку поскольку, совершенно очевидно, все рабовладельцы норовили негров уничтожить, то здравый смысл подсказывает, что их надо было наловить побольше и продать как можно дороже, а не уничтожить, и в пути их надо было беречь, т.е., например, вентиляцию помещений придумали именно там – для вентиляции трюмов, которые были набиты людьми. Их надо было выгуливать, кормить, поить, заставлять танцевать, чтобы они физическую активность проявляли, и всяко, их задача была, в общем-то, в том, чтобы довезти как можно больше живых и продать, а не бить, насиловать женщин, ещё чего-то там. Так вот, это я к чему издалека зашёл – заходы в африканские реки приводили к тому, что африканские насекомые лезли в трюмы, где вода всегда налита, в т.ч. и пресная, там разводились, кусали моряков британских, португальских, испанских, и те мёрли от всяких этих африканских лихорадок со страшной силой, а постольку поскольку это Европа, корабли страховали экипажи, переписывали, и всякое такое – смертность там до 50% доходила, меньше, вроде как, не была. Т.е. матросы, в отличие от негров, мёрли со страшной силой вообще. И вот они приплыли на Кубу, а комары-то – вот они, тут как тут: бззз – и полетели, я не знаю, в Гавану. И вот они уже тут живут, африканские комары, и вот они уже заразу какую-то привезли. Поэтому оборона от крыс – она как-то не очень… И сейчас самолёты летают: прилетел самолёт, открыл дверь – комары африканские налетели, вжик – и лихорадка Денге или какая-нибудь э´бола или эбо´ла, как её правильно зовут, тоже приедет.
Евгения Тимонова. Глобализация – это не только «Али-экспресс» и доставка кенгуровых мошонок по всему миру.
Д.Ю. Помывка ботинок перед посещением Австралии им не поможет, я боюсь.
Евгения Тимонова. Да, но стараться всё равно надо. Не, ну это, как бы, мировая проблема, да. Единственное, что, опять же, обычно когда, если это не Австралия, а нормальная страна наподобие Европы, то когда что-нибудь там попадает – инфицированный Денге комар, максимум, что ему светит – это укусить кого-нибудь и на этом помереть вместе с этим, всё, он не встроится дальше, ему тут холодно. У нас есть зима. Мы вот всё жалуемся, что холодно, а если бы не было зимы…
Д.Ю. Говорят, поэтому у нас чума не очень лютовала, да? Когда в Европе было сильно, то у нас как-то так…
Евгения Тимонова. Да, си у нас вообще тут много чего не было – всё исключительно благодаря этому. Жабы-аги у нас тут не было, и…
Д.Ю. А что жаба делает?
Евгения Тимонова. Помните эту историю, когда Николай Николаевич на «Последнем герое» накормил там народ жабой? Ну т.е. в народ это ушло, как «Дроздов потравил команду «Последнего героя», сварив какую-то не ту лягушку».
Д.Ю. Сатанински хохоча, да?
Евгения Тимонова. Поэтому, естественно, сейчас, когда поехали с Николаем Николаевичем на всё это дело, в какой-то момент спрашиваем: что, лягушка-то была… Я не смотрела потому что весь проект, и поэтому только так мне уже послания народные дошли. Говорю: «Жаба-ага?» - «Ну да, жаба-ага», т.е. вот поймали, а там, ну действительно, есть нечего, т.е. всё совершенно по-честному – что поймал, то и ешь. А это Карибские острова, где, собственно, эта жаба-ага изначально и живёт. А жаба-ага – это такая жабень, там самка 3 кг бывает – вот так бывает.
Д.Ю. Неплохо!
Евгения Тимонова. Нормально, притом она жирная, и вся её спина покрыта ядовитыми железами, притом реально ядовитыми, т.е. не шутейно, и если, например, её ловишь, то она вся покрывается такой как сметаной, и это всё…
Д.Ю. Неаппетитная, да?
Евгения Тимонова. Ну это ладно бы просто неаппетитная – ну как-то оближешь, и всё, на этом и закончится. Но если шкуру снять аккуратно, то всё остальное можно есть. Т.е., например, в Америке их едят еноты. Еноты просто переворачивают её спиной вниз и выедают через брюхо, и остаётся вот такая тарелочка. Дроздов проинструктировал своего напарника Децла, забыла, как его зовут в миру…
Д.Ю. Кирилл.
Евгения Тимонова. Кирилл, да.
Д.Ю. Децлу привет!
Евгения Тимонова. Да, жабочку почисти. Я всё рассказываю, как будто я видела – нет, я не видела, я только Николая Николаевича повторяю, что жабу почисти, а всё это можешь сварить, потому что яд остаётся на шкуре. А тот почистил, а руки не помыл, и этими же руками облапал это мясо, и вот в этом виде уже сварил. А батрахотоксин, как знают все, не разрушается при нагревании, и поэтому все они потом полегли и, в общем, долго… «сегодня лягушек наелись, и у нас животы разболелись».
В своё время эту жабу-агу, которая реально ужасно ядовитая и очень быстро плодится, завезли в Австралию, чтобы она боролась с вредителями сахарного тростника, который завезли туда чуть пораньше. Там были такие жуки здоровые и жёсткие, а…
Д.Ю. Там площадка экспериментов какая-то - ужас!
Евгения Тимонова. Вообще, австралийское поле для экспериментов, это невероятное что-то! Это вот до этого был эволюционный эксперимент, когда 100 млн. лет они отделились вместе с Антарктидой, а 60 млн. лет она отделилась уже и от Антарктиды, и всё – и полная изоляция. И там идёт параллельная эволюция, а потом, мало этого, ещё начались вот эти позднейшие эксперименты над экспериментами: а теперь давайте завезём сюда вообще просто самую опасную амфибию в мире, посмотрим, что будет. Жаба, естественно, не стала есть этих жёстких жуков, потому что там вокруг…
Д.Ю. Как и все привезённые.
Евгения Тимонова. Да, как и все привезённые – а тут куча насекомых, тут куча ящерок, куча беспозвоночных, и она начала есть всё это. И это было плохо, потому что лишает кормовой базы собственную австралийскую фауну, но это бы ладно – хищная автралийская фауна такая: вау, какая нажористая жаба! – и начала есть её и дохнуть. И вот до сих пор: одна жаба – одна змея, одна жаба – один варан. Они необучаемые же, т.е. варан – человек простой: видит жабу, жрёт – и всё, на этом и заканчивается. И что ещё обиднее – это кволлы, сумчатые куницы, единственный хищник, который там чудом выжил, как-то вот они разошлись по экологическим нишам с собакой динго, им нечего, вроде как, делить. Сумчатая куница – очаровательная зверушечка. Это вот помните платье Джулии Робертс, когда она первый раз пошла на скачки в «Красотке» - такое коричневое в белый горох? Вот это зверушка в платье Джулии Робертс – вот такая вся в горошек, размером с кошечку, невероятно очаровательная, такой хищничек очень милый, и он, конечно, тоже на эту жабу. И вот то, что, по-моему, практически исчезла вся вот эта вот северная популяция кволлов просто из-за того, что нагрызлись жабы.
Д.Ю. Поели жаб, да?
Евгения Тимонова. Так вот, что придумали австралийцы для того, чтобы: они у сохранившихся на юге кволлов стали забирать детёнышей и воспитывать их, приучать к тому, что вот эту жабу есть нельзя, т.е. они их кормили каким-то фаршиком с добавлением вот этого жабьего мяса, которое пахло жабой, после этого все детёныши лежали, как ребята из «Последнего героя», очень страдали и подумали, что нет-нет-нет, больше никогда, и уже на вид и на запах этих жаб реагировали так, что это не ели. И потом проследили, и выяснилось, что да – они уже своих детей тоже учат на этих жаб не нападать, и теперь вот этих вот уже учёных кволлов интродуцируют куда на север, а весь север покрыт, накрылся жабой этой страшным образом, и вроде как они там выживают.
Д.Ю. Ох экспериментаторы! У меня жила куница, когда в детстве, в 10 классе, у меня жила куница.
Евгения Тимонова. Да? Ух ты!
Д.Ю. Зверь настолько свирепый, она умная, во-первых, во-вторых, настолько настырная – я никогда таких не видел. У меня был пластмассовый стол ученический, к нему прислонён стул. Просыпалась она по ночам, весь день она спала, ночью она вылезала, начинала разведку, и вот она могла залезть на стул, а со стула запрыгнуть на стол не могла – стол пластмассовый был. Она вставала на стул, лапами, значит, цеплялась, отталкивалась задними лапами, лихорадочно перебирала – падала. Падала по 13 раз подряд, сколько она мне спать не давала! Она там рычала, визжала, но в конце концов с 14 раза она залезала, т.е. обучалась. Она лезла на подоконник за батареей и за батареей ей было не протиснуться, и вот, завывая и визжа, по сантиметру в минуту она всё равно долезала доверху, влезала на подоконник, в общем, лютовала, как хотела. Злобная нечеловечески, умная, ну потом выросла – кусаться стала, пришлось ей того, отдать хорошей девочке. Воспоминаний на всю жизнь оставила куница.
Евгения Тимонова. Да, ну это, видите, плацентарная, сумчатая куница – это немножко другое, т.е. сумчатые… вообще, поскольку экосистема примерно таким же образом устроена, т.е. Австралия по сути выглядит, как настоящий обычный мир нормальных людей, только она населена сумчатыми, которые заняли все те же самые экологические ниши, поэтому там вместо наших копытных там кенгуру, вместо наших куниц там сумчатые куницы, вместо волков там были сумчатые волки, и все там какие-то… вместо летяг – сумчатые летяги, вместо ленивцев – коалы. И все с какой-то определённой такой погрешностью все роли заняты, но при этом все вот они такие, чуть-чуть попроще.
Д.Ю. Расслабленные да?
Евгения Тимонова. Да, очень, очень расслабленные. И вот сейчас кволлов как раз, поскольку их, т.е. с собаками-динго они разошлись, а вот с кошками нет, вот с кошками они как раз на одних и тех же охотятся, и поэтому кошки, конечно, их там делают только так.
Д.Ю. Притесняют.
Евгения Тимонова. Да, кволлов осталось мало, и австралийцы разработали ещё один потрясающий совершенно метод сохранения тех животных, которым теперь уже в деформированной экосистеме как-то им совсем плохо – они переводят их в домашнюю культуру, они делают их домашними любимцами. Вот, например, у них вымерла сумчатая легяга, шуга глайдер, вот эти сахарные поссумы, ну потому что кошки их всех отловили, и закончились на этом, осталось только в лабораториях, в питомниках. И они сказали, что а вот теперь это наши австралийские хомячки, и начали их по любителям распространять. А поссум, опять же, человек простой, поэтому еду дают – и всё нормально, он размножается. Теперь этих поссумов везде, по всему миру, т.е. их можно купить в Москве, их можно купить в Питере, собственно.
Д.Ю. Количество роликов, где летяги прыгают на руку – это, видимо, оно, да?
Евгения Тимонова. Да, это оно, и этих уже в неволе разведённых поссумов опять интродуцировали в систему, в среду Австралии, там, где кошек как-то поотстреляли, они там и живут нормально. И то же самое собираются сделать с кволлом, тоже говорят: давайте, покупайте сумчатых куниц, разводите, чтобы был какой-то генетический резерв вида.
Д.Ю. Вопрос профессионального свойства: я вот куда езжу, тоже там пытаюсь неоднократно что-нибудь снимать – тяжело, не тяжело? Сколько получается, что в итоге получается сделать?
Евгения Тимонова. Снимать там? Снимать тяжело. Снимать – это, во-первых, портить себе весь отпуск, потому что ты всё, вот если до этого ты приезжаешь куда-то, и у тебя пейзаж, кухня, там что-то ещё…
Д.Ю. Только телефон, никаких 10-килограммовых рюкзаков с фотоаппаратами, объективами – ничего, телефон – достаточно.
Евгения Тимонова. Ну мне хорошо, я девочка, не я это таскаю. Не, как-то момент логистики как-то даже не на мне – это на Андрее и на операторе. А мне ещё хуже, потому что я на каждое новое место и на каждую вообще новую ситуацию смотрю, как на: так, ОК, а здесь что можно поснимать? Чёрт, красивые пейзажи, так, вот солнце будет вечером вот так вот, будет так падать – можно стендапик записать. Так-так-так, а здесь… Или там птичка летит – ты не можешь порадоваться, что птичка или что-то кто-то ползёт, тебе нужно обязательно орать: «Олег, Андрей, камеру – у нас тут короткохвостый сцинк перебегает дорогу, давайте немедленно его снимать!» И у тебя постоянно, ну у тебя же ест план, тебе нужно за эти 1,5 месяца снять хотя бы десяточек выпусков, поэтому тебе нужно десяточек историй, а с Австралией истории, т.е. у меня были какие-то там… я представляла, про что я буду рассказывать, т.е. какие-то даже сценарии были написаны, а тут приезжаешь в Австралию, а там вообще всё не так. Знаете, у нас есть какое-то своё представление об Австралии, оно ну не то, чтобы не соответствует реальности, но акценты вообще по-другому расставлены, и ты понимаешь, что мне сейчас вообще не хочется рассказывать то, что я думала, эти истории не актуальны, актуальны новые истории, а их надо писать. И поэтому ты вместо того, чтобы втыкать в закат, сидишь там, что-то на телефончике набираешь, какие-то вещи, постоянно ты озабочен тем, что там то сняли, то не сняли, тут ветер задул – звук, тут свет ушёл, тут кенгуру не пришёл, тут что-то ещё. Это реально сложно. За 1,5 месяца, когда мы вернулись из этого 1,5-месячного нашего путешествия просто с палаткой. У нас был джип такой с палаткой на крыше, мы там 1,5 месяца по всей Австралии мотылялись. Это было ну вот как после вахты. А вот сейчас, когда мы ездили с Дроздовым на 2 недели всего, там был совершенно другой формат, т.е. там автобус… Смотрели «Присцилла – королева пустыни»? Ой, обязательно посмотрите – бесподобный совершенно фильм: трое трансвеститов едут через красный центр Австралии на автобусе, и там главного трансвестита играет этот, агент Смит, не помню, как его зовут.
Д.Ю. Хьюго Уивинг.
Евгения Тимонова. Возможно, ну т.е. это опять же совершенно австралийский сюрреализм. И мы в автобусике, начиная от горы Улуру примерно движемся в сторону Дарвина, и каждую ночь у нас ночёвка в очередном интересном месте, какой-то отель, в котором мы останавливаемся, а потом целый день у нас вот эта дорога бесподобная австралийская с заездом во всякие прикольные вещи. И режим акынства: вот что меня больше всего поразило – это когда ты, у тебя нет никакой жёсткой программы. Я при Дроздове была вспомогательным натуралистом, т.е. чтобы ему не всё время рассказывать. Он там с 1972 года, он туда в Австралию постоянно мотается, и поэтому, конечно, он бесконечно может про это разговаривать, но хорошо бы, чтобы кто-нибудь ещё мог бы что-нибудь порассказывать. И я вот таким партнёром по ведению монолога рассказываю, т.е. едешь, и это не лекция, когда ты в рамках одной темы, это дорога, которая каким-то совершенно естественным живым образом корректирует твою тему, даёт тебе новые темы: а вот, посмотрите, хребет Флиндерс – смотрите, какой он старый, как он рассыпался, а знаете, почему? Или: а вот смотрите – там какаду, а вот смотрите – там аист Джабиру, а вот смотрите – крокодил. И вот это всё даёт этим рассказам, как бы по форме лекциям, оно даёт вот эту вот жизнь, которой всегда в лекциях не хватает. Это всегда эмоциональное живое реагирование на то, что происходит вокруг. И Николай Николаевич, конечно, когда рассказывает, это вообще просто какой-то такой отдельный совершенно жанр человеческой коммуникации – слушать Дроздова. А у нас ещё была очень крутая группа, набралась совершенно случайно, просто я кинула на Фейсбуке клич: кто с нами и Дроздовым в Австралию? Набралось 16 человек, у меня было ощущение, что это лучшие хедхантеры мира собирали такой Dream Team, такие 11, нет, ОК – 16 друзей Оушена, и чтобы все были на своём месте. У нас был, например, лингвист, специалист по происхождению языков Света Бурлак, у которой совершенно великолепные лекции по языкознанию, по возникновению языков именно эволюционному – как это вообще всё возникло. И вот, и вообще в какой-то момент, когда тебе надоедает говорить или просто хочется послушать, микрофон можно вот так вот просто назад, не глядя, кидать…
Д.Ю. Как букет.
Евгения Тимонова. «А теперь – Света!» - и дальше слушать 1,5 часа какие-то потрясающие совершенно вещи про культуру аборигенов, про разницу цивилизаций от Светы Бурлак. Или если по дороге перехватит Николай Николаевич и скажет: а вот тут, собственно, в 1978 году мы тут проезжали, и тут была собачка-динго, которая ходила по роялю, и это было так здорово. И вот это… и остальные ребята, которые… У нас был геолог, например, который рассказывал, почему это всё вот такое. А там же Австралия – это вообще какой-то вот заповедник, и там всё, что в других местах уже давно разрушилось и сменено новым, там оно даже если разрушилось, то оно вот такое и стоит, и там есть горы, которые, знаете, как переваренное мясо, которое уже распалось на все… вот как препараты готовят, когда берут мышку и варят её, чтобы у неё всё там развалилось, и вот оно лежит вот такое вот – ты видишь, из чего это состоит, как это вообще было устроено изначально. Там у тебя эта какая-то машинерия геологии, географии, биология, она вся на поверхности, видишь, что откуда пошло. Это вообще!
Д.Ю. Сколько роликов-то в итоге получилось? Или вы ещё монтируете?
Евгения Тимонова. Ой, монтируем. У нас в нашей телеверсии, мы вернулись в средине марта, и нужно было до следующей Австралии, а следующая Австралия была в конце мая – за 2 месяца сделать 10 программ, и мы сделали 10 программ, они сейчас идут по телевизору. У нас немножко…
Д.Ю. А в интернетах-то лежат?
Евгения Тимонова. А в интернете пока что не успели.
Д.Ю. Да что ж такое?
Евгения Тимонова. Да вообще!
Д.Ю. Может, украли хотя бы, нет? Куда мы побежим смотреть?
Евгения Тимонова. Ну нет, эти пока что у них… короче, пока сезон не откатают, телевидение своё не отдаст, поэтому мы сейчас потихонечку будем выкладывать весь австралийский сезон. Но зато у нас будет совсем без купюр.
Д.Ю. Когда?
Евгения Тимонова. Вот сейчас уже выложили, по-моему, 6 серий: крокодилов, ехидну, эму, утконоса и кого-то ещё. В общем, десятка 1,5 уже есть, ну и ещё, поскольку мы теперь в Австралию, как на работу ездим, то следующая Австралия, кстати, будет в конце августа, и если что, то ещё можно успеть сделать визы. У нас есть ещё пара мест в нашем автобусике. А потом, кстати, в октябре в следующий раз мы уже поедем не через центр Австралии, а по западному побережью, там где как раз самый палеонтологический рай находится, там, где Эдиакарские холмы, там где вся палеонтология просто вот лежит, там где свидетельства кембрийского взрыва, вот этого умножения биоразнообразия – оно, ну вот можно прийти и наковырять себе, собственно, у них там кембриотов. И поэтому, кстати, есть у нас такая мысль о том, что кроме того, что ездить с Николаем Николаевичем, который вообще туда, как на дачу просто – да сколько угодно! – брать ещё и других учёных, например, я очень хочу с Марковым. Александр Владимирович, если вы меня слышите, то есть отличный план поехать на Эдиакарские холмы и посмотреть, есть ли у них глаза, проехать по западу Австралии и как раз вот в таком режиме лекционного автобуса. Ребята, которые с нами ездили, в полном восторге – говорят: это просто у тебя голову перезагрузили, это тот формат заданий когда тебя не грузят-грузят-грузят, а просто ты находишься в среде, которая информационно обогащает тебя самым естественным образом, потому что ты слушаешь людей, которые не могут заткнуться, потому что их прёт от того, что они видят, и они знают, что вообще конкретно вокруг них происходит. Вот.
Д.Ю. А вам завидую, ёлы-палы!
Евгения Тимонова. Мало этого, это хорошее начало, но на этом нельзя останавливаться.
Д.Ю. В общем, все бежим смотреть канал?
Евгения Тимонова. Да, подписывайтесь, потому что все новости будут у нас постепенно на канале выкладываться.
Д.Ю. Спасибо, Евгения.
Евгения Тимонова. Да, спасибо вам.
Д.Ю. Удачи вам во всех начинаниях. Снимайте зверушек – адски интересно! Спасибо.
Евгения Тимонова. Спасибо. Снимайте людишек – тоже интересно.
Д.Ю. А на сегодня всё. До новых встреч.
Новости
VIP
