Клим Жуков. Всем привет! Я очень не люблю записывать что-либо к круглым датам, но эта дата не только круглая, но и очень показательная. Какая же дата у нас сегодня? Сегодня у нас 16 марта. Не знаю, когда выйдет ролик, но сегодня 16 марта. 50 лет назад 16-го марта 1968 года произошли события во вьетнамской деревне Сонгми, о которой теперь уже, к сожалению, не все помнят. Но так как история показательная и важная, я счёл своим долгом напомнить об этой истории.
Начнем мы, как обычно, с основания. Основание у нас что – основание у нас империализм. Вот сегодня речь пойдет об империализме, а не только об одной деревне Сонгми. Подкованные люди помнят, что такое империализм. Всем прочим я напомню: империализм это не когда есть империя. В Римской империи тоже, как мы помним, была империя, но там не было империализма. Так вот империализм это банковский капитал, сросшийся с капиталом промышленном. Вот, собственно говоря, только это и есть империализм, то есть монополия банковского и промышленного капитала, которые являются монополий капитала финансового. Ну и империализм, все мы помним, это высшая стадия развития капитализма, последний его завершающий этап.
Вот за этими строками, которые мы знаем из классического марксизма, для человека в среднем не стоит ни-че-го. И это очень напрасно, потому что за качественным определением всегда стоят вполне конкретные практические черты, которые выливаются вовне, проявляются в реальности. Для начала надо взять характерного представителя империализма, т.е. такого химически чистого, медицински чистого представителя, на основании которого можно было бы это явление рассмотреть. Самым главным выразителем империализма в современном мире является страна США, она же Соединенные Государства Америки. Банковский капитал, как известно, в США есть, там с ним всё в порядке, и он очень давно, ещё в 19 веке, сросся с капиталом промышленным. То есть Америка является страной классического империализма.
И чем же конкретным, говоря в практическом выражении, были заняты США последние так 100 с лишним лет? Начиная с 1893 года США предприняла около 56 военных предприятий агрессивного характера за пределами своих суверенных границ. Вот они потренировались в 1853 году на Японии, отправив канонерки командора Перри для пробуждения японцев к открытию торговли внешней с США; потом они свергли королеву Гавайев и аннексировали архипелаг гавайский в 1894 году. Потом они устроили отвратительную провокацию с крейсером «Мэн», которая закончилась испано-американской войны и захватом Кубы, а потом еще и оккупации Филиппин, которым США якобы помогли обрести независимость от Испании, после чего Филиппины попали в зависимость уже от США.
В 20 веке, не считая Второй мировой войны, США предприняли более 40 интервенций 47, если я не ошибаюсь, в разные независимые государства, вот начиная от Китая в 1901 году в составе сборной из 8 стран, и Гондураса в 1903 году, заканчивая Югославией в 1999 году. А между этими замечательными мероприятиями было много чего интересного, в частности интервенция в России в 1918 году и позже в составе, опять же, сборной нескольких стран; агрессия против Кореи в начале 50-х годов, 53 год. А также вторжение во Вьетнам, захват Гренады, вторжение в Ирак, Сомали, Гаити, Никарагуа и многие-многие другие страны. Но, опять же, это всего лишь список дат в приложении к учебнику по истории новейшего времени. А за датами, как обычно, стоит физическое наполнение, о котором мы сегодня и будем говорить.
Необходимо его помнить, это физическое наполнение. В частности, необходимо помнить то, что случилось 50 лет назад в деревне Сонгми во Вьетнаме. Все помним, да, что вот такая агрессия США во Вьетнам, где американские войска были заняты всяким, помимо непосредственного введения боевых действий, которые тоже велись специфическими методами. Так вот если мы посмотрим на деревню Сонгми, 50 лет назад в 5:30 утра, когда крестьяне только-только собрались походить на рисовые поля, а кто-то, может, уже и вышел, в 5:30 утра по деревне отработала артиллерия совершенно внезапно. После короткой артподготовки над деревней появились вертолеты, которые выбросили в деревню роту Чарли 20 пехотного полка, 1 батальона 20 пехотного полка 11 бригады армии США под командой капитана Эрнста Медины. И началась чудовищная бойня.
Понятно что рота там оказалась не просто так. По некой информации в этой деревне находились партизаны Вьетконга, но их там не было. Не обнаружив партизан, американские солдаты принялись стрелять по мирным жителям, насиловать женщин, забивать людей насмерть прикладами, закидывать в окна профилактические гранаты – в окна хижин, естественно, местных; вытаскивать людей из землянок-бомбоубежищ, которые крестьяне себя рыли кустарным способом, или забрасывать туда гранаты; выстраивать захваченных пленных вдоль ирригационных каналов и расстреливать их из автоматического оружия, колоть штыками.
Вот как вспоминает один из участников этого знаменательного события: «Я видел двух малышей. Одному было всего года четыре. Когда началась стрельба, старший мальчик упал на младшего, чтобы защитить его. Один солдат подошел к ним и шесть раз выстрелил в детей». Это вспоминает носитель американской демократии пехотинец Рональд Хаберле, который сам по людям не стрелял, но все внимательно фиксировал на два фотоаппарата, будучи штатным фотографом при роте Чарли. Другая цитата:
— «Итак, вы сделали около 67 выстрелов?
— Так точно.
— И убили сколько? В тот момент?
— Видите ли, я стрелял из автоматической винтовки... И трудно сказать, сколько. Может быть, десять или пятнадцать человек.
— Мужчин, женщин и детей?
— Да.
— И грудных младенцев?
— И младенцев».
Это вспоминает не нацистский каратель, а солдат армии США Пол Мидло. Нетрудно догадаться, что со сменой географических названий подобные цитаты можно было бы найти среди воспоминаний бравых эсэсовских вояк и вояк из Вермахта где-нибудь в Белоруссии году так в 1942, не поменялось бы качественно ничего. А вот с пострадавшей стороны есть такие воспоминания. Например, один из немногих выживших деревне Сонгми Фан Тхань Конгу, в 11 лет как раз попал под ту раздачу, вспоминает буквально следующее про то утро:
«Мама собирала нас в школу, когда мы услышали взрывы и выстрелы. Решили спрятаться. Отец заранее вырыл небольшую землянку, и мы хотели там переждать. Но солдаты нас нашли, заставили выйти. ... Белые целились в нас, курили и смеялись. А один черный стрелял в коров и поджигал наш сарай. Потом они стали обсуждать, что делать с нами. Приказали нам вернуться в землянку. Когда мы спустились, они бросили к нам три гранаты и отбежали. Думаю, мама все поняла. Она поняла, что они хотят нас убить именно так: гранатами. Поэтому она велела нам с сестрами и братом отойти в самую глубину землянки. А сама осталась у выхода. Ее разорвало на куски. Остальные тоже погибли. Выжил лишь я».
Надо сказать, мальчика нашли через несколько часов и приняли за мертвого, потому что, по его собственному выражению, он напоминал корзину с мясом и, в общем, только чудом не закопали вместе с трупами живьем. Он пришел в себя и подал признаки жизни, откачали. Кульминацией зачистки стал расстрел 50 выживших вьетнамцев солдатами первого взвода лейтенанта Уильяма Келли, которых как раз выстроили вдоль ирригационного канала и перестреляли из винтовок F-16. Кстати, в тот же момент в то же время нечто подобное провернули в деревне Биньтэй неподалеку, хотя в несколько меньшем масштабе. Там умудрились загубить, по официальным данным, всего лишь 90 человек. А вот в Сонгми выжило 12 человек, а погибло 504.
Надо сказать, что не все американцы включились в зверства. Например, командир вертолета-разведчика Хью Клауэрс Томпсон, его бортинженер Глен Андреотта, и пулеметчик Лоуренс Колберн сумели спасти нескольких крестьян. Собственно говоря, из 12 выживших некоторые обязаны жизнью именно им. Ну а после того как фотографии Рональда Хэбэрле попали в печать, разразился грандиозный скандал, который замять не получилось, потому что они облетели буквально весь мир.
Всего за 23 года до этого подобные ценные инициативы приводили к пуле в голову или к петле на шее, потому что это называется военное преступление. Нюрнбергский трибунал в 45-46 году однозначно квалифицировал это как убийства и жестокое обращение с гражданским населением на оккупированных территориях. Военные преступления не имеют срока давности и караются смертью. Однако в США смертью никого не покарали и нашли одного стрелочника, которым стал лейтенант Келли, командир первого взвода. Стрелочником он оказался довольно специфическим: полученных доказательств хватило ровно на то, чтобы отозвать его из Вьетнама и приговорить к домашнему аресту, каковой он отбывал в 1969 по 1974 год, после чего был полностью оправдан, амнистирован. Собственно, с американской стороны более никто не пострадал.
Более того, с американской стороны в кругах военных была целая кампания в защиту этого самого Уильяма Келли, потому что ну это же война, а врага нужно удержать. Собственно, Келли занимался всего лишь уничтожением врагов, поэтому за что же его наказывать? Сейчас, если бы накажем Келли, дальше нам придётся наказывать кого-то еще, а значит наши парни более не захотят воевать. Как вы знаете, с желанием воевать во Вьетнаме с американской стороны среди гражданского населения, которое подлежало мобилизации в армию, всё было очень неоднозначно, воевать хотели не все.
Но тут надо понять одну важную вещь. Трагедия в Сонгми выглядит как эксцесс, то есть как экстраординарный случай, который не повторялся в широком масштабе. Но это не так. Трагедия в Сонгми не является эксцессом, если говорить о контексте вообще вьетнамской войны. Вьетнам, как мы знаем, получил свою порцию из 6 727 084 тонн бомб, не считая контейнеров с напалмом и артиллерийских снарядов, в том числе из корабельных орудий крупного калибра. Только бомб но Вьетнам упало в три раза больше, чем сбросили на Германию за всю Вторую мировую войну. 14% территории Вьетнама были обработаны химическим агентом «Оранж», то есть дефолиантом, в объеме 19 миллионов галлонов. Галлон это 3,78 литра. Может сами посчитать, сколько это будет в литрах. Последствия, как говорят специалисты, будут сказываться на протяжении 100 лет. То есть век вьетнамцы будут расхлёбывать последствия этой самой химической обработки.
Сонгми же просто повезло стать именем нарицательным – просто потому, что оказался фотограф, который вовремя опубликовал фотографии, каковой факт не удалось замять. Поэтому это всего лишь показатель, а не исключительный случай. Подобных случаев во Вьетнаме было много, просто, возможно, не в таком масштабе, то есть так, что из всей деревни после посещения их американскими солдатами уцелело лишь 12 человек из почти 550, да, такое было не каждый раз. Но, тем не менее, Сонгми может с полным основанием встать в один ряд с такими печально известными трагическими топонимами как Бабий Яр и Хатынь. Но есть одна большая разница: солдаты зондеркоманды СС «Дирлевангер», например, считаются военными преступниками. А вот зверства во Вьетнаме никто публично не осудил, и не повесили до сих пор никого, хотя надо было бы повесить. Публично я имею в виду реально осудил с присуждением конкретных сроков и других мер пресечения вплоть до расстрела за военные преступления.
Судить-то, между прочим, надо было бы, как я уже сказал, но это дело уже давнее, всё-таки полвека прошло. И хотя военные преступления не имеют срока давности, суд это всего лишь лечение симптомов. Посмотреть нужно в корень, как обычно я рекомендую делать всем. А корень-то очень важный, потому что только вскрыв его, нам удастся понять, почему и каким образом обычные, в общем, рядовые 22-23 летние парни, вот такой был средний возраст американских солдат, внезапно превратились в животных, которые учинили совершенно небывалое зверство. Конечно, можно предположить, что именно роте Чарли повезло, и она получила там примерно 30% личного состава, состоящий из отборных маньяков. Но, согласитесь, это маловероятно.
Дело в том, что Сонгми это, как я и намекнул выше, всего лишь проявление сущности империализма вовне. Вот тут немедленно раздастся голос, а может быть даже не один, который скажет – неправда, даже в Сонгми оказались приличные американцы, которые не только не стали участвовать в бойне, но и попытались спасти, кого могли спасти. И я совершенно с этим согласен – нельзя всех причёсывать под одну гребенку. Потому что общественное бытие определяет общественное сознание, это закон такой же массивный, как закон всемирного тяготения или там закон Ома, например, нарушить его невозможно. Но общественное бытие не определяет личного сознания, точнее, определяет его не в полном объеме и ограниченно. То есть капиталист, представитель буржуазного класса, даже крупный буржуа может быть вполне выразителем абсолютно других идей, не буржуазных, чему яркий пример, например, фабрикант Фридрих Энгельс или дворянин Владимир Ильич Ульянов-Ленин.
Но именно общество в общественном смысле воспитывается бытием, это факт. Если у нас имеется капиталистическое бытие, то и сознание будет капиталистическое. А если быть уж совсем конкретным, то империалистическое. Человек с детства вырастает в состоянии бескомпромиссной конкуренции, привыкая рвать зубами шанс у жизни, как это говорят с той стороны океана, а теперь и у нас тоже. Борется за каждый доллар, за каждый рубль, что называется, за место под солнцем. Имущественная и расовая сегрегация пропитывает буквально все отношения в обществе сверху донизу и, что называется, по горизонтали вширь. И появляется мысль – раз существуют люди первого, второго, третьего и так далее сортов, то значит отношение к этим людям тоже можно поделить на сорта. Подобные идеи пестуются и машинной пропагандой, и псевдонаучными трудами (читайте Жозефа Гобино, например), и кинематографом, и что самое главное – самой практикой бытия.
В капиталистическом бытии, как мы знаем, деление людей на сорта это имманентный феномен. то есть есть человек с миллиардам долларов, а есть человек с двадцатью тысячами долларов, а есть человек, который получает пособие по безработице. Это явный хороший количественный показатель твоего места в обществе, эта имущественная сегрегация. То есть этот простейший принцип, который по-русски звучит как «деньги есть – Иван Петрович, денег нет – паршива сволочь», работает поколениями. И на него, конечно, удачно наслаивается чисто видовая стратификация в зависимости от национальных черт. Когда люди, оказавшиеся по несчастливой своей судьбе в числе покорённых народов, рас, опять же, поколениями находится в угнетённом, подчинённом положении и, естественно, оказываются в самом низу этой самой имущественной страты, очень было бы нелогично и глупо рассматривать их в отрыве от всеобщей сегрегационной модели.
Помните, как в фильме Стэнли Кубрика «Цельнометаллическая оболочка» сержант Хартман орал на новобранцев: «в моей роте нет расизма. Мне насрать на черножопых, косоглазых, латиносов и евреев, вы все одинаково отвратительны!». Это приём художественный, но очень показательный, потому что сержанту пришлось акцентировать внимание на уже пораженные в правах страты населения, национальности, которые отличаются от других. Белых он, заметьте, не упомянул, что тоже очень показательно. Но это, что называется, в сказке ложь, да в ней намёк. Если так получается, что один человек отказывает другому человеку в праве называться вполне человеческим существом – ну, понятно, что если ты второго сорта, то ты уже не вполне человек, а если третьего, так может быть уже и вполне не человек – в общественном, конечно же, применении.
Так вот, такой человек выступает не как полубог, который вправе определять подобные вещи, не как супергерой, а выступает как мерзавец, который взял на себя право судить о том, о чём ни один человек судить не вправе. Но, таким образом, расчеловечивая объект, он расчеловечивает и самого себя. То есть отказав в человеческом праве другому, он сам перестаёт быть вполне человеком. Кроме того, капитализм несет в себе другое имманентное качество, а именно отчуждение результатов труда или самого труда от человека. Отъём прибавочной стоимости, т.е. как раз отчуждение результатов труда, полное или частичное; безработица, отчуждение от труда как такового, это неизбежность при капитализме. Потому что весь капитализм построен на отъеме прибавочной стоимости, это во-первых, и продуцирует безработицу, во-вторых.
Но труд это не просто работа, труд это то, что сделало человека человеком, и то, что является его объективной потребностью, объективной потребностью его человеческой природы. То есть капитализм, таким образом, расчеловечивает всё своё общество, просто элементарно отчуждая его труда или от результатов собственного труда. И вот представитель такого общества, которого веками воспитывали подобным бытием, причем чем дальше, тем хуже, вот таких людей, которые уверены, что существуют люди, не совсем люди, и совсем не люди, отправили за океан для ведения несправедливой колониальной войны, цели которой каждому из солдат, прямо скажем, не совсем близки. Ещё президент Линдон Джонсон разродился чеканной фразой, что мы не отправим своих парней решать проблемы вьетнамских парней за океан, потому что вьетнамские парни должны справиться с плохими людьми сами. Но он, как водится, соврал, и американские парни таки оказались во Вьетнаме помогать хорошим вьетнамским парням победить плохих вьетнамских парней-коммунистов.
Понятно, что каждому солдату в отдельности это было не очень нужно. Так вот, вернёмся немного назад. Подобные люди, воспитанные капиталистическим обществом, оказываются на другом конце географии для ведения непонятной им войны. Вокруг чужие люди, население чужой страны, которое к завоевателем не питает никаких теплых чувств и, естественно, сочувствует тем, кто ведет вооруженную борьбу с этими самыми захватчиками. После чего явление, подобное деревне Сонгми, становится статистической неизбежностью, и эксцесс перестает быть эксцессом, становясь правилом. О чём говорить – в 1968 году во время беспорядков в самой Америке, в США, для усмирения этих самых беспорядков была применена армия и национальная гвардия. 131 город стал ареной этого самого усмирения, 25 000 солдат и 44 000 национальных гвардейцев убили и ранили 3 500 человек собственных граждан внутри собственной страны.
Таким образом мы видим, что зверства во Вьетнаме это всего лишь логическое продолжение империализма внутри США, потому что империализм это не то что проявляется только вовне, это то, что проявляется и внутри в том числе, и иногда в не меньшей мере. И это не только внутренняя политика или работа идеологической машины, это коренные закономерности деградации самого капитализма. Деградирующий финансовый капитал, который на половине земного шара всё ещё господствует, отстаивая свои прибыли, будет бороться любым способом, и борется, как мы видим, любым способом. Самым эффективным способом, который подсказывает нам история, для империализма является прямая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистический кругов финансового капитала, то есть фашизм.
Фашизм, я переведу для тех, кто не понял, это капитализм, мобилизованный для ведения войны; капитализм, который отбрасывает нормы приличия буржуазной демократии, срывая все эти ширмочки, и оказывается тем, чем он есть в своей природе, в своей глубине, в своём корне. Расправы внутри США и расправы, например, во Вьетнаме ничем не отличались от художеств солдат Вермахта и СС в СССР и, например, в Польше. Таким образом война во Вьетнаме была не просто национально-освободительной войной, это была борьба всего прогрессивного человечества, в том числе и американского человечества, против американского фашизма на экспорт.
Альфред Уорнер Нил писал (это такой совестливый американец, назовём его так): «Америка стала угрозой для нас самих и для всех остальных. Америка монополистов, политических гангстеров, озверевшей солдатни — страшна. ...Агрессия во Вьетнаме вызвала глубокий раскол во всем американском обществе. Миллионы и миллионы честных американцев сплачиваются в антивоенном движении, клеймят позором палачей Сонгми, поднимают голос протеста против грязной войны во Вьетнаме. Защищая свою родину... вьетнамский народ одновременно выполняет свой интернациональный долг и служит благородному делу обеспечения мира во всем мире».
Поэтому будем помнить Сонгми, будем помнить ту чудовищную трагедию, которая произошла 50 лет назад благодаря вторжению американцев во Вьетнам. Но не будем и забывать о корнях, из которого эта трагедия произрастает. И не будем забывать, что эта трагедия это всего лишь эпизод, который всегда может повториться в любом месте земного шара, в том числе и у нас. Потому что капитализм, не важно – американский ли, российский ли всегда приводит к только таким результатам, потому что капитализм равно война. Вот всё, что хотел сказать, сказал. На сегодня всё, всем пока. Hasta la victoria siempre.
Новости
VIP
