Клим Жуков. Всем привет. Продолжаем исследовать творчество нашего светоча, Александра Исаевича Солженицына.
Реми Майснер. Как мы его любим.
Клим Жуков. ”Архипелаг ГУЛАГ”. Для чего у нас видный солженицыновед Реми Майснер. Наконец-то.
Реми Майснер. Приветствую. Начинающий солженицыновед. Да. Ну, что, товарищ Жуков? В прошлый раз мы остановились на самом конце девятой главы. На Кадыйском деле.
Клим Жуков. Да. Было интересно.
Реми Майснер. Собирались покопаться. Не придумал ли все эти... Ну, ты помнишь, что это дело Солженицын на основе мемуаров описывает. И мы еще строили предположение, не выдумал ли он все эти мемуары из головы.
Клим Жуков. Если кто не смотрел, ссылочка появится, пройдите, посмотрите. Там забористо.
Реми Майснер. Да. Там забористо. Так вот. Мы покопались, и вышла на связь внучка того самого Василия Григорьевича Власова, который собственно написал эти огненный мемуары о Кадыйском деле и отправил их Солженицыну. Чтобы, так сказать, правда воссияла. Вот. Я так думаю, что выложим мы со временем эти мемуары. Чтобы товарищи зрители... Ссылочку тоже положим. Чтобы товарищи зрители могли почитать. А сейчас мы будем читать, что Солженицын написал про Кадыйское дело... И, соответственно, проверять на соответствие с источником. А заодно и сам источник. Там тоже есть над чем репу почесать. Ну... Любимый наш Александр Исаевич. Поехали. Начинаем. ”В конце 1934 года...” Как я соскучился по его слогу. ”...В дальней глухомани Ивановской области, на стыке с нынешними Костромской и Нижегородской, создан был новый район. И центром его стало старинное неторопливое село Кадый”. ”Оно действительно было неторопливое...”
Клим Жуков. Это я открываю мемуары.
Реми Майснер. Тут я к мемуарам Власова обращаюсь. ”Оно было действительно неторопливое...” Все пометочки, какие надо, есть. В частности там местами еще использовали крестьяне переложенную систему земледелия. О том, что такое переложенная система земледелия, нам товарищ Жуков поведает. Как видный специалист по истории древних веков. Товарищ Жуков, что такое переложенная система земледелия? Которая в неторопливом селе Кадый практиковалась. В районе...
Клим Жуков. В районе... Нашел. Я искал ссылку. Все. Теперь можно... Переложенная система земледелия, это от слова ”перелога”, как несложно догадаться. То есть, у нас есть одно поле, которое засевается профильной культурой. Ну, например, какой-нибудь пшеницей. Или рожью. Чего там у вас... А есть к этому делу поле, которое находится под перелогом. То есть, оно отдыхает. При этом у вас где-то еще, ко всему прочему, могут быть озимые посеяны. То есть, это вообще-то... Как оно... Такая продвинутая система. Она где-то у нас восторжествовала веку к XVI, к XVII.
Реми Майснер. Ну, вот. А в селе Кадый, соответственно, продолжала активно применяться в XX. Нет, мы-то конечно понимаем, что это большевики довели. Явно же, при царе батюшке было... Там был современный агрохолдинг, комбайны, сеялки, веялки. 20 лет после революции, уже ничего нет. Так. Ну, ладно. Вернемся к неторопливому селу. ”Новое руководство было назначено туда из разных мест. И сознакомились...” Мы не ведем счет изобретенных слов. ”Сознакомились”. ”...Уже в Кадые. Они увидели глухой, печальный, нищий край. Изможденный хлебозаготовками. Тогда как требовал он помощи машинами и разумного ведения хозяйства”. Опять же, ты в курсе, как в капиталистических странах во всех происходит. Как в России, ”которую мы потеряли” происходило. Если кто-то обеднел, ему тут же помощь. Машинами, советами полезными как хозяйство вести. Ну, вот. А почему-то при Союзе это прекратилось. Наоборот начали... Солженицын пишет: ”...Разорять край хлебозаготовками”. Хотя, как пишет Власов в мемуарах: ”К моменту, когда товарищи приехали в Кадый, там коллективизация охватывала 31 процент хозяйств”.
Клим Жуков. Немного.
Реми Майснер. Я к тому, что хлебозаготовками, при всем желании, они могли только треть хозяйств разорить, а не все. Вот. Так... ”Так сложилось, что первый секретарь райкома, Федор Иванович Смирнов, был человек со стойким чувством справедливости”. Вот. Как такие ребята попадали в райком из страшной коммунистической партии...
Клим Жуков. Непонятно.
Реми Майснер. Нет, понятно еще когда в 1920-е годы. Тут... 446 страниц мы читаем. Солженицын описывает, что с самого первого дня всем было понятно, что это хуже фашистов. Ну, как-то вот тогда со справедливостью... Один, значит, со стойким чувством справедливости. Второй заврайзо. Райзо, это... Землеустройством занимались. ”Заврайзо Ставров - коренной мужик”. Коренной мужик. ”Из крестьян-интенсивников. То есть, тех рачительных и грамотных крестьян, которые в 1920-х годах вели свое хозяйство на основах науки. Из-за того, что Ставров вступил в партию, он не погиб при раскулачивании”. Товарищ Жуков. Красивая фразочка? Одно предложение. Что мы из него узнали.
Клим Жуков. Районный земельный отдел. Райзо. Вот, что это такое.
Реми Майснер. Землеустройство занимались. Границы, участки... Межевания. Вот. ”Из-за того, что Ставров вступил в партию, он не погиб при раскулачивании”. То есть, мы как понимаем, все крестьяне, которые не вступили в партию, они были раскулачены. А второе, что мы понимаем. Раскулачить, это равно расстрелять. Короче. Если вы где-то, товарищи, читаете, что кого-то раскулачили, вы читаете сразу ”расстреляли”. Почему? Потому, что ”жить надо не по лжи”. ”На новом месте попытались они что-то для крестьян сделать. Но сверху скатывались директивы. И каждая против их начинаний. Как будто нарочно изобретали наверху, чтобы сделать мужикам горше и круче”. Ну, я со всей ответственностью заявляю, что в мемуарах Василия Григорьевича Власова такого ничего нет. Совершенно. Даже близко. Там наоборот. Вроде как, все хорошо. До 1937 года. Когда вдруг начинается какой-то произвол. Ну, а Солженицын, поскольку ”жить надо не по лжи”, чтобы не смущать читателя, что все было плохо с самого начала. Я, опять же, повторюсь. Странно. Взрослые мужики приехали, пытаются что-то для крестьян сделать. Это равносильно, что в 1944 году эсесовские офицеры приехали в Варшавское гетто, пытались что-то сделать для тамошних жителей. Но сверху скатывались такие странные директивы. Как будто там нарочно... Так. Солженицын пишет: ”И однажды кадыйцы написали докладную в область, что необходимо снизить план хлебозаготовок. Район не может его выполнить, иначе обнищает дальше опасного предела”. Такого в мемуарах тоже, опять же, нет. Наоборот. Власов пишет, что: ”Район в плане хлеба был дотационный. Всю дорогу. Потому, что 80 процентов территории, это лес”. Мало того, он пишет, что и при царе-батюшке они половину, как минимум, хлеба, который им нужен, покупали. Никаких докладных не было. Солженицын для чего это написал? Он изобразил, что с этого начались неприятности наших справедливых коммунистов, которые из коренных мужиков. Коренных. Есть молочные мужики.
Клим Жуков. Пристяжные еще есть.
Реми Майснер. Но... Возмутились там наверху: ”Как снизить план? Как?” ”Какой бунт против власти”. После этого начинаются неприятности. ”Когда Смирнов...” То есть, этот справедливый секретарь райкома. ”...Был в отпуске, его заместитель, Василий Федорович Романов, второй секретарь, провел резолюцию на райкоме. ”Успехи района были бы еще более блестящими, если бы не троцкист Ставров”. Вот. Тут Солженицын, опять же... Не то, чтобы сильно соврал. Он так, знаешь... Потому, что не в отпуске был Смирнов, а поехал на пленум. Пока он на пленуме был, тут второй секретарь начал всякие интересные дела мутить. Вот.
Клим Жуков. На общем фоне почти не соврал.
Реми Майснер. На общем фоне, да, это почти правда. Тут я не понимаю. Или просто нельзя было рассказывать, что коммунисты на своих пленумах что-то помимо массовых расстрелов обсуждают. Сев какой-то. Вот. Да. Вот эта ситуация в мемуарах имеет место быть. Но она там как... Немножко по-другому все обстоит. Там, значит... Гражданин Власов описывает все таким образом: ”У нас в районе сколотилось такое начальство. Один лучше другого. Что ни человек, то просто золотой слиток”. Он дает характеристики как в этом... В ”Острове сокровищ”. Весел, добр, трудолюбив, всегда готов помочь, характер веселый и открытый.
Клим Жуков. Лучше всего Трелони, у которого характер отсутствует.
Реми Майснер. А вот Трелони... Это как раз к ним приехал Василий Федорович Романов. Ему характеристика как Трелони. Подлый, гнусный интриган, ленив, туп, жаден. Авторитетом не пользуется ни среди партийцев, ни среди колхозников. Вот такой вот негодяй. ”Началось персональное дело Ставрова”. Ставрова... Товарищ Жуков, у тебя есть планшетик с почтой?
Клим Жуков. Я его уже специально открыл.
Реми Майснер. Почту открывай.
Клим Жуков. Я уже открыл.
Реми Майснер. Вот. Этот товарищ Ставров. На него Власов дает характеристику, как на доктора Ливси. Что веселый, беспорочный коммунист, кристально честный. Все дела. И тут вопросы к мемуарам Власова. Потому, что в ”Книге памяти жертв репрессий” по этой Ивановской области, там есть кое-какие документы по Кадыйскому делу. А перед документами выложена глава из Солженицына. Такая прелесть. Притом, что отдельные документы напрочь опровергают то, что там написано. Граждане не вникают сильно.
Клим Жуков. Это же как в той самой диссертации, что: ”Сердечник для мотора я сделаю из дерева...”
Реми Майснер. Зачитай, товарищ Жуков, чего мы там нашли. Такая характеристика на Ставрова. Когда его исключали из партии в связи с этими делами. Нехорошими.
Клим Жуков. ”Из протокола заседания Кадыйского РК ВКП(б) Ивановской области от 12 июня 1937 года. Постановили. Ставрова Василия Ивановича, 1895 года рождения, по социальному положению крестьянин, член ВКП(б) с 1926 года, партбилет номер такой-то. Ранее имевший четыре партвзыскания...”
Реми Майснер. Вот это сразу... Беспорочный коммунист, оно, как бы, подразумевается, что у него взысканий нет. Даже самых маленьких. Ладно. За что взыскание еще. Интересно.
Клим Жуков. ”За проявление правого оппортунизма в практике колхозного строительства. За извращение линии партии в вопросе приема в колхозы. Небольшевистское руководство в льнозаготовках. За утерю классового чутья, раскопки игуменьи”.
Реми Майснер. Это сейчас расскажу.
Клим Жуков. ”За невыполнение решений бюро Семеновского РК ВКП(б). Как правого двурушника, врага партии. В настоящее время арестованного органами НКВД. Постановили. Из рядов ВКП(б) исключить”.
Реми Майснер. Да. Вот такая вот характеристика на этого чудесного беспорочного гражданина. Значит, правый уклонист... Можно конечно подумать, что у гражданина начались неприятности, и на него тут же накинулись, начали его клевать. И напридумывали ему кучу всяких косяков, которых никогда не было. Проблема в том, что там же, в этой ”Книге памяти”... Там протокол этого партсобрания, где Ставров все эти вот упреки находит справедливыми. Он там сам говорит: ”Да, я признаю, что я на практике допустил правый уклон”. То есть, несознательно. ”Я не хотел, так получилось”. Потом касаемо раскопок игуменьи.
Клим Жуков. Надо пояснить, что такое правый уклон.
Реми Майснер. Это... Это сложная штука. Надо тогда объяснить, что такое левый уклон. Правильно? Это отклонение от генеральной линии партии. Дорогие товарищи. У нас общая точка зрения на все предметы, вырабатывалась она на съездах.
Клим Жуков. Методом демократического централизма.
Реми Майснер. Методом демократического централизма. То есть, я вышел, высказал свою точку зрения. Товарищ Жуков вышел, высказал свою точку зрения. И потом следующий, следующий, следующий. Так мы утрясаем, пока на чем-то не сойдемся. И когда мы на чем-то сошлись, вот, хочешь, не хочешь, изволь по этой программе переть. Что, кстати говоря... Что не мешает тебе на любом следующем собрании свои сомнения озвучить. И опять добиться голосования. Если твоя точка зрения в этот раз возобладает, тогда твои противники... Это генеральная линия. От генеральной линии можно в разные стороны уклоняться. Например, в практике колхозного строительства. Вот у нас есть Ленинский план кооперации. То есть, вовлекаем огромную массу этим мелких хозяйчиков в общее наше социалистическое строительство. Как через кооперацию. То есть, сначала кооперативы... В оконцовке будет высшая форма кооператива, это колхоз. Производственный кооператив. Есть левые уклонисты. Которые слишком спешат. Они же прочитали у Маркса, что совхоз круче, чем артель. Так давайте сделаем совхозы. Давайте сделаем совхозы. А то, что им говорят, что крестьяне это воспримут как прямой грабеж. Нельзя так. Потому, что у нас власть рабоче-крестьянская. Это буржуи или феодалы могут себе позволить народ так тормошить, а мы нет. А они тогда начинают кричать: ”Вы за мелкую буржуазию”. Вот это левый уклон.
Клим Жуков. Это по-простому называется ”святее папы Римского”.
Реми Майснер. Это левый уклон. Впереди паровоза бегут и пытаются социалистические преобразования устраивать там, где для них еще объективных предпосылок никаких нет. А есть правый уклон. Они наоборот. ”Есть же кулаки. Они уже есть. Факт. Что мы их будем куда-то... Давайте с ними работать. У них и хозяйство есть. И зерно они могут дать...” Короче. Левый уклон, когда социалистические преобразования ведешь там, где не надо. А правый... Когда у тебя уже назрело, а ты не ведешь. Потому, что группа товарищей... У них вроде... С ними как-то ругаться не особо.
Клим Жуков. А оппортунисты. Это значит, что он чего-то с этого себе еще и имел. Наверняка.
Реми Майснер. Да. Очень даже может быть. И самый интересный у него косяк, это раскопки игуменьи.
Клим Жуков. Я не понял, что это такое.
Реми Майснер. Интригующе звучит. Значит, гражданин отправил пару человек раскопать могилу игуменьи местного монастыря. Как он оправдывался на собрании, у него была какая-то информация, что игуменья в двойном гробу похоронена и там золото припрятано. Нет, как мы знаем из рассказов Шаламова, были прецеденты... То есть, в целом возможно конечно, что у игуменьи что-то в гробу было. Но мы же понимаем, товарищ Жуков, что если надежная информация есть... Это же не так делается. Не посылаются ночью два человека с лопатами.
Клим Жуков. Милиция, понятые...
Реми Майснер. Представители церкви. Попов привести, епископа местного. Все оцепить, сфотографировать. Опять же, составить опись всего, что там нашли.
Клим Жуков. Ну, и санкция должна быть в обязательном порядке из органов каких-то специальных.
Реми Майснер. А вот этот гражданин сделал вот так. ”Ну, я же сам в раскопках не участвовал”. Ну, молодец. Если бы ты еще сам с лопатой побежал, это было бы еще смешнее. Так или иначе. Первая непонятка с самими мемуарами. Что-то на самом деле странное.
Клим Жуков. Золото-то нашли?
Реми Майснер. Судя по всему, ничего там не нашли. Судя по всему, единственный результат, это дискредитация советской власти. И, что характерно, мы в мемуарах еще увидим как много раз эта замечательная группа советских начальников, которые честные, коренные мужики, народ обожают... Что-то вот действия у них... Ну, не поймешь. Тебе с этого, вроде, особо ничего. С этого получится только крестьян обозлить. Зачем ты это делаешь? Если задача стоит крестьян обозлить, тогда все становится на свои места. И раскопки игуменьи...
Клим Жуков. Еще может быть возможность, что он дурак. Такое, к сожалению, скидывать со счетов нельзя. Потому, что: ”Нельзя недооценивать непредсказуемость тупизны”.
Реми Майснер. Да. И заместитель... Второй секретарь района проводит резолюцию, что: ”Успехи района были бы еще более блестящими, если бы не троцкист Ставров”. После ”еще более блестящими”... Это Солженицын поставил вопрос. Постановка вопроса... ”Еще более блестящими”. Я не понял как у них вообще на этом собрании получилось, что успехи района были блестящие, когда сам Власов только что писал, что у них там прорыв, там прорыв. Тут очереди. Тут чуть ли... И при этом... Знакомая ситуация, кстати говоря. Когда в районе все через пень колоду. Собирается начальство на собрании, принимает резолюции о блестящих успехах. Как я понимаю, эту идиллию второй секретарь, он и прекратил. Как я понимаю, он сказал: ”Ребята, какие блестящие успехи?” Почему Ставрова троцкистом назвали? Хотя его обвиняли в правом оппортунизме. И выговор у него был.
Клим Жуков. Троцкист. Скорее левый был бы уклон.
Реми Майснер. Ну, если на то пошло, по тем-то временам ”троцкисты”, ”правые”, это просто названия преступных группировок. Это уже не течение мысли. Ничто не мешало... Цель-то одна. Правильно? Так. Непонятка, она и в мемуарах имеет место быть. Мало того, она и в документах имеет место быть. Там это собрание по поводу Ставрова. Обсуждают его дела. И вдруг один из собравшихся говорит: ”Вот не вижу оснований считать его троцкистом”. На это наткнувшись, сразу назад... Я чего пропустил? Кто его хоть раз троцкистом назвал? Ну, вот непонятно. Троцкизм действительно всплывал. Еще разберемся. ”На бурных партийных собраниях выяснилось, что Ставров столько же троцкист, сколько римский иезуит. Председатель Райпо, Василий Григорьевич Власов...” Автор мемуаров. ”...Человек со случайным, клочным образованием”.
Клим Жуков. Клочным?
Реми Майснер. Клочным. У него там мемуары не сначала... Какое у него было образование, я не прочитал. У Василия Григорьевича. Но в том кусочке, который у меня есть, у него проскакивает, что он преподавал товароведение. Он не просто сам был ученый. Он еще и других мог учить.
Клим Жуков. То есть, у него была специальность, говоря по-нашему, материальная бухгалтерия.
Реми Майснер. Типа того. Очевидно. Клочное образование. Вот и отправляй Солженицыну мемуары свои.
Клим Жуков. Мне напомнило из ”Сказки о тройке” Стругацких. Там был такой товарищ Хлебоводов. Когда они инопланетянина допрашивали. ”Сколько языков знаете?” - ”Все. Без словаря”. - ”Это мы проверим. А говорил самокритика”.
Реми Майснер. Так. ”...Случайным, клочным образованием, но тех самобытных способностей, которые так удивляют в русских”. Левша, который блох подковывает. Русские вечно так. Им вообще образования не надо. Оно их только портит. ”Кооператор-самородок, красноречивый, находчивый в диспутах убеждал партийное собрание исключить из партии Романова, секретаря райкома, за клевету. И дали Романову выговор”. Это Солженицын. Вот какие невероятные события происходили. То есть, он почему-то пропустил как незадолго до этого Власов описывает как он ”наехал” таким же макаром на прокурора на местного. И прокурора из партии хотели исключить. Но он отделался выговором и снятием с работы. Ну, это в концепцию вообще бы уже не вписалось. Он и тут-то вынужден... Выговор кому-то дали. ”Последнее слово Романова очень характерно для этой породы людей. ”Хоть и доказали, что Ставров не троцкист, но я уверен, что троцкист. Партия разберется. В моем выговоре тоже”. И партия разобралась. Почти немедленно районное НКВД арестовало Ставрова. Через месяц предрайисполкома...” Вместо него Романов, второй секретарь. ”Ставрова отвезли в областной НКВД. Там он сознался, что он троцкист. Что он всю жизнь блокировался с эсерами. Что в своем районе состоит членом подпольной организации. Букет достойный того времени. Не хватает прямой связи с Антантой”. Откуда это... Откуда это Солженицын... Это он взял из мемуаров Власова, что характерно. Вот как до 1937 года... Практически, что Солженицын пишет и что Власов пишет... Две разные книжки. Только имена совпадают. А так и обстоятельства... А чем ближе к 1937, тем больше Солженицын начинает цитировать. И, значит... Это Власов рассказывает. Из Ставрова выбивали показания, что он троцкист, блокировался с эсерами. Откуда он это знает? Непонятно. Он изображает... Это и Солженицын изображает, и Власов изображает. Что вообще всю группу осудили на основании показаний Ставрова. То есть, из него чего-то повыбивали. Он помер. Оспорить нельзя. На основании этих показаний их посадили всех. Хотя, опять же, есть в ”Книге памяти”... Можно не открывать. Я просто скажу, что... Там есть приговор. Мы ссылочку на ”Книгу памяти” подвесим?
Клим Жуков. Да.
Реми Майснер. И какие страницы. Можете почитать. ”А может быть Ставров и не сознался. Этого никто не узнает. Потому, что он под пытками умер”. Ну, в списках ”Мемориала” Иван Васильевич Ставров значится. И значится, что дело прекращено в связи со смертью обвиняемого. Но там нет того, что он троцкист. Там нет блокировки с эсерами. Там есть 58 статья пункт 7. Это, по-моему... Проверь.
Клим Жуков. Проверим. Я, честно говоря, постоянно путаюсь в этих номерах 58 статьи.
Реми Майснер. Я вот только что думал, что я уже усвоил. А чего-то сейчас смотрю и опять все позабыл.
Клим Жуков. ”Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения. Операция, совершенная в контрреволюционных целях путем соответствующего использования госучреждений, предприятий. Или противодействие их нормальной деятельности. Равно использование госучреждений и предприятий, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных организаций. То есть, промышленный саботаж. Наказание аналогичное статье пятьдесят восемь два”. А пятьдесят восемь два. Это... ”Лишение свободы не ниже трех лет. С конфискацией всего или части имущества”.
Реми Майснер. И еще у него были пункты десятый и одиннадцатый.
Клим Жуков. ”Пропаганда, агитация, призыв к свержению, ослаблению...” ”Подрыву или ослаблению советской власти”. Пятьдесят восемь одиннадцать. ”Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений”.
Реми Майснер. То есть, где тут троцкизм? Где блокировка с эсерами? Вообще не понятно. Откуда Власов-то это взял? Я не знаю... Власов пишет, что всю группу осудили на основании показаний Ставрова. Что Ставров показал, что он сколотил вредительскую контрреволюционную шайку. И в нее всех завербовал. При этом есть обвинительное заключение в этой ”Книге памяти”, можете посмотреть. Там есть выписка из приговора. Ставров там даже не упоминается нигде. Упоминается он в том кусочке, когда... Я не помню. Допрашивают... Нет, вспомнил. Это Универ отказывается на суде от показаний, данных на предварительном следствии. Не от всех. В частности отказывается он от показаний, что он завербовал Ставрова. То есть, там явно Ставров не организатор. Потом была переписка прокурора местного с Вышинским по этому поводу. Но группа действовала... Смирнов, председатель райкома. И председатель райисполкома. Они организовали, они возглавляли, они направляли. То есть, Ставров там не при делах. Его упоминают когда характеризуют Универа. Там вспоминают, что Ставров показывал, что тот с ним вел контрреволюционные разговоры. Но это не по сути предъявленных обвинений. Это для характеристики личности. Говорил, что коллективизация не нужна, ничего из этого не выйдет. Очень интересно. Ты не веришь, что что-то выйдет. Тем не менее партбилет на стол не кладешь, с работы не уходишь. Потому, что кресло нравится.
Клим Жуков. Это оппортунист. Так и называется.
Реми Майснер. Выполняешь директивы... В общем, так или иначе. ”Ставров умер. А листы протоколов были написаны. И вскоре арестовали и секретаря райкома Смирнова, главу предполагаемой правой организации. Заврайфо...” Финансовый отдел районный. Налоговая по-современному. ”Заврайфо Сабурова. И еще кого-то. Интересно как решалась судьба Власова”. Вот это нам очень интересно. ”Нового председателя исполкома он недавно призывал исключить из партии. Как смертельно он обидел районного прокурора Русова, мы уже писали в четвертой главе”. Сейчас мы откроем и освежим.
Клим Жуков. Мы помним. Да. Можете открыть ролик.
Реми Майснер. Если не ошибаюсь, мы этот эпизод... По-моему, четвертую главу вместе с второй и третьей разобрали.
Клим Жуков. Может быть. Давно было.
Реми Майснер. Давно было. Так или иначе. Освежить. Это же классика. Вот, нашел. ”Как началось, например, 19-летнее путешествие Василия Григорьевича Власова на архипелаг. С того случая, что он, заведующий райпо, устроил продажу мануфактуры для партактива. А что не для народа, никого не смутило”. Я думаю сразу прочитать... После каждой враки рассказывать как на самом деле.
Клим Жуков. Сложно подряд слушать.
Реми Майснер. Ага. Хорошо. Значит... Солженицын пишет: ”Что не для народа, никого не смутило”. Противоречит Власову. Потому, что Власов говорит: ”Как раз смутило, что не для народа”. На следующий день... Через пару дней в районной газете появляется заметка, что: ”Что-то у нас тут это... Наш любимый секретарь райкома вместе с нашим любимым начальником райпо... Они организовали закрытый распределитель”. То есть, именно, что возмущены были именно тем, что не для народа. Ну, начальник торговли получил дефицит и среди своих его раскидал.
Клим Жуков. Я это видел своими глазами. Не то, чтобы где-то читал.
Реми Майснер. Да. Как сам Власов описывает этот эпизод. Это надо сначала прочитать. ”А жена прокурора не смогла купить. Сам прокурор Русов подойти к прилавку постеснялся. И Власов не догадался. Да он по характеру никогда бы не сказал”. Вот это Солженицын выдумал все полностью. То есть, прокурор действительно ”докопался” до Власова... По-моему, жена его вообще во власовских мемуарах не упоминается ни разу. Что она чего-то хотела купить и ей не досталось. Обрати внимание сколько деталей накидал. Впечатление, что он это где-то ”слизал”. Не можешь же ты придумывать такие мелочи. Выясняется, что очень даже может. Ничего этого не было. Состоялась распродажа мануфактуры партактиву. Потом статьи в газете. Потом на собрании прокурор встал, когда обсуждался вопрос куда-то Власова двигать на повышение. Или еще что-то в этом роде. А он встал и сказал в том духе, что: ”Его сажать надо. Какие повышения?” Это Власов описывает. И он же описывает как на прокурора накинулось все это собрание. Потому, что члены собрания, они все на распродаже присутствовали. Власов вспоминает, что инструктор райкома с пролетарской прямотой: ”Если прокурор прав, это же надо снимать не только Власова. Надо снимать секретаря райкома, председателя исполкома, меня. Потому, что мы все там были и никак не остановили. Поэтому для пользы дела лучше признаем, что прокурор не прав. Выговор ему. Он там был, почему не сказал? Почему не остановил? Специально спровоцировал?” Я бы на месте прокурора так бы и сказал: ”Ты исполнительная власть, ты партийный представитель. Это ваше дело. А мое дело сидеть тихо в углу и за вами наблюдать. А говорить я на суде буду”. Так или иначе. Тогда прокурору действительно вкатили выговор. Жалко, это Солженицын не описал. Кстати, Власов, между прочим, он ничего такого: ”Какую победу одержал”. Рутинная вещь: ”Прокурор был неправ. Начальство разобралось. Вкатили выговор”. Мы потом будем обсуждать власовские мемуары. Так. И еще эпизод с прокурором. ”Привел прокурор Русов в закрытую партстоловую приятеля, не имевшего прикрепления туда. А заведующий столовой не разрешил подать приятелю обед. Прокурор потребовал от Власова наказать, а Власов не наказал. И за это присоединен был к правой оппозиции”. Эпизод данный был. Но опять... Потому, что не распоряжался прокурор подать приятелю обед. Их просто не пустили в столовую. Может они там собирались заказать... Но до этого не дошло потому, что их не пустили в столовую. Потому прокурор попросил наказать, если не ошибаюсь, не заведующего, а какого-то технического работника, который пропуска проверял. Просил наказать не за то, что не пустила приятеля, а за хамство. А Власов говорит: ”Я поговорил...” Очевидно после этих эпизодов, когда прокурор про мануфактуру вспоминает на собрании. Ему очевидно показывали, что ему в этом парткоме на рады. Всеми силами. ”Я спросил, поговорил и ему написал, что нет оснований никаких наказывать”. Власов не пишет, что из-за этого у него начались проблемы. Это он вспоминает для характеристики личности прокурора. Неприятности вообще из-за мануфактуры начались. А этот эпизод... ”Мы с ним часто покусывались”. Вот так он оскорбил прокурора Русова. Извините, товарищи. Все. Нашел.
Клим Жуков. Вообще конечно пример настолько изрядный. Когда смотришь на всех этих граждан. С учетом того, что Солженицын врет. Это прямо уже не глава за главой, а строка за строкой наблюдаем.
Реми Майснер. Мы конкретно увидели, как он переврал мемуары, которые сами по себе довольно антисоветские. Ну, просто там накала, знаешь ли, не хватает. Там на двоечке стоит, а надо на девятку сразу.
Клим Жуков. Ну, все равно. Это изрядная картина. Потому, что когда представишь себе, что все эти люди в 1937... Ничего бы с ними не случилось. И 1938 не было. Был бы 1991.
Реми Майснер. А потом бы у нас был 1941. Гитлер приходит, а у нас 1990-е.
Клим Жуков. А у нас 1990-е. Какая радость.
Реми Майснер. Вот. Дальше. Смотрим дальше. ”Начальника районного НКВД Крылова Власов обидел тем, что отстоял...”
Клим Жуков. Чего он всех обижал-то?
Реми Майснер. На самом деле не обижал. Этот эпизод Солженицын придумал. Просто вообще. От и до. ”...Тем, что отстоял от посадки за мнимое вредительство...” Не отмажет ни Плевако, ни самый лучший... А тут вдруг оказывается можно было отстоять. Причем отстоять мог человек, который никаким боком отношения к системе не имеет. Заведующий торговлей.
Клим Жуков. У нас сейчас попробуй на прокурора области гавкни. Интересно как у тебя судьба сложится потом?
Реми Майснер. Счастливо, я думаю.
Клим Жуков. А тут даже по Солженицыну выходит, что свободы-то было как много.
Реми Майснер. Солженицын еще из Власова не взял эпизоды как прокурора чуть из партии не исключили. Когда Власов говорит: ”Я сжалился. Ну, ладно... Пусть будет выговор. А то еще выгонят из партии из-за меня”. У меня вопрос. А почему ты не хотел? Если говоришь, что это ужасный был какой-то тип. С абсолютно наплевательским отношением к нормам, правилам, распорядкам. Что для прокурора неприемлемо. Почему не поставить вопрос, чтобы его из партии исключили? Что это? Непонятно. Еще один интересный момент. Из всего кусочка мемуаров Власова. Вот он пишет: ”Я и мои друзья, мы такие авторитетные, деловые. Через это нас уважали и партийцы, и колхозники. Куда ни придем, все нас везде любят”. А эти... Прокурор, Румянцев, второй секретарь, они все бездельники, неучи, дураки. Никаким авторитетом нигде не пользуются. Вообще никто их не любит. Так и пишет: ”Авторитетом нигде не пользовался”. Ну, понятно... При этом эти авторитетные честные коммунисты, они как-то предпочитают вопросы решать... Ну, вот на Ставрова ”наехал” прокурор. Власов пишет, что он сделал. На собрании поднял вопрос? Нет. Он поехал в обком в кабинет к товарищу Носову, секретарю обкома. Они поговорили, Носов сказал: ”Все будет нормально”. И приехала после этого комиссия, в которую от обкома человек входил, и признала, что Ставров замечательный человек. Потом сам Власов пишет, вот ”наехал” на него прокурор. Прокурор начал его забрасывать повестками. Да. Власов говорит, что там было написано, что: ”Если не явлюсь, буду приведен под конвоем”. Это не то, что ему персонально сказали. И после этого ”наезда” прокурора Власов, опять же, как честный коммунист, тоже идет в кабинет к своему другу, секретарю райкома. А секретарь райкома дергает к себе прокурора и делает ему втык как коммунисту. Это все не на собрании, без обсуждения. А вот эти подлые, никем не уважаемые интриганы, они почему-то свои подлые интриги все время на собрании...
Клим Жуков. Какое-то кумовство.
Реми Майснер. Он сам пишет: ”Мы, группа товарищей, хорошие друзья”. Можно так посмотреть. А если посмотреть прокурорским взглядом... Семейка какая-то сколотилась. Как эти... ”Ты мне мануфактуру, я тебе гречку”. ”Ты мне, я тебе”. Фильмы был. Помнишь?
Клим Жуков. Это было шикарно в позднее время в художественной форме отражено в замечательном фильме ”Премия”. Как заходит туда... Бригадир или прораб? Прораб.
Реми Майснер. Бригадир.
Клим Жуков. Да. Леонов заходит, а там сидит местный партийный начальник, директор треста строительного, главный экономист, главный плановик. Во-первых... Начинается все с того, что директор кому-то там какую-то баночку: ”Вот. Я достал”.
Реми Майснер. Мне вообще подозрительным этот момент показался. Он какой-то сверток... Джигарханян его взял. Есть подозрение...
Клим Жуков. Конкретно показана настоящая ОПГ. Там сидят люди, которые...
Реми Майснер. В конце оказалось, что один директор виноват. Но он же хороший, он же против себя сам голосовал. Мы его конечно с работы снимем, но я думаю, что не в дворники же переведем.
Клим Жуков. На другую работу. Там Янковский Олег выступил. Чтение газеты с цитатой. ”Вот. Нет. Все это разворачиваем в обратную сторону. Всех наказать”.
Реми Майснер. Но что-то, как я понял... Уже в конце речь шла, что накажут директора. И, опять же, накажут как? Никаких черных ”воронков”. Хотя у него там... Что у них творилось в этом строительном тресте. Просто читаешь процесс Промпартии. Один в один. Как пытались тормозить важные стройки. Как присылали неправильные планы, неправильные чертежи... А там это... Безалаберность просто. Девочка в офисе, как всегда... Вездесущие девочки в офисах, которые не ту бумажку...
Клим Жуков. Там же было сказано, что: ”Я сказал, что объект будет сдан. Только без одной лаборатории, без второй лаборатории... Их потом достроим”.
Реми Майснер. И уже в бухгалтерии пишут обоснование почему оно так. Они занимаются тем, что обосновывают. Мы чего-то делаем, они пишут почему это было правильно. Ну, так ладно. Вернемся. Значит...
Клим Жуков. В общем, кто не смотрел фильм ”Премия”, обязательно посмотрите. Оно конечно про более позднее время, но оно симметрично с первой половиной 1930-х.
Реми Майснер. Только там ни к каким выводам не приходят. Полностью развалена работа треста. Государственные деньги целыми вагонами уходят в какую-то черную бездну. Самое главное, выяснилось, что все эти вредительские решения... Начать строительство, не проложив дороги, например. Все эти вредительские решения навязали директору треста в горкоме. ”Навязали. Я матом ругался. Я кричал, что это невозможно”. Ладно. Возвращаемся к Солженицыну. Обидели начальника НКВД. ”Власов всегда брал на работу всяких ”бывших”. Они отлично владели делом. К тому же старались. Пролетарские же выдвиженцы ничего не умели и ничего не хотели делать”. Бывшая чистая публика. Мы же знаем, они все трудолюбивые были. Только и работать целый день. А пролетарий, он потому и называется пролетарий, что ничего не делает. А самые трудолюбивые, это баре всегда были. Русскую сказку, русскую пословицу вспомни. У кого дело в руках горит? У барина.
Клим Жуков. Особенно у тех двух генералов.
Реми Майснер. У попа еще. Поп еще помогает. Так. ”И все-таки НКВД еще готово было пойти с кооперацией на мировую. Заместитель районного НКВД Сорокин сам пришел в райпо и предложил Власову дать для НКВД бесплатно на 700 рублей мануфактуры”. Я прочитал, я думал, что это Солженицын придумал. Но нет, это и Власов пишет сам. Причем у Власова еще круче. Потому, что после того, как совершенно резонно этому заместителю сказали: ”Ты чего? Какой тебе на 700 рублей мануфактуры?” Он сказал: ”Ты же понимаешь, это же для начальника НКВД”. Назвал звание, фамилию. Ну, не знаю. То ли это провокацию... Если это было на самом деле, это какая-то провокация.
Клим Жуков. Если бы ко мне так пришли, я бы сразу бросился звонить.
Реми Майснер. Особенно если ты честный и тебе особенно бояться нечего. Как Власову. В общем не знаю.
Клим Жуков. Это как сейчас к вам подойдет человек и скажет: ”Хотите кокаина купить?” Будьте уверены, не кокаин он вам хочет продать.
Реми Майснер. Мы представим, что остановили водителя и вымогают взятку: ”Ну, ты пойми. Так много. Мне же еще с начальником надо делиться”. Кто так будет говорить? Я не к тому, что нквдэшник не мог быть взяточником. Или вымогателем. Просто выглядит это... Если вымогательство и было, я чего-то сомневаюсь, что они лично ходили. Тем более такое копеечное. Объясняет Солженицын: ”Для Власова это были две месячные зарплаты. Он крохи себе не брал незаконной”. Власов действительно пишет, что у него была зарплата 400 рублей в месяц. И он пишет, что ему не хватало по той причине, что у него трое детей и жена не работала. По причине трех детей. Кстати, к этим 400 рублям мы сейчас вернемся. Власов выгнал его. ”Как вы смеете мне, коммунисту, предлагать такую сделку?” Это, кстати, интересно. Власов пишет в мемуарах: ”Я покрыл его матом”. Вот. А когда Власов пишет, что матом послал, Солженицын пишет: ”Как вы смеете мне, коммунисту, предлагать такую сделку?” ”И на другой же день в райпо явился Крылов...” Начальник районного НКВД. ”...И велел собрать партсобрание с повесткой дня ”О вредительской деятельности Смирнова и Универа в потребительской кооперации”. Докладчик товарищ Власов. Никто пока не обвиняет Власова. Но достаточно ему сказать два слова о вредительской деятельности бывшего секретаря райкома, НКВД прервет: ”Где же были вы? Почему вы не пришли своевременно к нам?” Вот какой зловещий замысел был. Подождите... Власов говорит, что не вредили. Почему бы не сделать доклад? О том, сколько пользы принесли Смирнов и Универ. Но он почему-то отказался делать доклад. В принципе. Хотя странно. Тут же никакого, по-моему, обвинительного уклона нет. Тут просто говорится какая была вредительская деятельность. Сделай доклад, что никакой вредительской деятельности не было. Тогда помогли, тогда... Ты своим арестованным друзьям поможешь. Разве нет? Ну, не знаю. Власов отказался делать доклад совсем. ”Власов сразу же ответил: ”Я делать доклада не буду. Пусть докладчиком будет Крылов. Ведь это он арестовал и ведет дело Смирнова и Универа”. - ”Крылов отказался. Я не в курсе”. Власов сказал: ”Если даже вы не в курсе, значит, они арестованы без основания”.
Клим Жуков. Где логика?
Реми Майснер. Тем более, это начальник НКВД. Он руководит организацией, которая арестовала. Потом собственно доклад на партсобрании, он никак не может... Тайну следствия не может нарушать. Он не может им ничего сказать. Как раз Власов должен был объяснить, но он предпочел отмолчаться. Почему? Я не понял. А если бы он сказал, что вредительства не было... Никаких вопросов бы. В общем фиг его знает. ”Собрание просто не состоялось”. Оно бы состоялось. По-моему, эффектно было бы так вот... Можно было бы на собрании про мануфактуру еще сказать. Дальше интересно. ”Обстановка 1937 года не будет полной, если мы утеряем из вида еще сильных людей и сильные решения. Поздно вечером того же дня в кабинет к Власову пришли старший бухгалтер райпо Т. и заместитель его Н. И принесли Власову 10 тысяч рублей. ”Василий Григорьевич, бегите этой ночью. Иначе вы пропали”. Чего он пел про 700? ”Для Власова это были две месячные зарплаты”. А это ему сколько честный бухгалтер принес? Зарплату за два с лишним года. А у Власов не возникло вопросов: ”Честный бухгалтер Т., откуда у тебя 10 тысяч?” Как к нему попала дефицитная мануфактура, из-за которой у него неприятности начались? ”Приехал в областной центр и встречаю совершенно случайно приятеля. Товароведение вместе преподавали. ”А ты чего?” – ”Я городской торговлей заведую”. - ”А я в райпо”. И тот говорит: ”Держи мануфактуры”. Власов пишет, что мануфактура строжайшим образом фондировалась. И предназначалась исключительно для отоваривания трудодней. Трудодни крестьянам отоварить. Чтобы они не ныли, что зарплата есть, а купить нечего. Солженицын почему-то тоже не начинает высчитывать сколько это было для Власова. За сколько это месяцев. ”Но Власов считал, что не пристало коммунисту бежать”. Ну, резонно. Коммунисту действительно не пристало бежать. ”На утро в районной газете появилась заметка о работе райпо. Ведь наша печать была всегда рука об руку с НКВД”. Солженицын преподносит дело так, будто начались у Власова проблемы с НКВД и тут же в районной газете статья. Хотя, как Власов сам пишет, в районных газетах регулярно писали статьи про то, как плохо работает райпо. Мало того, он говорит: ”У меня в деле фактуры не было. Папка одних газетных вырезок”. Про то, как плохо райпо работает. То есть, если на целую папку вырезок набралось, надо думать, что писали довольно часто про плохую работу.
Клим Жуков. И это не было секретом ни для кого. Что важно.
Реми Майснер. Ну, да. ”К вечеру предложено было сделать Власову в райкоме отчет о работе”. Действительно, какой гнусный тоталитаризм. Да? Про начальников гадости писать в газетах. Лезть в их дела с мануфактурой. Мало того. Заставлять начальников давать отчет о своей работе.
Клим Жуков. Это как так?
Реми Майснер. Это просто нарушение всех мыслимых и немыслимых норм. Так. А между тем... Ну, и к вопросу... ”Между тем было издано по Ивановской области в ноябре 1936 года тайное распоряжение о запрете мучной торговли. В те годы многие хозяйки в мелких поселках еще пекли хлеб сами. Пекарен не было. Запрет мучной торговли означал: хлеба не есть”. Что очень звучит... В мемуарах Власова написано, что был запрет на продажу печеного хлеба. Причем там же отмечено, что касался запрет только самого райцентра. Ну, и опять же, когда упоминали, что во все времена этот район хлеб закупал. Они его не могли вырастить в достаточных количествах. Солженицын почему-то... Еще почему тайное распоряжение? Если я приду в магазин, а там хлеб не продается. Я спрошу: ”Почему?” А мне скажут: ”Тайное распоряжение”. И дальше какой-то эпизод...
Клим Жуков. Не очень понимаю, какой смысл в тайном распоряжении. Если, может быть, про него никто и не узнает, но результат-то все увидят.
Реми Майснер. У продавца спросят: ”Почему хлеб не отпускаете?” А он вынужден будет что-то ответить.
Клим Жуков. Тайна. Он ничего не скажет. Хлеба нет. Есть распоряжение, нет распоряжения. Хлеба не продают. Все же недовольны будут результатом в первую очередь, а не распоряжением.
Реми Майснер. Так. И дальше эпизод про то, как Власов, вопреки государственным постановлениям, накормил район. ”В тот год отправился по колхозам. В пустующих кулацких избах создал общественные пекарни”. В общем вот так. ”После этого был арестован”. Я честно... Я читал так, под углом поворачивал. Ни хрена не нашел, где он взял... Такой пространный эпизод. С такими деталями. Сколько пекарен, сколько туда чего везли, как там пекли. А у Власова этого ничего нет.
Клим Жуков. Придумал.
Реми Майснер. ”После этой критики еще одну ночь он пережил, а днем был арестован”.
Клим Жуков. Заметьте, следующую он не пережил.
Реми Майснер. ”Строгий маленький петушок. Маленького роста. Он всегда...” Зачем он так пишет? Он же сам в тюрьме сидел. Он в курсе.
Клим Жуков. Обидно пишет.
Реми Майснер. ”Маленького роста. Он всегда держался несколько заносчиво, закидывая голову...” А вот это ты откуда знаешь? Я только сейчас обратил внимание. Это Власов по почте прислал мемуары. Ты его вообще в глаза не видел. Может он тебе прислал фотографию, на которой ты увидел, что он маленького роста. Но откуда ты знаешь, что он держался заносчиво? Из мемуаров этого не следует.
Клим Жуков. Это опыт литературной реконструкции.
Реми Майснер. Ну, да. Это же художественное исследование. ”Власов попытался не сдать партбилет. Вчера на райкоме не было решения о его исключении. И депутатскую карточку. Он избран народом и нет решения о лишении его депутатской неприкосновенности. Но милиционеры не разумели таких формальностей. Они накинулись и отняли”. Ничего такого не было в мемуарах Власова. Никто на него не накидывался. По мемуарам арест произошел так. Его с собрания подняли, что: ”Прокурор просит зайти”. Он зашел к прокурору, а прокурор показал постановление. Пришло из области. Это из Иваново. Вот так. Тоже придумал. Если не ошибаюсь, мы эпизод с его арестом так обсуждали.
Клим Жуков. Да.
Реми Майснер. Он тоже там... Очевидцы вспоминали. Зашли, попросили его выйти, посадили в машину и увезли. А он...
Клим Жуков. С хрустом вырывали погоны.
Реми Майснер. Так. Дальше. Дальше читаем. ”Из райпо Власова вели в НКВД по улице Кадыя днем. И молодой товаровед, комсомолец, из окна увидел”. Кто его учил так расставлять слова? ”Еще не все тогда люди, особенно в деревнях, научились говорить не то, что думают”. 1937 год. По твоим словам 20 лет уже лютый террор, за любое левое слово сразу расстрел. До сих пор еще не научились. ”Товаровед воскликнул: ”Вот сволочи. И моего хозяина взяли”. Тут же, не выходя из комнаты, его исключили из комсомола”.
Клим Жуков. Тут же исключили. Кто?
Реми Майснер. Партийный начальник вытащил из ящика стола свой исключатель... ”И он покатился известной тропкой в яму”. То есть, мы понимаем, мы уже давно читаем Солженицына. Мы знаем, что бывает. Хотя по Власову у этого комсомольца были проблемы после... Если честно, я задал бы вопрос: ”А почему ты сволочами назвал? И что это у тебя, у комсомольца, за хозяин?” Что за хозяева? Почему ты не сказал ”экое недоразумение”? ”Вероятно, наши славные работники НКВД по ошибке арестовали моего старшего товарища”.
Клим Жуков. Просто исключить, если кто не понимает... Исключить из комсомола могли только на комсомольском собрании. Больше никак. Или у них актив заседал в это время комсомольский...
Реми Майснер. Его дело как раз разбиралось. А он в окно смотрит. Так вот. Власов пишет, что у него были проблемы, у этого комсомольца. Его не взяли в армию, как политически неблагонадежного. Это дети 1980-х, 1990-х, наверное, не поймут. Видите ли, граждане, было такое время, когда не взять тебя в армию, это было наказание. Так. Ну, ладно.
Клим Жуков. У нас-то всех брали. Когда я медкомиссию проходил, посмотрели мне ноги и говорят: ”Варикоз?” Я говорю: ”Варикоз”. Они говорят: ”Ничего. У всех варикоз”. И выдали мне годность ”А1”.
Реми Майснер. А это что такое?
Клим Жуков. Это везде годен.
Реми Майснер. Понял. Хорошо. Я просто не в теме. ”Власов был поздно взят по сравнению со своими однодельцами. И дело было почти завершено уже без него. Теперь подстраивалось под открытый процесс”. Ладно. ”Власов обвинялся. Первое. В создании очередей за хлебом. Второе. В недостаточном ассортиментном минимуме товаров. Как будто эти товары где-то были”. Вот так дела обстояли. Понял, товарищ Жуков? Вот ставлю я тебя начальником райпо. И вот я тебя поставил, роди-ка мне ассортиментный минимум. Завтра чтобы на полках лежал. ”Где, батюшка?” - ”А где хочешь”.
Клим Жуков. Ты же теперь начальник. ”Патроны кончились”. - ”Ну, те же коммунист”. И пулемет застрочил снова. Это одна из самых веселых глав.
Реми Майснер. И он еще обвинялся в излишке завезенной соли. А это был обязательный мобилизационный запас. Хитрые да?
Клим Жуков. Много соли. Все равно.
Реми Майснер. Тоже плохо. Соли должно быть... Сколько надо. Товарищ Сталин знает. Ну, да. Ну, обвинения перечислены правильно. Именно в этом Власов обвинялся. Правда, второй и третий пункты в одно... Что он типа специально вкладывал деньги в неходовые товары. Например, забил все склады солью. ”В конце сентября обвиняемых повезли на открытый процесс в Кадый”. Какой был процесс, сколько километров... Товарищи, если хотите, в мемуарах почитайте. Там все есть. Тут Солженицын...
Клим Жуков. То есть, с мемуарами был ознакомлен.
Реми Майснер. Очень близко к тексту. Да. Значит, охрана была. ”И публику привозили из колхозов. Густо стояли в проходах. Человек до 700 умещалось. Прокурор заявил...” Власов говорил, что еще и универмаг они начали там городить. Незадолго до этого ужаса, который их накрыл. Вот так вот их разоряли хлебозаготовками, что...
Клим Жуков. Кто не понимает, если есть некое здание, где есть... Располагается суд, видимо. И туда можно завести 700 человек, то это здание... Посмотрите на советский кинотеатр какой-нибудь. Вот примерно такого размера. Очень серьезное капитальное сооружение.
Реми Майснер. Да. А это клуб города Кадый.
Клим Жуков. Где есть зал, куда можно поместить 700 человек, это... Хороший клуб.
Реми Майснер. Тут Солженицын вспомнил, что Власов как приехал в Кадый, сразу упомянул, что ни электричества... Мало того, он говорит, некоторые жители не знали про такую вещь как электричество. Они не знали ни про электричество, не знали, что машины есть. И только слышали, что железная дорога... Такое глухое на самом деле место. Вот. ”Вечерами суд заседал при керосиновых лампах. Прокурор заявил ходатайство. Хотя Ставров умер в тюрьме, его показания зачитать здесь. А на показаниях Ставрова все обвинения и построены”. Тут не знаю. Дело не читал. Тех обрывков, которые в ”Книге памяти жертв репрессий”, их недостаточно, чтобы восстановить. Кто его знает? Может где-то велась стенограмма процесса. Она велась. Власов пишет, что журналисты были от областной газеты. Но мы знаем, что там было не то, что в мемуарах у Власова. Потому, что он сам об этом пишет, что эти журналисты писали совершенно не то, что на самом деле в суде говорилось. Зачем было тогда их на суд возить, если они весь процесс сочиняли из головы? Почему не мог в редакции за столом? Там и быстрее. Ну, эти... Они не ищут легких путей. Так. ”Начинается опрос подсудимых. И конфуз. Они все отказываются от своих признаний, сделанных на следствии. Неизвестно как поступили бы в этом случае в Октябрьском зале Дома Союзов. А здесь решено было без стыда продолжать”.
Клим Жуков. Без стыда?
Реми Майснер. Да. Ну, ты понимаешь... Как можно продолжать, если обвиняемый отказался от своих показаний и не признает себя виновным? Это вообще нонсенс. Ты когда-нибудь видел, чтобы себя преступник на суде не признавал виновным? Это же нонсенс. Нет, если он правда невиновный... Ну, дальше очень близко к тексту. Воспоминания про процесс. Но, честно говоря... Странные они. Со всем пиететом к Василию Григорьевичу Власову, к его уважаемой внучке, которая предоставила мемуары. Они странные. Странно все это. Прочитаю самое странное. Вот это смешно. ”Вопрос подсудимому Смирнову: ”Знали вы о хлебных очередях в районе?” - ”Да, конечно. Они тянулись от магазина к самому зданию райкома”. - ”И что же вы предприняли?” Не смотря на истязания, Смирнов сохранил...” Мне нравится как Солженицын, у которого были чужие мемуары, как он их расцветил. ”Ширококостный, русый человек с простым лицом... ”Так как все обращения в областные организации не помогали, я поручил Власову написать докладную товарищу Сталину”. - ”Почему же вы ее не написали?” - ”Мы написали. Отправили в ЦК, минуя область”. Суд переполошен. Не надо бы дальше спрашивать. ”И что же?” Этот вопрос у всех в зале на губах. ”И что же?” Смирнов отвечает спокойно: ”Ничего. Ответа не было”. В его усталом голосе слышится: ”Так я и ожидал”. Ответа не было. От отца и учителя ответа не было. Открытый процесс показал массе черное нутро людоеда...” Ну, если на каждое письмо из райцентра товарищ Сталин не отвечает, это... На самом деле этот эпизод у Власова в мемуарах есть. Только... Тут он... Где-то страница получается. Где-то вот так. А там он еще меньше. Вот такой. ”Знали вы о хлебных очередях в районе?” - ”Да, конечно”. – ”И что же вы предприняли?” Он говорит: ”Писал туда, туда... И даже товарищу Сталину написали. Правда, ответа не получили”. Власов не пишет, что ”замерло дыхание”.
Клим Жуков. Это понятно. Это даже можно специально не рассуждать. Потому, что в мемуарах про такое не пишут. Явно придумано.
Реми Майснер. ”Прокурор: ”Двурушничество. Одной рукой вредили, а другой смели писать товарищу Сталину”. Тут наоборот. У Власова наоборот. Власов пишет, что прокурор немножко попутался от этих слов, что ”написали товарищу Сталину”. Как раз потому, что логика обвинения... Если вредители, чего они товарищу Сталину пишут? Мы прекрасно понимаем, что вредитель вполне мог бы и написать. ”Я сделал все, что мог”.
Клим Жуков. Сформулировали некрасиво. Потому, что нужно было сказать так: ”Рукой, которой товарищу Сталину писал, еще и воровал”. Понимаешь?
Реми Майснер. Ужас. Вот еще интересный момент. Он интересный потому, что сейчас про другой процесс поговорим. Похожий. Там был похожий момент. ”Пусть ответит подсудимый Власов. Как он додумался до такого кошмарного вредительства? Прекратить продажу муки. Прекратить выпечку ржаного хлеба в райцентре”. Сначала они вместо запрещения продажи хлеба сделали запрещение продажи муки. И муку, и хлеб. Вообще все запретили продавать. ”Власов сам торопится вскочить и пронзительно кричит на весь зал...” Визжал что ли? Что значит ”пронзительно кричал”? Вот тут Власов красиво... Если он действительно был ни в чем не виноват. ”Мне из областного исполкома пришло про запрет продажи хлеба. А прокурор у нас в исполкоме состоит. Пусть он тогда с прокурорской кафедры к нам пересаживается, я тогда буду отвечать”. Удар верный и быстрый. Не находится и суд. ”Если надо, будем судить и прокурора. А сегодня мы судим вас. Перерыв. Какое воспитательное значение для масс имеет подобный процесс?” Ну, дальше про допрос свидетелей. ”В последнем слове Смирнов ни о чем не просил, ни в чем не раскаивался”. Товарищ Жуков, пока включай это письмо. Сейчас будем читать как они ни в чем не раскаивались. ”В последнем слове Смирнов ни о чем не просил, ни в чем не раскаивался. Это был человек твердый. Сабуров попросил сохранить ему жизнь: ”Не для меня, для моих маленьких детей”. Власов с досадой одернул его за пиджак. Сам Власов не упустил случая высказать дерзость: ”Я не считаю вас за суд, а за артистов, играющих водевиль. Вы исполнители гнусной провокации НКВД. Все равно вы приговорите меня к расстрелу. Я только верю, что наступит время и вы встанете на наше место”. С мемуарами совпадает. Там все так и есть. Но в ”Книге памяти жертв репрессий”, там к Кадыйскому делу приложены...
Клим Жуков. Из телеграммы Смирнова в Президиум ВЦИК...
Реми Майснер. Это тот самый Смирнов, который ни о чем не просил, ни в чем не раскаивался.
Клим Жуков. ”Прошу помилование. Руководителем подпольной контрреволюционной организации не был. До конца 1936 честно работал в партии. Коллективизировал деревню, ликвидировал кулака, поднимал сельское хозяйство. Возраст мой 34 года. Работал по найму 18 лет. Прошу сохранить мне жизнь, чтобы я смог честной работой искупить вину перед партией и народом.
Реми Майснер. То есть, отказывается он только от того, что он руководитель контрреволюционной организации. То есть, вредительские действия он признает. Раскаивается и просит дать возможность искупить. Тут же получается... То ли они суд послали на три буквы, а потом написали во ВЦИК... Хотя Власов пишет, что не писали. Он ничего не писал. Дальше-то еще есть.
Клим Жуков. Тут есть прошение Власова о помиловании.
Реми Майснер. Зачитай.
Клим Жуков. Прошение Власова. Как он? Василий Григорьевич. Сентябрь 1937. “Виновным себя во вредительстве в сельском хозяйстве не признаю. На вредительский путь в торговле толкнули меня руководители района и Облпотребсоюза, дававшие неправильные директивы. Я осознал вред своих действий и полностью разоружился. Выходец из батрацко-бедняцкой семьи. Был добровольцем в Красной армии в 1920 и 1921 годах. И второй раз в 1924. Ни разу не судился. Возраст мой 35 лет. Имею трех малолетних детей. Прошу сохранить жизнь и обещаю исправиться честной работой“.
Реми Майснер. То есть, опять же, “исправиться честной работой“.
Клим Жуков. То есть, вина за ним доказанная есть и он ее признает.
Реми Майснер. Он... Единственное, что он... Он говорит: ”Я не вредитель. Мне эти вредительские указания спускали сверху. Из района, из области они шли”. И после всего этого приговаривают этих замечательных граждан к расстрелу. И Власов пишет, что: ”После этого в зале жуткая буча. Все эти 700 зрителей кричат: ”Что вы делаете?” Солженицын, как и Власов, что толпа через окно лезла, на нее ружья наставляли. И все такое прочее. Десятой главы конец, а не девятой.
Клим Жуков. Десятой, десятой. Конечно десятой. ”Теперь каждый разумный человек согласится, что если бы возиться с открытыми судами, НКВД никогда бы не выполнила своей великой задачи. Вот почему открытые политические процессы в нашей стране не привились”. То есть, вот так Власова судили. Он ни в чем не сознавался. Мы же не можем... Нам же процесс не процесс, если там не сознались. Поэтому больше таких процессов не было. 3-5 сентября 1937 года. Это когда судили Власова. Тут неподалеку, в Смоленской области, тоже судили группу вредителей. Вредителей колхозного строя. И, что характерно, точно также, как в случае с Власовым, эти ребята ни в чем не признавались. Они говорили: ”Мы технические специалисты. Если какое-то вредительство было, спрос с обкома, с райкома. Откуда нам директивы шли. Их спрашивайте зачем они вредительские директивы посылали”. Ну, а потом диалог с прокурором. Выясняются обстоятельства. Допрос подсудимого Румянцева. ”Подсудимый Румянцев является выходцем из кулацкой семьи. Этот замаскировавшийся...” Из газет тех времен. ”Виновным Румянцев себя не признает. Он виляет, путает, пытается ускользнуть от заслуженной кары. Он, видите ли, работал ”хорошо”. Даже ”перевыполнял” планы землеустройства. Однако в процессе допроса версия о хорошей работе разбивается вдребезги. Вскрывается гнуснейшее вредительское дело”.
Реми Майснер. А вот, товарищ Жуков. Вот с диалога. Это типичный вот... И обвинения такие же. И он также не признавал себя виновным. И что получилось из этого.
Клим Жуков. ”Председатель: ”Как вы считаете, правильно была проведена вами эта работа?” Румянцев: ”Конечно, если бы... В смысле качества, то ни одного случая брака я не заметил”. Председатель: ”Запутывание земельного баланса вы признаете?” Румянцев: ”Нет. Не признаю”. Румянцев явно спешит замять этот неприятный для него вопрос. Председатель: ”Расскажите о выдаче актов”. Подсудимый начинает рассказывать, как упрашивал он отдельных членов президиума, чтобы они поехали вручать акты на вечное пользование землей”.
Реми Майснер. Речь идет, что колхозам вручается бумажка, что эта земля ваша. Это такой... Контрпропаганда. Потому, что всякие эти вредители, они крестьян агитировали, что: ”Все это закончится тем, что никакой артели у вас не будет, сделают здесь государственную контору, вы будете батраки за зарплату”. И чтобы пресечь такие разговоры, нужно было вручить торжественно крестьянам эти акты. А человек, который должен был этим непосредственно заниматься, он почему-то прохладно отнесся к своим обязанностям. Я читал, у меня бодрее... ”Подсудимый рассказывает, как упрашивал отдельных членов президиума...” То есть, он упрашивал. Как будто это какое-то личное дело. Мне от тебя какая-то личная услуга нужна. Я тебя упрашиваю. Совершенно резонна председатель ему задает вопрос: ”Вы считали себя общественником?” - ”Да, считал”. - ”А какую общественную работу вели?” - ”Никакой общественной работы не вел”. Если ты общественник и у тебя свободное время... Чего ты этот вопрос важный... Ты же говоришь, что понимаешь, что он важный. Чего ты на собраниях его не ставил? ”Как вы считаете, преступное было вручение актов?” Румянцев: ”Да, преступное”. Председатель: ”Вы реагировали на это?” Румянцев: ”Я заявлял начальнику отдела землеустройства”. Председатель: ”По нашим законам это является контрреволюционным преступлением. Вы участником этого преступления признаете себя?” В смысле удержание этих актов. Румянцев: ”Нет, не признаю. Я сделал много хорошего. Но виновным я себя вот в чем признаю...” Обрати внимание. Уже, значит, гражданин поплыл. Только что он был ни в чем не виноват. ”Я виновным себя вот в чем признаю. Готовые акты нужно было сдать Президиуму райисполкома”. Председатель резонный вопрос задает: ”Почему вы этого не сделали?” Румянцев: ”Потому, что я работал в здании райисполкома. Там много начальства. Мне трудно было добиться приема”. Убедительный ответ?
Клим Жуков. А в секретариат? Зачем обязательно начальство?
Реми Майснер. ”Председатель: ”Вас игнорировали?” Румянцев: ”Не знаю”. Председатель: ”Может вы создавали видимость, а на самом деле дело тормозили?” Румянцев молчит. Далее председатель суда переходит к вопросу о запутывании земельного баланса. Подсудимый Румянцев рассказывает суду как он и его подручные ломали старые границы колхоза. Как отрезали и прирезали землю. Свой длинный рассказ он заканчивает словами: ”Кое-где вообще ничего похожего на старые границы не осталось. Но я считаю, что землеустройство проводилось правильно. Может быть и есть вредительство, но мне не известно в чем оно заключается”. Председатель приводит несколько данных, из которых видно, что в некоторых колхозах числится земли меньше, чем по земельному балансу. А в ряде других колхозов земли имеется больше, чем числится по земельному балансу. Румянцев: ”Такие случаи могут быть, что у нас числится 100 гектар земли, а там 150. И наоборот”. Вы просто, товарищи, представьте. Вот у колхоза по факту 100 гектар земли, а по плану 150. А у другого по факту 150, а по плану 100. Им дают планы сева по этим цифрам.
Клим Жуков. Это же получается...
Реми Майснер. Катастрофа получится.
Клим Жуков. Кто-то перевыполнит...
Реми Майснер. А он ничего не перевыполнит. Я тоже сначала подумал. Он же на 100 гектар получит и удобрений, и семян. То есть, у одних земля будет простаивать. У других... Катастрофа. Тут дальше с прокурором отличный будет разговор. Уже будем потихоньку завершать. Чтобы было понятно. Давай вот это...
Клим Жуков. ”Особенно остро пошел допрос подсудимого товарищем Мельниковым. Этим допросом враг Румянцев разоблачен окончательно. Прокурор...” Видимо Мельников. ”Прокурор: ”Вы говорили, что брака в землеустройстве не видели. Почему?” Румянцев молчит. Прокурор: ”Потому, что вас не разоблачали?” Румянцев: ”Не знаю”. Прокурор: ”Выдача государственных актов, где занесены путанные данные по землеустройству является вредительством?” Румянцев: ”Да. Если они составлены по неправильным данным”. Прокурор: ”По вашим неправильным данным. Это есть политический акт, чтобы вызвать недовольство колхозников советской властью”. Прокурор переходит к выяснению роли подсудимого Румянцева в укрупнении колхозов. Свою руководящую роль в этом Румянцев продолжает отрицать. Румянцев: ”Я только составил схему. Часа за полтора-два”. Прокурор предъявляет обвиняемому составленную им, так называемую, схему. Это оказывается подробно разработанный план. Румянцев: ”Это я составлял в течение 10 часов. Мне в обед поручили, а я составил”. Только что было полтора часа.
Реми Майснер. Потом уже десять.
Клим Жуков. ”Прокурор: ”Вы это преступление совершили сознательно?” Румянцев: ”Я сознательно выполнил волю заведующего райкома”. Прокурор: ”То есть, сознательно сделали вредительскую работу”. Румянцев молчит. Прокурор: ”Земельный баланс был запутан?” Румянцев: ”Нет. Запутан не был”. Прокурор: ”Не было точного учета?” Румянцев: ”Этого не было”. Прокурор: ”Значит учет был запутан?” Румянцев: ”Нет. Не запутан”. Прокурор: ”Если по данным вашего учета дать сев, что получится? Значит, экономика колхозов подрывается?” Румянцев: ”Экономика подрывается”. Прокурор: ”Скажите, выдача актов вами была сорвана?” Румянцев: ”Была сорвана”. Прокурор: ”По вашей вине?” Румянцев: ”По моей вине”. Прокурор: ”А чтобы скрыть срыв, вы дали очковтирательскую сводку?” Румянцев: ”Дал”. Прокурор: ”Значит, вы подтверждаете причастность к вредительской контрреволюционной работе бывшего заведующего райзо Ковалева, председателя райисполкома Шумилова, бывшего председателя райисполкома...”
Реми Майснер. Обрати внимание. Все начальство. Как и в случае с Кадыйским районом.
Клим Жуков. ”...Бывшего секретаря райкома Крошихина”. Румянцев: ”Да. Подтверждаю”.
Реми Майснер. И вот вам... Дорогие товарищи, обратите внимание, тоже кричат: ”Мы честные специалисты”. Тоже кричат: ”Если чего вредительское, это нам спустили не те приказы”. Мы еще вспомним, товарищ Жуков, Главтоп, например. Процесс Главтопа. Точно так же. Они тоже кричали: ”Нереальные планы. Не смогли выполнить”. Прокурор Крыленко им резонно замечал: ”Вы составлением планов занимались. Если вы говорите, что планы неправильные и вредительские, это вы их составили”. К кому претензии?. Так и тут. Пару слов о мемуарах Василия Григорьевича. Там, товарищ Жуков... Власов говорит, что все происходящее, это провокация НКВД. Его обвиняют в провокациях. Что он хлеб перестал продавать, а закупил соли. Тоже кстати знакомое... Из 1980-х. Что тут склады гречкой забиты, а тут ее в помине нет. Или как с мылом. Ломятся склады от мыла, а шахтерам руки вымыть нечем. А кто-то с этого наживался. Но тут не только в наживе дело. Одному колхозу по факту написали плюс 50 гектар. Другому колхозу... То есть, тут нельзя сказать, что это попытка как-то нажиться. Как он мог на этом нажиться? Никак. Если бы мы знали, что у них какой-то был колхоз, которому все лучшее прирезали, а потом... Но нет. Они буквально обездолили и обидели все колхозы. Там никому не было хорошо. Кому-то пашню прирезали, луг отрезали. То есть, они просто обозлили всех окрестных колхозников.
Клим Жуков. Ну, то есть запутали план.
Реми Майснер. Обозлили колхозников. Запутали план. То есть, сделали невозможным давать план сева. Потому, что как ты дашь план сева, если ты не знаешь где у тебя сколько пашни? Это они должны говорить где, сколько, чего... А они чем занимаются? Может кому-то кажется, что в данной ситуации прокурор... А невиновный человек ему так достойно отвечает. Кто его знает?
Клим Жуков. Пронзительно крича.
Реми Майснер. В целом нельзя сказать, что НКВД не занималось в те годы... Как раз в те годы это было. Мы читали, если не ошибаюсь, допрос врага народа Ежова?
Клим Жуков. Да.
Реми Майснер. Он как раз говорил, что давал установки вести все эти аресты максимально провокационным образом. Если, допустим, мы не можем нашего человека спасти от ареста... Значит, хватайте еще друзей, знакомых... Заведомо невиновных. Даже если вся область этого гада ненавидит, но они видят, что этот не виноват, этот не виноват... А мы даем инструкцию: ”Вы из них выбейте все, что вам надо”. Но это явно не тот случай. С кого выбивают, тех на открытый процесс не ведут. Чтобы там не получилась такая канитель. Что там у этих граждан было, у Власова, Универа, Смирнова... Кто его знает. Хотелось бы прочесть стенограмму. Хотя бы стенограмму процесса. В суде было то же самое, что здесь? Или был какой-нибудь... А два журналиста из областной газеты писали... Сочиняли вот такое. Притом, что там 700 человек местных жителей, которые эту газету завтра откроют. Зачем? Это тоже какая-то провокация была? Опять же, всякое может быть. Мы же уже поняли, что когда мы увидим стенограмму... Власов же написал: ”Там будет совсем все не то”. То есть, это будет слово против слова. Кому кто больше доверяет. Солженицын, например, коммунистическим властям не доверяет совсем. Они у него по умолчанию во всем виноваты. В общем к мемуарам Василия Григорьевича мы еще будем возвращаться. Потому, что Солженицын их цитирует далее весьма обильно.
Клим Жуков. Интересные мемуары.
Реми Майснер. Да. Внучка гражданина Власова говорит, что дед, мол, ругался на Солженицына, что тот много переврал. И мы уже нашли. Все, что вот до самого процесса... Там просто по мотивам мемуаров Власова.
Клим Жуков. В смешном переводе Солженицына.
Реми Майснер. В очень смешном переводе Солженицына. В общем будем читать.
Клим Жуков. Будем.
Реми Майснер. В этот раз весело получилось.
Клим Жуков. Это из всех самая веселая глава. ”Куда вы тащите моего хозяина?” - ”Исключить из комсомола”.
Реми Майснер. В принципе... Сразу пендаля. ”Давай за хозяином за своим”. У комсомольцев хозяев нет.
Клим Жуков. Вообще в Советском Союзе как-то был один только хозяин. Это народ. ”Человек шагает как хозяин необъятной родины своей”. Как пелось в известной песне. У нас даже Генеральный секретарь никому хозяином не был. У нас вообще никто никому не был хозяином. Это конечно плохо. Потому, что ”нарушается естественное чувство ранга”.
Реми Майснер. Открытое господином Ильиным.
Клим Жуков. Описанное господином Ильиным. Должно быть ”чувство ранга”. И хозяин конечно должен быть. Как иначе?
Реми Майснер. А иначе будет бесхозяйственность.
Клим Жуков. Бесхозяйственность и неэффективное использование всего. В том числе человеческих ресурсов. Вот нас Солженицын к этому и подводит. Спасибо.
Реми Майснер. Получилось весело.
Клим Жуков. Это у нас одиннадцатая глава следующая будет?
Реми Майснер. Про смертную казнь.
Клим Жуков. Про смертную казнь. Интересно. Если есть вопросы, незамедлительно задавайте оные. Все ссылки, которые мы обещали, будут под роликом. Надеюсь, мы их не забудем.
Реми Майснер. А если забудем, вы нам наверное напомните.
Клим Жуков. Это я сейчас говорю не вам, а нашим специалистам, которые это все собирают вместе и выкладывают. Они, может быть, нашу речь услышат, когда будут монтировать, и не забудут.
Реми Майснер. Они сначала прослушают кучу материала по вредительству, по саботажу.
Клим Жуков. Прекрасно. На сегодня все. Всем пока.
Реми Майснер. До новых встреч.
Новости
VIP
