Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Егор, добрый вечер.
Егор Яковлев. Добрый.
Д.Ю. Про что сегодня?
Егор Яковлев. Поговорим про экономику Первой мировой.
Д.Ю. Про нашу или не нашу, или только про нашу?
Егор Яковлев. В первую очередь, про не нашу. Поскольку вопреки расхожим современным мифам, главные экономические конкуренты начала XX века в Европе – это Великобритания и Германия. Россия, как мы покажем далее это 4-6 место по промышленному развитию, но никакого лидерства в ближайшее время не ожидалось. А вот между Англией и Германией разгорелось нешуточное противоборство, и мы сейчас это покажем цифрами и фактами.
По расхожей легенде, королева Виктория однажды на приёме спросила у Сесила Родса (Cecil Rhodes), премьер-министра Капской колонии и алмазной монополии De Beers: «Мистер Родс, что вы делали с тех пор, как мы виделись в последний раз?». «Присоединил к владениям Вашего Величества две новых провинции», – отвечал ей Родс. Королева была восхищена ответом собеседника и ставила его в пример другим своим министрам. Но внимательный анализ данного анекдота приводит нас к интересному вопросу: что и кто к чему присоединял и не был ли Сесил Родс менее полезен королеве, чем она ему?
Д.Ю. Отпрыгивая в сторону, хочется сказать – в его честь была названа страна Родезия.
Егор Яковлев. Да. Раньше были Северная Родезия и Южная Родезия – это Замбия и Зимбабве.
Сесил Родс это удивительный персонаж и сегодня на протяжении нашего разговора мы будем неоднократно к нему возвращаться.
История, которую я рассказал, это своеобразная иллюстрация этапа, в который мир вошёл в последней трети XIX века. Этап этот, современный ему, политологи и экономисты называли империализмом. В советской традиции его рассматривали через призму труда Владимира Ильича Ленина под названием «Империализм как высшая стадия капитализма», которую Ленин написал уже в период Первой мировой войны, в 1916 году. Но сам Ленин в общем никогда не скрывал, что его работа носила реферативно-обзорный характер и, скажем так, подытоживала труды его предшественников.
Итак, что же такое империализм? Первым признаком империализма является становление промышленных и транснациональных монополий. Особенно в областях промышленности, связанных с техническим прогрессом таких как: нефтяная, металлургическая, электротехническая, машиностроительная. Появлялись крупные компании, которые образовывались либо в результате объединения средних компаний для увеличения производительности, либо в результате поглощения крупными компаниями мелких.
Самым интересным, наверное, примером тут может служить компания Standard Oil Джона Рокфеллера (John Davison Rockefeller). На подставных лиц он зарегистрировал компанию под названием Union Tanker Car, эта компания владела патентом на герметичные железнодорожные вагоны, в которых можно было перевозить нефть. Его конкуренты, которые не знали, что эта компания принадлежит Рокфеллеру, охотно арендовали эти вагоны, вкладывались в нефтеперерабатывающие заводы и на этих вагонах возили туда нефть. Возить на открытых платформах – в деревянных бочках, как раньше, было нерентабельно, потому что в процессе транспортировки нефть испарялась и теряла свои качества. Поэтому компания Рокфеллера очень помогала. Но когда их производство расцветало компания Union Tanker контракт разрывала, и конкуренты Рокфеллера банкротились. А потом он скупал эти компании за бесценок.
Важно, что эти монополии устанавливали тотальный контроль за всей производственно-сбытовой цепочкой.
Д.Ю. Как интересно орудовала «невидимая рука рынка».
Егор Яковлев. Да. То есть разведка сырья, его извлечение из земных недр или из горных недр, транспортировка, переработка, продажа.
Например, 1889 год – основание всем известной компании Michelin. Франция владеет Индокитаем, там Michelin приобретает большие плантации гевеи, на них работают за бесценок местные аборигены. У компании Michelin уже существует свой торговый флот, который доставляет сырьё во Францию, там происходит переработка и впоследствии результаты их работы поступают в магазины по всей Европе. В тот момент они активно производили сначала шины для велосипедов, потом с развитием автомобильного транспорта – для машин. Вот яркий пример такой монополии в конкретной области.
Становление монополий требовало больших вложений капитала, поэтому неизбежны были союзы промышленников с банкирами. И вот такими классическими примерами союзов была компания De Beers (это алмазная монополия), которая выросла на капитале дома Ротшильдов Сесил Родс вступил с ними в альянс. Или другой хрестоматийный пример, это компания Royal Dutch Shell, изначально это были две компании – Royal Dutch и Shell, которые объединились и тоже объединились они при посредничестве Ротшильдов. Это был их ответ как раз Standard Oil Рокфеллера.
Между двумя этими крупнейшими нефтяными монополиями шла война за передел рынков. Сначала просто сами Ротшильды, у них была отдельная компания на бакинских нефтяных промыслах, Shell выкупил у них полную долю и до 1917 года сэр Генри Детердинг (Henri Deterding), владелец этой компании (тоже очень интересный персонаж, мы с ним впоследствии встретимся, когда будем обсуждать спонсоров нацистской партии), с 1912 по 1917 год владел значительной частью бакинских нефтяных промыслов. Вот эта компания тоже была создана при активном участии капитала Ротшильдов.
Однако, несмотря на то, что эти монополии стремительно обзаводились своими научными отделами, своим торговым флотом, своими железными дорогами и даже своими частными армиями всё равно они не могли реализовывать свои интересы без правового, административного и военного участия государства.
Поэтому происходило сращивание не только промышленного и финансового капитала… Что такое «сращивание» поясню. Зримо это проявлялось в следующем: банкиры входили в совладение промышленными какими-то активами, а промышленники – становились совладельцами банков. Но и те, и другие, эта финансовая олигархия, всё теснее сращивалась с государственным аппаратом: либо явно – непосредственно занимая какие-то государственные посты, либо тайно – через агентов влияния, средства массовой информации пыталась влиять на государственную политику.
А поскольку практически все национальные рынки уже были поделены и эти монополии стремились выйти за пределы своих родных стран, то они всё активнее пытались влиять на внешнюю политику государства. И соответственно никакие глобальные события в мире не могли обойтись без учёта интересов и даже прямого влияния буржуазных кругов каждой страны.
В качестве может быть самого яркого примера в начале века, возвращаясь как раз к Родсу, стоит привести Англо-бурскую войну 1899-1902 годов.
Д.Ю. Многие советские дети её страшно любили. Было два известных произведения – «Капитан Сорвиголова» Буссенара...
Егор Яковлев. Луи Буссенара, да.
Д.Ю. …и «Юный бур из Трансвааля» Питера Марица.
Егор Яковлев. Вот эту я уже не помню.
Д.Ю. Все страшно любили. Было круто. Там такие приключения, война, злые англичане подлые и честный народ бурский, который отбивался от этих гадов.
Егор Яковлев. А примерно всё так и было.
Д.Ю. Не сомневаюсь…
Егор Яковлев. Как это происходило. С начала XX века существовало два независимых бурских государства. Кто такие буры.
Д.Ю. Голландцы.
Егор Яковлев. Потомки голландских переселенцев. Слово «бур» означает «крестьянин» по-голландски.
Вообще голландцы были первыми в Южной Африке. Они основали Капскую колонию с городом Капстад, который теперь называется Кейптаун. Но англичане, которые старались контролировать путь из Европы в Индию на всём протяжении, постепенно буров из Капской колонии вытеснили. Буры ушли за реку Вааль и там было основано государство Трансвааль и второе государство называлось Оранжевая республика.
Сесил Родс был премьер-министром Капской республики и его биография в принципе достаточно интересная, это такая биография классического колониального деятеля. Родился он в семье священника, был младшим сыном. Никакого наследства ему не причиталось, к тому же он был тяжело болен с детства и доктора говорили, что если он останется в британском климате, то скорее всего быстро умрёт, а если отправится куда-нибудь в тёплые края, то может быть ещё и поживёт. И Сесил Родс отправился в Южную Африку, рассчитывая там прожить какое-то время, но эта его болезненность давала о себе знать и за свою жизнь он написал семь завещаний. Первое он написал в 24 года.
Д.Ю. Однако.
Егор Яковлев. 24 года и текст этого завещания говорит нам о том, что уже в этом возрасте он был британским империалистом и расистом, поскольку уже в этом завещании он завещал потомкам расширять владения Британской империи, на весь земной шар. Но успеха Сесил Родс изначально не достигал.
Что такое Южная Африка, в первую очередь. Это алмазы. Алмазы, алмазная лихорадка. Но Сесилу Родсу найти алмазы не удалось, и он организовал компанию по обслуживанию алмазоискателей, которых туда прибывало очень много. Он открывал там разные забегаловки, был обладателем единственной на много километров помпы, которая откачивала воду из алмазных шахт…
Но постепенно у него созрел дерзкий план по монополизации алмазных промыслов и ему удалось найти влиятельных покровителей, как раз из дома Ротшильдов. На деньги Ротшильдов он сумел захватить все алмазные и поставить их под собственный контроль, попутно создавая эти самые провинции – нынешние Замбию и Зимбабве. Такой деловой успех составил ему имя в Лондоне, он получил престижнейший пост премьер-министра Капской колонии, но желание расширять пределы своей власти у него не утихали.
И когда в Трансваале были найдены крупные месторождения золота, у Сесила Родса созрел план захватить ещё и эти территории. Причём, что здесь важно – Сесил Родс изначально не собирался вообще привлекать своих влиятельных покровителей из Лондона и не собирался задействовать английские колониальные войска. Почему – у него была своя собственная частная армия.
После того, как в Трансваале было найдено золото, туда хлынули золотоискатели. А буры, как это ни странно, не были особо активны в поиске золота, потому что это был совершенно особый народ. Не очень образованный, богобоязненный, занимавшийся в основном фермерством. И предприимчивые англичане, которые приезжали в Трансвааль, добивались обычно большего успеха, чем коренное население. Но коренному населению это не особо было и нужно, поскольку они обкладывали пришельцев, их называли «ойтландерами» (uitlander), налогами и прекрасно на эти налоги жило, то есть благосостояние буров значительно увеличилось за последние десятилетия XIX века увеличилось, по-моему, в десять раз. То есть жили буры отлично. Но Сесил Родс вынести этого естественно не мог.
Д.Ю. Зачем кому-то платить, если можно всё отнять.
Егор Яковлев. Совершенно верно.
Поэтому частная армия дочерней компании De Beers в 1896 году вторглась в Трансвааль и попыталась захватить его столицу – город Йоханнесбург. В истории эти события остались под названием «рейд Джеймсона», потому что возглавлял вторгшийся отряд (он был небольшой, примерно 600 человек) врач по фамилии Джеймсон.
Д.Ю. К известному виски отношения не имеет?
Егор Яковлев. Нет, нет, это не оно.
Расчёт был на то, что этот передовой отряд вторгнулся в столицу, взял её под свой контроль, а дальше начнётся восстание ойтландеров, которые должны понять, что всё делается в их интересах. Но ойтландеры не восстали и вообще пассивно отнеслись к событиям. Дальше народное ополчение Трансвааля разгромило агрессоров, разоружило их. И поднялся грандиозный международный скандал.
В то время политики считали, что он даже будет стоить Родсу поста премьер-министра Капской колонии и вообще его политических позиций. Но Родсу удалось удержаться, и он вместе со своими крайне влиятельными друзьями и покровителями, которых к тому моменту у него оказалось уже немало, начал кампанию, целью которой было вовлечь Британию, как государство, в конфликт с бурами. Что в итоге и произошло. Потребовалось три года.
Через три года началась война, которая была кровавой. Считается, что именно в ходе этой войны впервые были созданы англичанами концентрационные лагеря и в них погибло несколько десятков тысяч бурских женщин и детей. Причём отношение к бурам, несмотря на то, что они были потомками европейцев, было откровенно расистским. Война закончилась победой англичан, маленькие республики не могли противостоять английским колониальным войскам: они были значительно хуже вооружены, хуже организованы. И в результате республики были аннексированы, ну а золотые месторождения естественно перешли в управление компании De Beers. Это такой явный пример сращивания интересов монополистического капитала и действий государства.
Надо сказать, что Англо-бурская война во всём мире вызвала симпатию к бурам, потому что было понятно, что сильный и могучий нападает на маленького и слабого. В Трансвааль ехали добровольцы из Германии, потому что кайзер Вильгельм II считал трансваальцев своими родственниками, он считал, что это родственный немцам народ. Он их всячески морально поддерживал.
Кроме того, туда ехали добровольцы из других стран и в частности из России. Там воевал, например, князь Николай Багратион, там воевал будущий лидер октябристов Александр Иванович Гучков, такой полковник Максимов был командиром Иностранного легиона, который впоследствии погибнет во время Русско-японской войны. Ну и вообще, в России симпатия была на стороне буров и даже Лев Николаевич Толстой, который к тому моменту уже был гуманистом, автором идеи «непротивление злу насилием» и просто ворчливым пожилым человеком, явно симпатизировал бурам. Иногда в нём просыпался бравый русский офицер «Севастопольских рассказов» и он говорил: «Люблю с утра встать и почитать в газете о том, что где-то разбили англичан».
Д.Ю. Фактически, «люблю запах напалма по утрам»…
Егор Яковлев. Ну да, да. Но тем не менее, несмотря на всю эту моральную поддержку, которая очевидна видна в книгах Луи Буссенара, сопротивление буров успехом не увенчалось.
А вот в Британии была развёрнута громкая пропагандистская кампания в поддержку колониальных действий. Войну против буров поддержал такой знаменитый писатель, как Редьярд Киплинг. Первое описание этой войны составил Артур Конан Дойл и считается (некоторые это оспаривают), что именно за поддержку в этой войне он был возведён в рыцарское достоинство. Хотя это спорный вопрос, но есть мнение, что рассказы о Шерлоке Холмсе, несмотря на то, что король их любил, не были достаточным основанием чтобы Артура Конан Дойла сделать сэром Артуром Конан Дойлом.
Д.Ю. Книжка, кстати, очень хорошая, переведена на русский язык, сейчас в продаже есть – не знаю. У меня есть. Очень хорошая.
Егор Яковлев. Да, книжка хорошая, читать её безусловно интересно.
Д.Ю. Для меня большое открытие было, что он оказывается военный корреспондент был, глубоко смотрел, очень интересно.
Егор Яковлев. Рекомендую.
Д.Ю. Да.
Егор Яковлев. После победы в Англо-бурской войне Сесил Родс достиг пика своего могущества. Оставалось жить ему недолго, но надо сказать, что этот человек был не просто успешным бизнесменом, политиком, он ещё был успешным идеологом. И именно он стал неформальным лидером британского империализма, ниточки которого протянутся очень далеко.
Считается, что Сесил Родс создал неформальную фракцию влиятельных предпринимателей, аристократов и интеллигенции, целью которой стала борьба англо-саксонской расы за, скажем так, мировое господство. Политической программой этой группы было то, что Ленин назвал в своей работе «Империализм как высшая стадия капитализма» социал-шовинизмом. Но мы сейчас почитаем его признаки и поймём, на что это похоже.
Итак, политическая программа Родса:
– Превосходство англичан над остальными народами мира;
– Стремление поставить под англосаксонский контроль все ресурсы планеты;
– Преодоление классовой борьбы внутри Британии за счёт ещё большего ограбления и закабаления колоний.
Его знаменитый афоризм: «Империя – это вопрос желудка».
Д.Ю. Молодец какой был Родс. Прямо и откровенно писал то, что нынешним нашим полудуркам от политики не понятно вообще.
Егор Яковлев. У него был друг – журналист Стед, ближайший его единомышленник, который идеи Родса пропагандировал в прессе. И от него нам известен такой любопытный эпизод, который часто цитируют, и Ленин тоже его цитировал в своей работе. Родс рассказывал:
«Я был вчера в лондонском Ист-Энде (рабочий квартал) и посетил одно собрание безработных. Когда я послушал там дикие речи, которые были сплошным криком: хлеба, хлеба!, я, идя домой и размышляя о виденном, убедился более, чем прежде, в важности империализма… Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединённого Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках. Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами.»
В чём смысл: чтобы не было войны бедных с богатыми – нужно ещё больше ограбить чужих бедных, чтобы сделать своих бедных чуть-чуть побогаче, и они не так замечали свою бедность.
Очевидно, что эта программа с небольшими изменениями впоследствии будет принята национал-социалистами и их лидером Адольфом Гитлером. И связь между Сесилом Родсом и верхушкой нацистской партии явно просматривается, во всяком случае, идеологическая. Но не только.
Здесь важно сказать о том, что после смерти Родса главным выразителем его взглядов стал его ближайший друг, тоже много лет служивший в Южной Африке, первый виконт Мильнер, Альфред Мильнер, будущий член военного кабинета Дэвида Ллойд Джорджа во время Первой мировой войны. Окружение Мильнера стало главной группировкой «ястребов» в английском истеблишменте, именно они считали и пропагандировали необходимость войны против Германии и завоевания всё большего количества колоний. Эта группировка известна в историографии под разными именами, историк Кэррол Куигли (Carroll Quigley), который написал в 1949 году работу «Англо-американский истеблишмент» (The Anglo American Establishment), называет её «группой Мильнера», также она известна как движение «Круглого стола». Ещё её иногда называют «детским садом Мильнера», потому что её костяком стали молодые сотрудники колониальной администрации, которых Мильнер выдвигал на главные посты. И наконец ещё известно название Times Crowd – «Окружение Таймс», видимо, правильно перевести. Потому что именно газета «Таймс» стала выражением взглядом этой группы.
Вокруг этой фракции ходит много слухов. Кэррол Куигли считает, что Мильнеру удалось создать своего рода тайное общество, которое и до 1949 года оказывало влияние на всю мировую политику, другие историки это оспаривают, но невозможно отрицать, что это была влиятельная идейная группировка, ну хотя бы по тому, что она имела своё печатное издание, которое называлось «Круглый стол», журнал, который пропагандировал колониальные взгляды. Оно действительно очень ярко выступало в «Таймс». Например, другая газета – «Экономист» писала в 1914 году, в самый разгар июльского кризиса, о том, что царь рассчитывает на безоговорочную поддержку англичан, видимо, начитавшись передовиц «Таймс».
О «группе Мильнера» также очень интересно писал профессор Гейдельбергского университета Мануэль Саркисянц (Emanuel Sarkisyanz) в своей классической работе «Английские корни немецкого фашизма». Писал он следующее:
«Мильнер отличался умением организовывать секретные группы, которые процветали в среде бывших выпускников паблик-скул и олигархии. Организация Мильнера, отчасти известная как «Круглый стол» (с 1909 года), продолжала действовать как согласованная группа и после смерти Мильнера в 1925 года. Секретарем Мильнера был Джеффри Доусон, влиятельный редактор лондонской «Times», которая подготовила британцев к уступкам Третьему рейху. «День за днем я делал всё возможное, чтобы в газеты не просочилось что-нибудь, что могло задеть их (нацистов) уязвимые места», — совершенно откровенно писал редактор «Times» (по сведениям Роберта Шэперда). Доусон уверял, что главное — это «безопасность и жизнестойкость Британской империи», а не «европейское равновесие».
Это заявление вполне соответствовало идеям Альфреда Мильнера, не считавшего, что Англия является «частью Европы». Мильнер вообще слыл вдохновителем «политики умиротворения», т. е. укрепления контрреволюционных диктатур. Опыт колониального администратора империи в Южной Африке привел Мильнера к убеждению, что парламентская система власти в Англии, «основанная на столь скверной вещи, как общественное мнение, непригодна для управления большой империей».
В реалиях начала XX века завоевание колоний, распространение своего влияния для Англии означало неизбежное столкновение с Германией.
Германия, ну просто расцветала. Это было фантастическое «германское чудо», которое мало с чем в принципе можно сравнить. После образования Германской империи, о котором мы говорили в прошлый раз, немецкое правительство стало использовать протекционистские идеи очень видного влиятельного экономиста того времени Фридриха Листа (Friedrich List). Фридрих Лист считал, что в процессе становления государства оно должно ограничить свою промышленность от конкуренции с иностранными товарами и позволить ей обрести твёрдую почву под ногами. Удалось первым кабинетам (после создания Германской империи) выстроить абсолютно идеальную систему, которая по-немецки методично выстраивало динамично развивающееся капиталистическое государство.
Давайте посмотрим показатели, по которым явно видно, что немцы начали просто теснить англичан. Например, добыча угля: в 1870 году Соединённые Штаты Америки добывали 30 миллионов тонн угля, Англия – 112 миллионов тонн, Германия – 34 миллионов тонн, Россия – 1 миллион тонн угля. Спустя 30 лет – в 1900 году, США добывало уже 245 миллионов тонн угля…
Д.Ю. Ого.
Егор Яковлев. С 30 до 245 миллионов подскочило. Но Америка вообще была лидером, но она была за океаном и поэтому корректнее нам сейчас сравнивать европейские страны.
Англия добывала 229 миллионов тонн угля, а Германия уже – 150 миллионов тонн (Россия – 16 миллионов тонн). Ну и наконец, в 1913 году США ушли по этому показатели очень далеко вперёд – 517 миллионов тонн угля добывало, Англия – 292 миллиона, а Германия – 277 миллионов тонн. То есть лидерство Англии по данному показателю было ликвидировано.
Выплавка чугуна. Опять же на 1870 год Англия тут была лидером – 6,1 миллиона, американцы – 1,7 миллиона, немцы – 1,3 миллиона, Россия – 0,4 миллиона. В 1900 году: США производили 14 миллионов, Англия – 9,1 миллиона, Германия – 7,5 миллионов, Россия – 2,9 миллиона. В 1913 году: американцы производили уже 31 миллион, Англия – 10 миллионов, Германия – 16,8 миллиона.
Выплавка стали. Примерно та же самая динамика, в 1913 году США были чётко на первом месте – 31,8 миллиона, на втором месте была уже Германия, которая обогнала англичан, у них было 15,7 миллиона, у англичан – всего 9 миллионов. Россия тоже двигалась вперёд – у неё 4,9 миллиона по выплавке стали. По этим показателям хорошо видно, что Россия развивалась, но не была мировым лидером.
Какие преимущества Германии. Во-первых, за это время удалось создать прекрасную сеть железных дорог. Понятно, что Германия – это были разрозненные княжества, но сеть железных дорог очень быстро скрепила их в одну страну. Примерно к 1913 году в принципе уже было создано единое германское самосознание, которое как раз развивалось за счёт возможности частых перемещений туда-сюда. Гигантские вложения в науку и образование. Экономист Уильям Энгдаль (William Engdahl) очень хорошо про это написал:
«В Германии была учреждена система высших технических школ и училищ, по образу и подобию французских, для обучения и повышения квалификации учёных и инженерных кадров, и система высших коммерческих училищ, организованная при поддержке различных торговых и промышленных палат для обучения и повышения квалификации в сфере бизнеса. Кроме того, в учебных планах германских университетов большое внимание уделялось естественнонаучным дисциплинам. Началось бурное развитие немецкой науки и техники. Кроме того, была учреждена государственная система профессионально-технических училищ для повышения квалификации ремесленников. Конечным результатом этих усилий стало резкое повышение уровня технической грамотности немецкого населения после 1870 года.»
Просто фантастическое повышение: практически не было в Германии того времени неграмотных, квалифицированные рабочие. В чём главное достоинство немцев – в том, что у них всё было объединено в систему. Российская научная мысль того времени не уступала немецкой, но внедрение этой научной мысли значительно опережало то, что происходило в России, там было очень быстрое внедрение и реализация.
Д.Ю. Ну это и сейчас примерно также – на уровне гениального образца мы можем сделать, что хотим, а поставить на конвейер – серьёзнейшая проблема.
Егор Яковлев. Результат – 50% электротехнической промышленности на тот момент было сконцентрировано в Германии. Концерн фон Сименсов развивался очень динамично: самое совершенная система освещения была установлена в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге, но делали её Сименсы. Первое, кстати, освещение в России было на Невском проспекте, его тоже делали Сименсы.
Лидерство в химической промышленности: создание анилиновых красителей, фармацевтических препаратов и минеральных удобрений. Но самое главное, что больше всего страшило Британию…
Д.Ю. Оружие?
Егор Яковлев. Нет. Конкуренция на море – флот.
«В 1891 году германский флот состоял из трёх пароходов, водоизмещением по 7 тысяч тонн. К 1914 году под германским флагом плавали пять пароходов с водоизмещением по 20 тысяч тонн, девять пароходов водоизмещением по 15–20 тысяч тонн и 66 пароходов водоизмещением от 7 до 10 тысяч тонн.»
Кроме того, они прорыли Кильский канал, от Балтийского моря до Северного. Балтийское море не очень удобно, потому что там через проливы нужно выходить в Атлантику, а из Северного моря выход в Атлантику прямой. И таким образом немцы себе создали прямой выход в Атлантику (Кильский канал они прорыли через свою территорию) и перестали зависеть от других государств. Поэтому всё это создавало конечно серьёзные опасения англичан, очень серьёзные.
Но надо сказать, что немцы-то тоже не были вегетарианцами и если, скажем, в Британии была «группа Мильнера», в Германии был Пангерманский союз – точно такое же националистическое образование, может быть только более явное: оно официально было зарегистрировано, имело свои отделения в разных немецких землях. Оно тоже объединяло крупную буржуазию, аристократию и интеллигенцию, журналистов, которые провозглашали примерно всё то же самое, но Англию надо заменить на Германию.
Германия там провозглашалась обиженным государством, которое не должно зависеть от того, что мир уже был когда-то кем-то поделён, это пангерманцы аргументами не считали. Они считали, что Европа составлена несправедливо. Именно в их трудах впервые появились претензии на российскую территорию, тогда про Украину, Кавказ и чернозёмные земли пока ещё не говорили, но уже примеривались к русской Прибалтике и Польше.
Большие претензии были к Франции, недобитой, как они считали, в 1870-1871 годах, ну и естественно, необходимо было обзавестись, как приличной державе, иностранными колониями. Причём Бисмарк изначально не хотел ввязываться в такие авантюры, но невозможно было сопротивляться энергии желающих. Поэтому в конце концов туда приезжали разнообразные промышленники, авантюристского склада, которые в первую очередь в Африке на незанятых землях создавали свои фактории, а затем обращались к германскому правительству с просьбой обеспечить защиту. Немцам ничего не оставалось, кроме как выступать защитниками.
Д.Ю. А сущность колонии в общем в том, что там есть некий ресурс, неважно какой…
Егор Яковлев. Сущность колонии очень простая. Колония – это, во-первых, источник сырья какого-то, во-вторых, дешёвая рабочая сила, где можно заставить аборигенов работать за бесценок – миску риса или банан, и, в-третьих, это рынок сбыта, потому что им можно что-то продавать. Вот и всё.
Д.Ю. Что-то ничего не изменилось с тех пор.
Егор Яковлев. Вообще ничего не меняется абсолютно.
И вот этот Пангерманский союз тоже проповедовал идею войны: война неизбежна, скоро она наступит, Англия – главный враг, теснит нас на морях, французы незаконно владеют землями, незаконно владеют колониями, договариваются с англичанами за нашей спиной и русские – тоже незаконно владеют землями, которые исторически предназначаются германскому Рейху.
Д.Ю. Мы давно это разобрали.
Егор Яковлев. Да. Так это всё оттуда. Только тогда это было не прямой государственной политикой, а это было политикой влиятельной фракции, которая пыталась государство подтолкнуть к тому, чтобы их политика стала политикой государства. И в конце концов, это удалось. В 1914 году.
И естественно кайзер Вильгельм не мог игнорировать мнения таких влиятельных лиц в своём государстве, кроме того, он и сам преисполнился веры в то что он является главой великого государства и обязан защищать германские интересы во всех точках земного шара. И первым признаком явного конфликта между Германией и Англией была как раз моральная поддержка буров в Англо-бурской войне.
Но тут ещё большой войной в воздухе не пахло, запахло ей через несколько лет. Разразился первый Марокканский или Танжерский кризис. Из-за чего он разразился. К этому моменту, чувствуя, что Германия обретает небывалую силу, англичане решили искать европейских союзников. Поэтому они в первую очередь предложили договориться о разделе сфер влияния французам и уладить некоторые разногласия, которые у них существовали.
Там был даже такой Фашодский кризис в 1896 году, когда в верховьях Нила в местечке под названием Фашода столкнулись английский и французский отряды. Долго они выясняли, кому принадлежит данное место, а в итоге чуть не разразилась большая война между Англией и Францией.
Но к 1904 году этот конфликт был исчерпан и договорились на следующем, что Египет полностью остаётся сферой влияния Англии. А Англии Египет был очень важен, потому что по территории Египта протекал Суэцкий канал. Суэцкий канал изначально был англо-французским, но к концу XIX века англичане установили над ним полный контроль, в 1882 году в принципе оккупировали Египет. Почему Суэцкий канал был важен, надо объяснить. Потому что Суэцкий канал значительно сокращал путь в Индию.
Д.Ю. То есть не надо оплывать всю Африку…
Егор Яковлев. Да, раньше в Индию плавали оплывая всю Африку, а тут – Суэцкий канал соединяет Средиземное и Красное моря, значительно сокращая путь к индийским берегам, для англичан это важнейшая артерия. Поэтому они конечно мечтали поставить его под свой контроль и наконец им это удалось. Но это было их больное место потом на протяжении многих лет.
И вот удалось договориться с французами, что они не претендуют на Суэцкий канал, но зато англичане отказались от каких-то там претензий на Алжир, Судан и Марокко. Алжир и Судан французы заняли и уже начали подъезжать к марокканскому султану с требованиями дать французским промышленникам концессии, принять французские войска…
И тут совершенно неожиданно в Марокко нагрянул лично кайзер Вильгельм. Он сообщил марокканскому султану, что он его лучший друг…
Д.Ю. Изумлённому султану…
Егор Яковлев. Да. Что ему очень не нравится, когда маленькие миролюбивые страны испытывают давление европейских гигантов, что он может рассчитывать на поддержку германского государства, взамен конечно нужно будет кое-чем поступиться, но он, Вильгельм, не даст никаким «лягушатникам» командовать здесь, в суверенном государстве Марокко. Султану это всё очень понравилось и возник такой германо-марокканский альянс.
Французы обалдели, потому что они ещё не привыкли к тому, что Германия командует в колониях. Разразился кризис. Германия реально претендовала на то, что Марокко станет их колонией. И момент для этого был выбран чрезвычайно удачно, потому что, хотя русско-французский уже и существовал со времён Александра III, но в то время Россия вела войну на Дальнем Востоке, и вся русская армия находилась там. В Европе никакой армии не было и если бы война в этот момент началась, то Россия просто физически не смогла бы выполнить свои союзнические обязательства, потому что воевать было некем.
Но в тот момент этот кризис удалось растянуть во времени. Возмутились англичане, потому что для них это тоже было очень болезненно – там как раз рядом с Марокко Гибралтарский пролив, через который проходил путь в Индию. Гибралтар принадлежал им, англичане из Атлантики попадали в Средиземное море через Гибралтар и здесь по соседству собирались расположиться явно враждебные немцы. Англичан просто холодный пот пробрал. То есть там уже назревала серьёзная война.
В это время Русско-японская война уже закончилась, собралась мирная конференция, на которой державы, к большому неудовольствию Вильгельма, договорились о том, что всё-таки Марокко останется независимым государством и все будут находиться в равном положении по отношению к Марокко. Разошлись на 6 лет.
Потом в Европе такая первая репетиция Первой мировой – Боснийский кризис, о котором я рассказывал в прошлый раз, когда могла бы начаться Первая мировая война, но в последний момент соскочили. Вторая репетиция произошла в 1911 году, это был так называемый Агадирский кризис.
Дело тоже происходило в Марокко. Французы всё это время не оставляли надежды получить свой законный, как они считали, приз. И в 1911 году представилась такая возможность – против султана поднялось восстание, и бунтовщики заняли город Фес, столицу марокканского государства. Французы тут вошли, естественно под предлогом защиты своих граждан от бунтующих толп. И постепенно как-то так оказалось, что значительная часть Марокко находится под французским протекторатом.
Тут уже обалдели немцы, потому что это была наглость высшей пробы, это была пощёчина. Вильгельм вытерпеть этого не мог, поэтому в городе Агадир, на западном побережье Марокко, спешно прибыла немецкая канонерская лодка «Пантера». Это событие вошло в историю под романтическим названием «прыжок “Пантеры”». Все державы возмутились – почему это немцы нарушают суверенитет марокканцев…
Д.Ю. А французы не нарушали?
Егор Яковлев. Немцы так и ответили, что поскольку французы взяли под свою защиту французское население в столице, почему мы не можем взять под защиту немецкое население, вот тут две немецкие фирмы работают в Агадире.
И вот тут уже реально запахло порохом, потому что опять же англичане возмутились со своим Гибралтаром, французы возмутились ещё больше и все обратились к русским. Но точно так же как Англии и Франции не хотелось вступать в конфликт из-за Боснии, ещё меньше русским хотелось встревать в конфликт из-за Марокко. И пошёл торг. Немцы настаивали на том, что, либо Марокко надо разделить пополам, половина – вам, половина – нам, либо давайте какую-нибудь компенсацию, а если не хотите, тогда – война. Французы настаивали, что Марокко – вообще ни в каком случае, французы вообще ничего не хотели отдавать.
Тут появились русские в лице А.П. Извольского, который потерпел фиаско во время Боснийского кризиса (я об этом в прошлый раз рассказывал), покинул пост министра иностранных дел и получил назначение в Париж. Но Агадирский кризис Извольский отработал на пятёрку. Извольский справедливо полагал, что дело не стоит и выеденного яйца, но французы упёрлись и не хотели вообще ничего отдавать немцам и интересовались, готовы ли русские исполнить свой союзнический долг. А русские предлагали какую-то компенсацию отдать всё-таки немцам, чтобы они успокоились уже. В конце концов немцев устроило даже не полное французское Конго, а часть французского Конго, даже без выхода к морю, но французы упёрлись и не хотели даже это отдавать. И вот, между Извольским и французским премьер-министром Кайо (Joseph Caillaux) состоялся такой диалог, который ныне нам может показаться юмористическим:
«Тот факт, что Германия отказывается от Марокко, — заявил Извольский, входя в кабинет Кайо, — для вас значительная победа. Вы будете отныне иметь в Северной Африке самую восхитительную империю, какую только можно вообразить. И вы торгуетесь о чаевых, которых настойчиво добивается германская империя! Поистине, я вас не понимаю!» Так как я (Кайо) предоставил ему говорить, он продолжал настаивать на той идее, что Германия унизилась «политикой чаевых» и что это одно явилось для нас неоценимым успехом.»
От себя скажу, что в принципе с Извольским можно согласиться.
«Когда он кончил, я ему ответил, «что бывают чаевые и чаевые»… Я встал, взял карту Африки и развернул её перед послом. Он смотрел на неё рассеянно и после нескольких, не имеющих большого значения, вопросов продолжал: «Во всяком случае я должен вам сказать, господин премьер-министр, Россия не может ввязываться в войну ради Конго. Мы вас поддержали бы, может быть, и это было бы уж трудно, если бы дело касалось Марокко. В вопросе о более или менее значительных чаевых мы не можем быть на вашей стороне. Мы тем более не будем вмешиваться, что мы не в состоянии участвовать в европейской войне. Нам нужно еще два года, по крайней мере, чтобы реорганизовать наши силы, прежде чем быть в состоянии встретить безбоязненно такую борьбу.»
Этот диалог в принципе показывает то, что, во-первых, война как минимум не исключалась, все понимали, что что-то такое назревает, с другой стороны, показывает, что желание ввязываться в войну зависело от интересов конкретных стран.
Например, очень часто нежелание Британии быстро реагировать на июльский кризис 1914 года и нежелание её объявлять войну Германии 1 или 2 августа, объясняется неким заговором, тем, что Англия провоцировала немцев. Может такой момент и был, но когда изучаешь газетные публикации английской периодики первых чисел августа, то ты видишь, что англичане вообще не понимают, где Сербия и где он. Они не понимают, почему они должны вступать в войну из-за Сербии. Потому что в отличие от Франции, которая была юридически военным союзником и была обязана по военному договору вступить в войну, если Россия подвергается нападению, то Англия такие обязательства на себя не брала. Поэтому первое время англичане воспринимали вопрос с Сербией, как Россия в данном случае воспринимала Конго. Сербия для среднестатистического английского гражданина была таким европейским Конго и ему было непонятно, почему он должен идти и за это умирать.
Опять же повторюсь, Агадирский кризис это была вторая репетиция Первой мировой войны и она могла, если бы события пошли как-то иначе, привести к мировому пожару. В связи с этим, я оговорюсь, потому что мне задавали этот вопрос. Я считаю, надуманной версию о том, что в 1914 году Григорий Распутин, будь он в Петербурге, мог предотвратить Первую мировую войну. Есть такая точка зрения, что чуть ли не английская разведка спровоцировала покушение на Распутина неадекватной женщины по имени Хиония Гусева. Которая пырнула его ножом, когда он приехал к себе домой в село Покровское в Сибирь откуда он был родом. И ранение Распутина не позволило ему оказать благотворное влияние на царя.
Как мы видим, даже если предположить (в чём кстати я не уверен), что Распутину удалось каким-то образом на царя повлиять и каким-то образом война не разразилась бы в 1914 году, то это только бы отсрочило появление такого кризиса, при котором война всё-таки началась. Ну убили бы какого-нибудь немецкого государственного деятеля в Эльзасе и Лотарингии, например, или француза какого-нибудь убили бы немцы в приграничной территории… произошло бы что-нибудь такое. Что стало бы спусковым крючком.
И ещё добавлю, раз мы заговорили о влиянии Распутина, не совсем понятно, что бы он мог царю насоветовать. Потому что царь тоже не хотел войны, царь её не объявлял. Он объявил только мобилизацию с целью защитить свою союзницу, надеясь, что мобилизация продемонстрирует его решительность и образумит потенциального противника. Но мобилизация сработала как раз абсолютно иным образом, потому что Германия уже настроилась на войну и воспользовалась этой мобилизацией, как поводом, чтобы объявить Россию агрессором.
Что в данной ситуации мог бы сделать Распутин – непонятно. Посоветовать не объявлять мобилизацию, но тогда бы Николай выглядел бы царём-тряпкой, который сдаёт своих единоверцев на Балканах и не ведёт державную политику, которую в тот момент поддерживало подавляющее большинство населения. Тем более, что один раз вот этот ресурс не защитить единоверцев Николай уже использовал во время Боснийского кризиса. Так что, к чему могло бы привести вмешательство Распутина – непонятно.
Возвращаясь к противоречиям и таким узловым точкам кризисов в предвоенное время, необходимо ещё рассказать об активности Германии в Турции. Дело в том, что в 1898 году Вильгельм II лично (опять же лично, он всюду разъезжал лично) приехал в Турцию и объявил уже турецкому султану, что он его лучший друг. В результате этой дружбы, Германия получила возможность постройки железной дороги Берлин-Багдад. Багдад, это Ирак, в то время территория Османской империи, как и Кувейт. Железная дорога – это артерия, которая буквально оживляла всю окружающую среду. Турция — это архаичная страна в тот момент и железная дорога, которая строится немцами, стала бы потрясающим толком к модернизации. То есть Германия этим решением молниеносно ставит под экономический контроль огромные турецкие территории. Это и грандиозный рынок сбыта, но помимо этого есть ещё один момент – это самый короткий и дешёвый транспортный путь от Европы до Персидского залива. Но самое главное – на этих территориях в 1902 году находят нефть.
Д.Ю. Они уже тогда понимали, что это такое, да?
Егор Яковлев. Да. Постепенно это понимание приходило. К 1914 году уже всё было понятно. Английский флот постепенно отказывался от угля и переходил на мазут.
Что касается немцев. Они получают в 1912 году право от султана на разработку нефти в полосе – 20 километров слева от дороги и 20 километров справа от дороги. Англичане негодуют. Англичане в это время захватывают Кувейт, не давая этой дороге дойти до Персидского залива. Немцы понимают, что ситуация назревает серьёзная, они пытаются с англичанами договориться о том, что давайте строить эту дорогу совместно, пытаются разделить опять же сферы влияния. Но англичанам кажется, что немцы захватили слишком большой кусок. Эта дорога в результате так и не была достроена. Это был одним из серьёзных экономических и политических узлов, которые тоже в свою очередь повлияли на принятие Англией решения о вступлении в войну.
То есть мы видим, что завязались такие мощнейшие противоречия, которые без войны разрешить их было просто невозможно. Кроме того, это была прямая угроза Standard Oil и Royal Dutch Shell – двум крупнейшим нефтяным компаниям на тот момент, потому что вроде как они уже весь мир поделили и тут появляется возможность создания третьей, национальной немецкой компании, которая будет разрабатывать месторождения Ирака. Естественно, что это грозило потерей прибыли, причём, эта нефть доставлялась бы в Европу гораздо быстрее по этой железной дороге. То есть у немцев в результате Первой мировой войны буквально изо рта вытащили такой лакомый кусок.
Вот такие мощнейшие противоречия.
Д.Ю. Ну в общем, ключевое – всё из-за бабла. Для зарабатывания бабла (я бы даже не назвал это зарабатыванием, это тупо наживание) все готовы вообще на что угодно. Малейшие поползновения со стороны хотя бы предполагаемого противника вызывает абсолютно адекватные действия – мы сильнее, получите по голове. И вот эта толкотня вокруг ресурсов, колоний и в конечном счёте – бабла, рано или поздно заканчивается войной.
Егор Яковлев. Совершенно верно. Ни убавить, ни прибавить.
Д.Ю. Выглядит как какое-то нечеловеческое кубло. Под все рассказы о европейской культуре, политики, ещё чего-то там… Но вот мне вначале это понравилось, что основные игроки это вот эти, а тут есть ещё на периферии Россия, каковая не являлась ни основным игроком, ни основным благополучателем, вообще никем не являлась…
Егор Яковлев. Нет, ну смотря с какой стороны смотреть. Россия занимала 4-6 место по разным показателям, но дискурс ура-патриотов, которые говорят, что Россия выбивалась в мировые лидеры, это к сожалению, крайне недостоверная пропаганда.
Д.Ю. Я не специалист в экономике, но вот ты начал зачитывать про уголь и мне как профану совершенно понятно, что уголь его копают для чего-то, наверное, чтобы на нём ездили пароходы, паровозы…
Егор Яковлев. Это главный двигатель транспорта на тот момент.
Д.Ю. Да. И домны, чтобы раскочегарить и плавить чугун, сталь и всякое такое. Раз вы его столько копаете, наверное, вы столько его и потребляете, ну что-то кому-то продают, наверное. Но вот такие гигантские количества, а если у нас какие-то доли процента, то даже не смешно, сколько всего можно было выплавить у нас… Как-то драматически меньше получается.
Егор Яковлев. Россия была на первом месте по добыче нефти на тот момент, благодаря бакинским промыслам, но значительная доля, примерно 43% принадлежала иностранному капиталу и в частности Ротшильдам, о которых я рассказывал.
Это отдельная интересная история, я расскажу. Значительной частью бакинских нефтепромыслов владели Ротшильды. В какой-то момент у них возник кризис, потому что они нефти добывали много, но непонятно было, как её сбывать. И им на выручку пришёл как раз основатель компании Shell Сэмюэль Маркус (Samuel Marcus). Shell – это ракушка. Его отец владел магазином экзотических товаров, там в частности продавалась ракушка, и вот в память о своём детстве, Сэмюэль Маркус (будущий мэр Лондона, кстати) назвал так свою компанию.
Весь европейский рынок нефти к тому моменту находился под Standard Oil, под Рокфеллерами. А вот азиатский рынок был свободен. Но плавать из Европы в Азию было опять же очень далеко, поэтому все нефтяные компании хотели проводить танкеры через Суэцкий канал, но англичане им не давали, потому что боялись за безопасность. И вот как раз конструкция танкеров Сэмюэля Маркуса обеспечила такую безопасность, при которой Ротшильдам продавить пропуск своих танкеров через Суэцкий канал. И в результате наша бакинская нефть стала попадать в Индию кратчайшим путём.
А в последствии, в процессе конкуренции со Standard Oil произошло объединение компании Shell с компанией Royal Dutch, которая очень удачно и эффективно занималась разведкой нефтяных месторождений. И Маркус уступил своё место, он стал заниматься политикой, как я уже сказал, в результате получил пост мэра Лондона, а компанию возглавил голландский предприниматель Генри Детердинг. Очень интересный персонаж. В 1912 году он выкупил у Ротшильдов их долю и Royal Dutch Shell стала единоличной владельцем этой части бакинских промыслов. Там были и другие нефтяные магнаты: там были Монташевы, а основные, которые питали русский рынок это были братья Нобели.
Д.Ю. Я тебе только хотел сказать, что когда-то я жил в Узбекистане, под городом Фергана, в 30 километрах от Ферганы. Такой кишлак там был Чимион и там нефтепромысел Чимион же назывался. Когда я принялся изучать тамошние нефтяные качалки, я с непередаваемым удивлением увидел, что они Нобеля, Альфреда. Это ж как вы далеко залезли – аж в Среднюю Азию. Из Швеции… капиталисты очень бодрые были…
Егор Яковлев. Нет, там другая история. Дело в том, что Нобель жил в Петербурге, его брат – в Стокгольме. А сам Нобель жил в Петербурге и был российским поданным, поэтому ему легко было это организовать, эта компания считалась российской.
Д.Ю. Я про расстояния – далеко лапы были запущены.
Егор Яковлев. Ну это-то да, конечно.
Так вот, Генри Детердинг страшно негодовал, когда проклятые большевики национализировали его нефтепромыслы. Он объявил крестовый поход против большевизма, он финансировал Белое движение…
Но он ещё был очень ушлый человек он ходил скупал акции бакинских нефтепромыслов у русских эмигрантов, голодающих там в Париже, в Берлине, надеясь, что в скором времени проклятая большевистская власть падёт и он наконец сможет вернуть себе своё состояние, когда он понял, что никак не получается, он начал энергично финансировать нацистскую партию. С большой симпатией относился к Адольфу Гитлеру и даже к концу жизни переехал жить в Германию, чем абсолютно шокировал британское правительство, которое даже всерьёз боялось перехода активов Royal Dutch Shell под контроль Германии. Но когда в 1937 году Детердинг скончался, оказалось, что Германия никак юридически не может их на себя перевести, хотя ему были в Германии устроены пышные похороны и вся нацистская пресса провозглашала Детердинга прогрессивным деятелем, защитником мира, человечности и цивилизации.
Вот такая интересная история, некий штрих. Мы в дальнейших передачах будем с Детердингом встречаться.
Д.Ю. Круто, что я могу сказать. Очень, очень познавательно.
Егор Яковлев. Да, на сегодня, пожалуй, всё.
Д.Ю. На мой взгляд, вот это – самое ключевое. Мне так кажется, что политические телодвижения – это проявления того, кто, как и где зарабатывает.
Егор Яковлев. Всё одно с другим переплетается, поскольку идеологии накладываются на экономику, пересекаются с ней, бывает так, что экономика противоречит идеологии, а бывает – наоборот.
Д.Ю. Ну и замечательные откровения, по поводу того, что надо грабить других, чтобы свои нищие не бунтовали и изложенная вкратце программа – это же всё вокруг нас теперь и вокруг наших дорогих ресурсов.
Егор Яковлев. Так и есть.
Новости
VIP
