Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Егор, добрый день.
Егор Яковлев. Добрый.
Д.Ю. Что сегодня?
Егор Яковлев. Как и обещали, сегодня сделаем небольшой “spin-off” от нашего цикла, посвященный проблеме затопления части Черноморского флота в Цемесской бухте Новороссийска.
Д.Ю. Один исторически сведущий товарищ мне как-то раз сказал, что в случае угрозы в России всегда перво-наперво топят флот, а потом сжигают архивы. Шутил?
Егор Яковлев. Скажем так, в России всегда существовала традиция, которую можно обозначить тремя словами: не доставайся врагу. Например, мы никогда не осуждали, наоборот, считали проявлением высокой доблести, затопление крейсера “Варяг” и канонерки “Кореец” во время Русско-Японской войны. И это далеко не единственный пример, когда корабли затапливались намеренно доля того, чтобы они не доставались врагу. Потому, что понятно, если они врагу достанутся, они будут использованы против нас. И то же самое касалось продовольствия, вооружения. И, в общем, это характерно для многих армий, в том числе и для Российской. Символом такого отношения к борьбе против оккупантов является, например, пожар Москвы в 1812 году.
Поэтому, прежде, чем мы начнем говорить о конкретных обстоятельствах затопления части Черноморского флота, я бы обозначил эту традицию, которая является одновременно и военной, и народной. Но нас часто пытаются убедить как раз в том, что затопление и Черноморского флота, и некоторые документы, указывающие на возможность затопления флота Балтийского, это были действия, предпринятые большевиками по тайным договоренностям с немцами. А в последнее время, когда было доказано, что таких договоренностей с немцами не было, достаточно просто почитать статьи Брестского мира, появились суждения, что такие тайные договоренности были не с немцами, а с англичанами. Ну, или с американскими банкирами. С целью разрушить обороноспособность Российского государства, как говорят такие публицисты. Но все это не имеет отношения к реальной политической и военной ситуации эпохи. И я предлагаю просто погрузиться в материал, чтобы понять мотивацию действий Советского руководства, и вообще ту тяжелейшую ситуацию, в которой они оказались в 1918 году.
Д.Ю. Еще разок тебя перебью, извини. После предыдущего ролика про мятеж эсеров, немедленно посмотрел фильм “Шестое июля”. Всем, кто не посмотрел, настоятельнейшим образом рекомендую. Отличное кино. И события. Мое почтение, ловко делали. Очень.
Егор Яковлев. Конечно. Алла Демидова в роли Марии Спиридоновой просто превосходна.
Д.Ю. Итак.
Егор Яковлев. События затопления, это немного пораньше. Все предшествующие события... Но они тесно связаны. Там есть и эсеры в качестве действующих лиц. И причиной этих событий был в значительной степени Брестский мир. Напомню, что статьи Брестского договора о флотах вообще ничего не говорили. Советское руководство, подписывая этот тяжелый, похабный мир, все-таки надеялось, что немцы довольствуются теми статьями, которые большевики все-таки подписали. Но немцы не довольствовались. И понимая, что Красная армия не создана, а старая армия фактически разрушена, попытались забрать все, до чего они могут дотянуться. То есть, присвоить себе все военное имущество и все вообще ресурсы, в первую очередь продовольственные, до которых немецкая армия могла дотянуться. Невзирая на то, что формально Брестский мир им этого не позволял.
Егор Яковлев. Немцев в первую очередь интересовал юг России. Потому, что это самая богатая с точки зрения ресурсов территория. А также те точки, которые с точки зрения геополитики выгодно контролировать любой армии. В первую очередь это побережье Черного и Азовского морей. И немцы начали наступление, которое выходило далеко за рамки Брестского договора, они в мае 1918 года заняли Ростов-на-Дону. Действуя уже, в каком-то смысле, в союзе или, во всяком случае, координируя свои действия с донскими казаками Краснова. Об этом мы подробно в следующий раз поговорим. И приступили к оккупации Крыма.
Интересно, что украинские националисты, которые в это время воцарились в Киеве, на немецких же штыках, они попытались вести свою игру, пытаясь себя позиционировать, как независимое государство. Поэтому отдельные силы во главе с украинским полковником Болбочаном двинулись занимать Крым. Им была поставлена задача занять Крым раньше, чем это сделают немцы. В частности были планы и на Черноморский флот. Смысл в том, чтобы захватить все это имущество, поднять на нем украинские флаги, и когда придут немцы, сказать: “Це наше”.
Красные части, которые обороняли Крым, были чрезвычайно слабыми. В конце концов, последним рубежом обороны стали собственно корабли Черноморского флота и береговые батареи. Но было понятно, что если немцы ударят, скорее всего, сопротивляться будет невозможно. Долго во всяком случае. Потому, что немцы были хорошо снабжены вооружениями, артиллерией. У них была более дисциплинированная, более морально мотивированная армия, хороший уровень руководства. В Красных войсках в это время был разброд и шатание. И вот перед Черноморским флотом встает вопрос: “Что делать, как себя вести?”
В этот момент возникает предложение заново избрать командующим Черноморского флота контр-адмирала Саблина, кадрового морского офицера, авторитет которого среди матросов был достаточно высок. Саблина призывают, и начинается обсуждение. Саблин ведет себя достаточно странно. Потому, что он начинает продвигать позицию не принимать боя, при этом не уходить. А уйти суда могут, у них есть куда уйти. С трудом конечно, но можно уйти в Новороссийск. У Новороссийска есть много недостатков, абсолютно не подготовлен, как база флота. Но, тем не менее, это место, куда можно уйти. И Саблин занимает третью позицию. Это поднять украинские флаги на Черноморском флоте, объявить суда собственностью независимой Украинской державы, которую немцы признают. Соответственно, таким образом попытаться с немцами договориться, что немцы это не захватят. Ну, откровенно наивное, на мой взгляд, желание. Саблину удалось найти некоторую социальную базу для продвижения своих идей, манипулируя националистическими чувствами некоторых моряков, которые стали идентифицировать себя как украинцы. Но массового доверия он не завоевал и, в конце концов, его точка зрения не возобладала. Хотя потом он и в Новороссийске ее начнет продвигать.
Так вот. Первыми в Крым успели украинцы. Болбочан занимает Крым. И когда приходят немцы, он им заявляет: “Крым наш”. Надо сказать, что немцы, когда им было надо, они очень четко представляли, где находится граница. А когда им было не надо, они говорили: “Так мы не знаем, где граница. Непонятно, где граница с Украиной. Поэтому мы действуем по наитию”. Так они объясняли, почему они заняли Ростов, Таганрог. Они говорили: “Так, а где у вас граница с Украиной? Мы считаем, что действуем в рамках Брестского договора”. И не обращали внимания на большевиков, на их протесты. При этом большевикам они говорили, что не знают, где граница, а украинцам совершенно четко сказали: “Какая Украина? Никакая Крым не Украина. Вы интернированы, как лица, находящиеся на территории другого государства. И под конвоем мы вас отсюда выдворяем”. Вот так бесславно силы полковника Болбочана немцами, во главе с генералом Кошем, были выдворены из Крыма. И стало понятно, что весь Черноморский флот, если он немедленно не покинет Севастопольскую гавань, перейдет в собственность кайзеровской армии.
Действительно, немцам удалось захватить трофеи. Семь линкоров, три крейсера, двенадцать эсминцев, пятнадцать подводных лодок, пять плавучих баз, три румынских вспомогательных крейсера, несколько торговых судов, учебных кораблей, минных заградителей, гидроаэропланов. И множество мелких судов.
Д.Ю. Обалдеть.
Егор Яковлев. То есть, это были очень серьезные потери.
Д.Ю. А почему они не ушли, чувствуя приближение немцев.
Егор Яковлев. Не захотели.
Д.Ю. Однако.
Егор Яковлев. Я объясню. Уход из Севастополя, это означает продолжение войны. А мотивации для продолжения войны у многих не было. К тому же уход из Севастополя, это значит из-за большевиков, за Советы. А за Советы были далеко не все. Тем не менее, значительной части флота удалось уйти. Это такой уже элемент Гражданской войны. Ушло два новых линкора, шестнадцать эсминцев и миноносцев, два посыльных судна, десять сторожевых катеров, тридцать пароходов и транспортов.
Д.Ю. Тоже прилично.
Егор Яковлев. Да. На них находилось сто офицеров и три с половиной тысячи матросов. Должен отметить, что в данном случае эти военнослужащие выполнили приказ Совета народных комиссаров. Точнее, наркомата по морским делам, который предписал уйти из Севастополя в Новороссийск. То есть, в данном случае большевистское правительство в Москве не было абсолютно нацелено на то, чтобы отдавать немцам флот. И предписало...
Д.Ю. Не смотря на то, что это продолжение войны.
Егор Яковлев. Большевистское правительство исходило из того, что существует Брестский договор, согласно которому Крым не может быть оккупирован, территории России не должны быть оккупированы. Все, мы четко описали, какие территории становятся независимыми, прописали размеры контрибуций, которые Советская Россия выплачивает Германии. Ни о каких оккупациях речи не идет. В данном случае, это нарушение Брестского договора и мы что хотим, то и делаем на своей территории. Вот наш флот, мы ему приказали уйти, он ушел. И Ленин четко предписывал Иоффе, советскому дипломату, который в это время находился в Берлине, полпреду, оспаривать действия, требовать от немцев, чтобы они выводили свои войска. Но немцы, естественно, плевали. Они, пользуясь слабостью Советской России, делали то, что хотели и могли.
Еще раз подтвердим, что в абсолютном соответствии с Московской политикой, политикой Совнаркома, эти суда покинули Севастополь и укрылись в Новороссийске. Но настроение на судах было чрезвычайно упадническое, чрезвычайно тяжелое. Потому, что было понятно, что если немцы надавят, если немцы пойдут брать Новороссийск, то они его возьмут. Во-первых, повторюсь, Новороссийск не был приспособлен к стоянке большого флота. Во-вторых, были проблемы с вооружением, с патронами. И, конечно, четкого представления, как оказывать сопротивление немцам, если они рванут, абсолютно не было. Многие матросы разуверились в борьбе и были готовы в принципе покинуть флот, разойтись по домам. Впоследствии это и случится.
Тогда у Советского правительства возник план, как решить этот вопрос дипломатическими методами. Германия потребовала немедленно суда вернуть в Севастополь. Мотивировала оно это так: “Идет война, и это ваше военное имущество временно переходит в ведение Германии. Германия будет использовать его для военных нужд. Вы сторона невоюющая, вам это не нужно”. Такая циничная формулировка. Большевики ответили: “Да, мы сторона невоюющая, но это не значит, что мы вам должны свою собственность передавать, поскольку у нас Брестский договор. Мы можем просто гарантировать, что эти суда не могут быть использованы против вас тем, что мы их разоружим. Но разоружим мы их сами, в Новороссийске”. И создалась почва для переговоров. Аргументы были достаточно сильные. Стратегия Ленина и Чичерина в этот момент заключалась в том, чтобы заболтать эту ситуацию. По большому счету, возможно, это бы и удалось, но произошли события, которые очень серьезно ослабили позиции Советских дипломатов.
Это был, так называемый, “Красный десант” на Таганрог. Сейчас существует хутор с таким названием, назван в честь этого “Красного десанта”. Что это такое? Дело в том, что Таганрог к этому моменту тоже был захвачен немецкими войсками. Защитники Таганрога эвакуировались в город Ейск, тоже на побережье Азовского моря. И там, в Ейске, стала зреть идея, так называемого Красного десанта, который бы отбил Таганрог у немцев.
Д.Ю. А зачем он был нужен?
Егор Яковлев. Зачем был нужен Таганрог? Ну, он же был захвачен немцами. Соответственно, таганрожцы эвакуировались в Ейск, собрались там. Там было очень сильны левые эсеры, кстати. Как раз тогда в левоэсеровской массе активно муссировался вопрос о том, что большевики ведут неверную политику. Вот они Брестский мир заключили, а толку никакого нет, немцы все оккупируют. Надо поднимать повстанческую войну. И вот один из элементов этой повстанческой войны, это удар по Таганрогу. Высадим десант красноармейский в Таганроге. Там же поднимется восстание пролетариата. А самое главное, красноармейские части отступали, но отступали на том берегу, они закрепились в городе Батайск. Командовал этими войсками Сорокин, красный командир, с которым мы встречались, когда Корнилов пытался взять Екатеринодар. Сорокин был одним из командующих обороной Екатеринодара.
Так вот. Была идея о том, что поскольку Сорокин сдерживает основные немецкие силы, пытающиеся продвинуться далее, то оборонять Таганрог немцы не смогут, десант окажется неожиданным, и немцев выбьют оттуда. Я думаю излишне говорить, что в Москве про это ничего не знали. И был прямой приказ Ленина не выводить суда из Ейска. То есть, они должны были там стоять, суда Азовской военной флотилии, которая, видимо, была ранее сформирована в Севастополе и в этот момент оказалась там. Но местные горячие головы, которые склонялись, видимо, к левоэсеровским воззрениям, они предположили, что десант будет успешным. Вряд ли ему что-то может помешать. Возглавлял этот десант красный командир Сигизмунд Клово, который испытывал левоэсеровские симпатии. Это десант действительно высадился на побережье Таганрога. Но оказалось, что расчеты красных командиров, которые его планировали, были совершенно неверными. Дрогнули силы Сорокина под Батайском, немцы перебросили свои войска и этот десант уничтожили. Захватили в плен более двух с половиной тысяч человек. Общая численность бойцов оценивается по-разному, но средняя цифра, это восемь тысяч.
Расстреливали прямо на побережье. Более двух с половиной тысяч захватили в плен и учинили над ними страшную расправу. Их всех убили. Среди них было около семидесяти женщин. Их насиловали, издевались над ними, частично загнали в воду и утопили. Эти события стали даже предметом обсуждения в немецком Рейхстаге, где социал-демократы попросили объяснить, что там происходит. Немцы на это ответили также, как они будут отвечать во времена Великой Отечественной войны. Они сказали, что: “Здесь мы имели дело с какими-то бандами. С Москвой же у нас Брестский мир. Значит, на нас напала банда. А к банде нельзя относиться, как к военнопленным. Они вывели себя из правового поля своими действиями. Соответственно, наши действия были законными”. Это была страшная расправа. Массовое уничтожение огромных масс народа. Притом, что немцы сами нарушали условия Брестского мира и находились на чужой земле. Их присутствие на ней не утверждалось никакими международными договорами. По сути, это конечно было международное преступление. И, к сожалению, оно мало известно. Сейчас об этом практически никто не вспомнит. Можно обсуждать, что это была авантюра и так далее, но какая-то логика в этих военных действиях была. Нельзя сказать, что на сто процентов десант был обречен на провал.
Но, так или иначе, немцы демонстрируют двойные стандарты. Когда ставится вопрос об уничтожении военнопленных, они говорят: “Это никакие не военнопленные, это бандиты какие-то, разбойники”. Когда ставится вопрос о Черноморском флоте, который стоит в Новороссийске, немцы говорят: “Послушайте, мы не можем быть уверены в том, что Черноморский флот не будет действовать против нас. Нам нужно его забрать. Раз эти бандиты на нас напали, мы не можем быть уверены, что ваш Черноморский флот в Новороссийске не окажется в руках таких же бандитов, которые на нас нападут. Поэтому нам срочно нужно его забрать. Если у вас там реально есть какая-то власть, отдавайте его. Иначе мы сами пойдем брать Новороссийск”. И Ленин оказывается в очень тяжелом положении.
Д.Ю. Молодцы эсеры.
Егор Яковлев. Тут надо еще понимать, что ситуация оценивалась очень по-разному в разных географических точках. Из Москвы она виделась одним образом. А там, где реально произошла оккупация, и где немцы уже бесчинствуют, грабят, убивают, а немцы себя не сдерживали, это выглядело совсем по-другому. И чисто эмоционально можно понять тех людей, которые пошли освобождать Таганрог. Потому, что это был их родной город, их родная земля. Сюда пришли не белые. Казаки там конечно уже помогали немцам. Но это был иноземный захватчик, который сразу же организовал безудержный грабеж и насилие. Поэтому чисто эмоционально “Красный десант” под Таганрогом объяснить можно. Люди хотели освободить свою землю. И требовать, чтобы простой рабочий или матрос возвысился до понимания политических реалий, достаточно сложно.
Еще действительно вы правы в том, что большевики в этот момент еще не воспринимались как однозначная власть. Левые эсеры, не смотря на то, что они ушли из Совнаркома, воспринимались как полноправная, ну, не правящая партия, но партия, встроенная в государственный фундамент Советов. То, что одна из партий высказывает точку зрения, отличную от Совнаркома, часть людей воодушевляла. Они думали, что сейчас вот они пойдут за левыми эсерами, а дальше левые эсеры победят в Советах и станут правящей партией. Есть исследователи, которые предполагают, что как раз те левые эсеры, которые поощряли эти события, они уже держали в голове, что они приведут к разрыву Брестского мира. Но Ленин был непробиваем. Ленин считал, что Брестский мир нужно сохранить любой ценой и действовать против немцев исключительно на идеологическом фронте, разлагая их изнутри. А здесь, внутри страны, нужно осуществлять социалистическое переустройство, которое своим примером разнесет немецкую империю.
Но, в общем, после этого десанта ситуация дипломатическая ухудшилась. И вопрос встал ребром: “Что делать? Уничтожать флот или отдавать его немцам?” Ленин говорит немцам, что флот отдадут. И тайно посылает в Новороссийск двух своих эмиссаров. Матроса Вахрамеева, который является крупным большевиком, деятелем Центробалта. Уполномоченным, в данном случае, наркомата морских сил. И Глебова-Авилова. И вот эти два эмиссара везут приказ Ленина: “Флот тайно утопить”. Ну, мысль такая, Ленин немцам сказал, что флот отдадут, потом его утопят, Ленин скажет, что это самоуправство местных.
Д.Ю. Бандиты, все, как вы говорили.
Егор Яковлев. Совершенно верно, логика была такая. Он, в конце концов, так и скажет: “Что мы могли поделать? Вы же говорили бандиты, вот они все затопили. А так бы мы отдали, конечно”. Но большая проблема Вахрамеева и Глебова-Авилова заключалась в том, что на местах не было единства в желании утопить флот. Существовало три позиции. Первая позиция, это вернуть флот немцам. Только бы не было войны, грубо говоря, давайте отдадим. Эта позиция была, и у нее были влиятельные сторонники, которые часть флота уведут в итоге. Была позиция, которую опять продвигал Саблин, странная очень логика: “А давайте мы поднимем украинские флаги и нас не тронут”. Была позиция немедленно затопить. И была еще позиция не топить, а ждать, пока придут немцы, принять бой. И когда уже не будет никакого шанса на спасение, тогда затопить. Вот четыре позиции. Понятно, что, грубо говоря, четвертая часть матросов стояла за немедленное затопление.
Но все эти позиции с точки зрения центра были уязвимы. То есть, понятно, что отдавать флот немцам нельзя, это категорическая позиция Ленина, официально озвученная в кругах партийных товарищей. Поднимать украинские флаги, это тоже отдать немцам флот, но под другим соусом. Принять бой. Ну, было понятно, что те, кто стоят за сдачу, они сразу же разбегутся при подходе немцев. И там сил просто не остается для того, чтобы противостоять методичной немецкой машине. То есть, по всему было видно, что сопротивление будет обречено на провал. Ну, у него есть еще издержки. Можно сколько угодно говорить, что “мы уничтожим флот в последний момент”, но можно просто не успеть этого сделать. Это нужно делать заблаговременно.
Я сейчас немножко отскочу. Про Балтийский флот. Мы недавно с Кириллом Борисовичем Назаренко, замечательный специалистом по флоту, который недавно выпустил интересную книгу про Балтийский флот в революции, разбирали историю с адмиралом Щастным. Не приходилось посмотреть? Вот. Напомню зрителям, что там тоже было распоряжение Троцкого, которое подразумевало уничтожение флота в последний момент. Но оно подразумевало уничтожение флота тогда, когда уже никаких других возможностей не будет. Некоторые публицисты сейчас спекулируют на том, что якобы Троцкий приказал уничтожить флот. Это не так. Он приказал его уничтожить в том случае, если начнется наступление немецких войск на Петроград и не останется иного шанса.
А для флота в Новороссийске, как мы видим, иного шанса уже и не оставалось. То есть, уничтожение флота было самым разумным. Но было очень много горячих голов, которые с этим не соглашались. В какой-то момент возникла даже угроза жизни Вахрамеева и Глебова-Авилова. Они жили в поезде, под охраной сил, которые прибыли вместе с ними. И там были попытки матросов разобраться, что: “Это какие-то предатели тут приезжают, подговаривают нас утопить флот. А немцев пока еще нет”. Но что сделали Вахрамеев и Глебов-Авилов, они сумели разгрузить флот от ненадежной массы. Которая стояла за то, чтобы не сопротивляться, немцам все отдать. Они объявили, что матросы могут увольняться домой и им будет выплачено жалованье вперед за несколько месяцев. Там куча народу ушло. Таким образом, балласт скинули. Но все равно остались те, кто стоял за уход в Севастополь. Видимо те, кто не хотели оставаться с большевиками ни при каких условиях. И в итоге Глебов-Авилов и Вахрамеев вынуждены были фактически из Новороссийска бежать, якобы для доклада Ленину. Потому, что существовала реальная угроза, что их там просто посадят на штыки.
Ленину это все конечно не понравилось ужасно. Но единственное, что он мог в данном случае сделать, это послать другого эмиссара. Он послал Федора Федоровича Раскольникова. Ильина-Раскольникова, такого известного флотского деятеля, и, одновременно, большевика. Большевиком Раскольников стал давно. Он на самом деле Ильин, но Раскольников, это его псевдоним, взятый в честь известного литературного персонажа. Раскольников был большевиком, если мне не изменяет память, с 1910 года. И с началом Первой мировой войны он поступил в отдельные гардемаринские классы, которые готовили кадровых офицеров. Сначала он стал мичманом. Его часто называют мичман Раскольников. Но к этому моменту он был уже лейтенантом. Это был такой достаточно уникальный персонаж, который стал кадровым офицером после того, как вступил в партию большевиков. Это был выдающийся митинговый оратор, который хорошо умел общаться с матросской массой. И он должен был сделать то, с чем не справились предшествующие два персонажа.
Он выехал в Новороссийск, по дороге заехал в Царицын. Имел там встречу со Сталиным. Данные об этой встрече говорят нам, что Сталин в этот момент тоже был сторонником затопления флота. Никаких разногласий тут между Лениным и Сталиным не было. И Раскольников действительно сумел то, что не удалось Вахрамееву и Глебову-Авилову. Он прибыл в Новороссийск и сумел найти общий язык, используя аргументы, объясняя, что немцы наверняка уничтожат флот, но вместе с этим будут огромные жертвы. Вот, необходимо флот затопить.
Но чего Раскольников не смог, он не смог воспрепятствовать уходу части судов. Потому, что часть судов все-таки в Севастополь ушла. Итак, как же это происходило. Главным лидером тех матросов и офицеров, которые стремились к уходу в Севастополь, стал временный командующий флотом Тихменев. Капитан первого ранга, он находился на линкоре “Воля”. Он вывел суда, которые ушли в Севастополь. Когда они уходили, это произошло 17 июня, как пишет очевидец: “При нескрываемом озлоблении оставшихся в Новороссийске, как команд, так и всего населения”. Население восприняло это как позор, конечно. На передней мачте эсминца “Керчь”, который сохранял наибольшую боеспособность, с него команда не ушла, им командовал старший лейтенант Кукель. Который сумел сохранить свою команду в полном составе, и она была полностью сторонницей затопления флота. Они подняли сигнал судам, идущим в Севастополь: “Позор изменникам России”.
И когда эта эскадра, ушедшая из Новороссийска, в Севастополь пришла, немцы сделали с ней то, что, в общем-то, и ожидалось. На судах были подняты немецкие военно-морские флаги, команды были взяты в плен, объявлены военнопленными и суда перешли в собственность Германии. Всего в Новороссийске осталось пятнадцать кораблей.
Д.Ю. Ну, то есть, подарили немцам боевые корабли.
Егор Яковлев. Практически подарили, да. Всего в Новороссийске осталось пятнадцать кораблей, которые 18 июня, как раз в Цемесской бухте расстрелял эсминец “Керчь”. Миноносцы уходили под воду, перед этим были подняты на мачтах сигналы: “Погибаю, но не сдаюсь”. То есть, тот самый знаменитый...
Д.Ю. То есть, они их не просто топили, там кингстоны открыть, а просто стреляли и в негодность приводили, да?
Егор Яковлев. Да. В машинные отделения каждого корабля еще были заложены взрывные патроны. Поэтому эскадра была уничтожена полностью.
Д.Ю. То есть, это они, видимо, осознавали, что немцы могут их поднять и опять в строй?
Егор Яковлев. Да. Теоретически, да. 18 июня была не затоплена только “Керчь”. Ее затопили на следующий день у Кадошского маяка, около города Туапсе. Перед этим “Керчь”, которой, я напомню, командовал Кукель, отправила радиограмму, что все оставшиеся корабли уничтожены. Текст этой радиограммы имеет смысл зачитать.
Всем! Всем! Всем! Погиб, уничтожив часть судов Черноморского флота, которые предпочли гибель позорной сдаче Германии. Эскадренный миноносец “Керчь”.
Эта радиограмма была напечатана во всех газетах юга России и стала символом несгибаемости русского флота перед лицом наступающего врага. И одним из символов революции и гражданской войны. Вот такая достаточно трагичная история, которая, безусловно, очень болезненно воспринималась и населением юга России, и вообще всей страны. Левые эсеры, напомню, винили за произошедшее исключительно большевиков и их неразумную политику. Но в данном случае беспристрастный взгляд говорит нам о том, что выхода особенно у обороняющихся не было. Еще раз напомню, такова была вековая военная традиция российских военных: “Не доставайся врагу”. Поэтому ничего постыдного в затоплении этих судов в Цемесской бухте нет. Наоборот, это предмет для гордости и именно так, как мы видим из радиограммы зачитанной мной, его и воспринимали те люди, которые и решились на эту величайшую жертву. А уход кораблей из Новороссийска в Севастополь они воспринимали как величайший позор. Величайший позор, не свойственный истории русского оружия.
Ну, и конечно, из того, о чем мы сегодня говорили, явственно следует, что большевики ни в коем случае не действовали как агенты кайзеровских спецслужб. Они топили флот не по приказу из Берлина, а наоборот, пытаясь противодействовать аннексионистским кайзеровским стремлениям. И пытаясь не отдать вооружение в руки оккупантов и захватчиков. Не знаю, стоит ли комментировать теорию о том, что это было сделано по договоренности с Англией. Это вообще лютый бред, находящийся за гранью любого исторического исследования. Все, что можно сегодня сделать, это вспомнить о тех трагических событиях и поблагодарить тех людей, которые сумели это сделать. Потому, что понятно, что чисто психологически им было очень тяжело на это решиться. Но война очень часто заставляет идти на жертвы. И в это время людей поддерживает только надежда, что эти жертвы сделаны ради будущей победы. В принципе, в данном случае, эта надежда сбылась.
Д.Ю. Мрачное происшествие. В который раз Владимир Ильич оказался умнее всех. Каким бы странным это кому ни показалось.
Егор Яковлев. Правота Ленина станет очевидной после ноябрьской революции в Германии. В данный момент мы видим, что ему скорее ставили в вину происходящее. Это очевидно, это известно, что выступление левых эсеров, оно и мотивировалось отчасти этими событиями. Даже в фильме “Шестое июля”, вначале, есть разговор между большевиком и левым эсером на V Съезде: “А кто утопил флот?” – “А что, лучше было немцам отдать?” Вот как раз об этих событиях там идет речь. Ставили, конечно, левые эсеры в вину это. Но предвиденье Ленина оказалось точным. То есть, продолжение войны для Германии и Брестский мир для России привели к тому, что Советская власть устояла. Революция победила. А Германия потерпела поражение и в войне, и там произошла революция. Вот в этом ленинский анализ оказался абсолютно точным.
Д.Ю. Что у нас следующее?
Егор Яковлев. Сначала необходимо рассказать про Гражданскую войну на Дону, мы сейчас краешком это затронули. Сорокин, Автономов, действия Краснова и так далее. Это такой интересный сюжет. Особенно любопытно взаимодействие между кайзеровскими войсками и красновцами, с одной стороны. А с другой стороны между красновцами и Добровольческой армией. Потому, что сложилась уникальная ситуация. Добровольческая армия была с Антантой, а красновцы были с немцами. И при этом Добровольческая армия и Краснов сотрудничали. То есть, таким образом, мы можем проследить, что Антанта, Деникин, Краснов и немцы, все вместе боролись против большевиков. Не смотря на то, что между собой они вели войну. Но через эти белогвардейские формирования, весь империалистический спектр составил латентную коалицию против правительства большевиков. Уникальная ситуация.
На эту тему, кстати, есть очень хорошее выступление Михаила Васильевича Фрунзе. Я его зачитывал в одной из программ. И там Фрунзе говорит: “Вот я читаю белогвардейские газеты. Мы часто слышим, что в Москве нет национального правительства, там русских нет. Но вот я читаю белогвардейские газеты, и там говорится, что большевикам скоро конец потому, что на Балтике очень хорошо действует английский флот, замечательно действует. И поддерживает еще эстонские войска, которые тоже отлично наступают. А также хорошо дела идут на севере потому, что там есть англо-американский контингент, который замечательно воюет против большевиков. А еще отлично идут дела у англичан в Средней Азии, превосходно просто. А французы уже оккупировали Черноморское побережье, хозяйничают в Одессе. Все прекрасно. И финны там бьют большевиков. Все замечательно, но возникает вопрос, где же здесь русские люди? А русские люди – это мы. Это и есть эти большевики, это мы. Потому, что основу нашего движения составляет русский трудовой народ. И это историческая правда. Об этом мы тоже поговорим.
И вот одна программа будет посвящена вот этому взаимодействию всех со всеми в империалистическом лагере против большевиков. Потом очень важно, я анонсировал “заговор послов”. Эти события тесно связаны с левоэсеровским мятежом, и вообще с положением большевиков. Потому, что, естественно, Антанта четко поставила на устранение Ленина. Там существуют разные теории, имела ли отношение Антанта к покушению Каплан на Ленина. Но если не прямо, то хотя бы идеологически, имела. Это можно считать доказанным фактом. Ну, и очень просят сделать зрители программу про расстрел царской семьи. И расстрел великих князей. Это наша ближайшая история. Я до конца этого года думаю дойти до прихода к власти адмирала Колчака.
Д.Ю. Отлично. Спасибо, Егор.
Егор Яковлев. Спасибо вам.
Д.Ю. С нетерпением ждем. А на сегодня все. До новых встреч.
Новости
VIP
