Все комментарии пользователя цитата

Закончилась история одного из самых рабочих, завидных и эффективных проектов в современной киноиндустрии — тандема Дмитрия «Гоблина» Пучкова и Сергея Иванова, именовавшего себя его продюсером. Ночью с воскресенья на понедельник Дмитрий опубликовал на oper.ru сухое и информативное объявление о том, что «Иванов С. С. больше не представляет его интересов», в качестве причин указав непредоставление финансовой отчетности «продюсером» и его отказ в упорядочении документации по работе с переводами Гоблина. Начало недели Дмитрий посвятил объезду партнеров-дистрибьюторов, а вчера вечером откровенно ответил на вопросы Сергея Бондарева для Kinobizon.ru о причинах раздора между ним и экс-продюсером и о своих планах, в которые, надеемся, нас поставят в курс уже на Кинорынке. История «тандема» закончилась. Впереди — кажется, новая и размеров побольше: отныне судьба Гоблина в руках самого Гоблина. >>

За сутки до этого, в воскресенье 18 ноября, Сергей опубликовал программное и крайне витиеватое обращение к своим читателям в фейсбуке, объясняя дискомфорт в работе с собой «серьезной болезнью сына последние лет шесть, если не больше», успокоив в финале радостным известием, что «мы с сыном стремительно идем на поправку». Ясности в отношениях между ним и Гоблином это не прибавило.

Между тем, в обращении Дмитрия «Гоблина» Пучкова было указано, что никакими правами на работы Гоблина Сергей Иванов не обладает. Последнему это, однако, не помешало зарегистрировать ООО «Гоблин Энтертормент» на свое имя (за неделя до публичного развода) и сделать себя гендиректором, пообещав на Зимнем Кинорынке представить «отчет о работе компании за 2012 год», содержание которого сейчас представляется крайне таинственным и загадочным. На какой информационный выхлоп сейчас рассчитывает Сергей Иванов после раздора такого уровня со своим давним (13 лет!) товарищем и партнером (2,5 года) такого уровня, как Дмитрия Пучков, — совершенно непонятно. Отчет о реальных заслугах Сергея Иванова перед кинотеатрами и дистрибьюторами?

Сергей Бондарев спросил об этом у самого Гоблина собственной персоной.

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: Как строились отношения Сергея и твои в бизнесе по переводу? Что было на тебе, что было делегировано ему, с каким объемом работ он справлялся, с каким не справлялся / тянул с отчетностью? Можешь детализировать?

ДМИТРИЙ ПУЧКОВ: Поскольку Сергей имел в моём бизнесе долю, я требовал, чтобы он трудился сообразно долевому участию — в том числе и работал с переводами. Добиться этого было крайне непросто, ибо с трудовой дисциплиной у него серьёзные трудности — коллеги не дадут соврать, начиная с опозданий куда угодно и заканчивая срывом любых сроков.

Моя задача — творческая часть, то есть перевод, реклама и пиар на сайте и в СМИ. Например, я делаю перевод и рассказываю об этом на сайте, выступаю в передачах на ТВ, даю интервью для прессы, а задача Сергея — помощь в работе над переводом и договорённости со студией звукозаписи. Естественно, мы всегда обсуждали и что мне говорить для СМИ, и как ему строить отношения со студиями.

Одна голова — хорошо, а две — лучше, ибо со стороны шероховатости и недочёты даже гениального текста видны лучше. Мои тексты гениальными не являются, поэтому работали над ними вместе. В общем-то, я всегда неплохо справлялся один, но с выходом на такую большую аудиторию требования к результатам своего труда у меня высокие, поэтому привлекал Сергея. Ну, помимо воспитательно-трудового аспекта.

В записи непременно принимали участие вдвоём. Я работаю у микрофона, Сергей возле пульта. Я наговорил фрагмент — расставили звук, послушали, обсудили. Если что-то получилось не так, если видно, что можно сделать лучше, понятнее, бодрее проинтонировать, наговоренное мной тут же мной переделывается. Получается не очень быстро, но быстро хорошо не сделаешь.

С объёмами Сергей справлялся, один релиз в месяц — не проблема. Но хамством и высокомерием выматывал нервы всем, кто работал рядом. Всё, что требую я, делалось в последнюю минуту. Всё, что требуют другие, делается когда-нибудь потом или не делается вообще. Например, на этой неделе я узнал, что за работу на студии не заплачено ещё с прошедшей зимы. Что кроме разгильдяйства мешало — понимать отказываюсь.

Само собой, все задолженности я в ближайшие дни закрою. С деньгами никаких проблем нет, проблемы с выполнением обязательств. Но благодаря Сергею в глазах коллег я выгляжу вот так. Они свою работу выполняют качественно и в срок, а Сергей — «как карта ляжет».

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: Что из последних инициатив под брендом «Гоблин» было чьей? Кому принадлежали какие идеи? Как принимались ключевые решения?

ДМИТРИЙ ПУЧКОВ: Всё, что делается мной, делается исключительно по моей инициативе. Мне нравится писать тексты и книги, нравится переводить фильмы, делать компьютерные игры, снимать ролики, фотографировать. Мне много чего нравится и я много чего умею, особенно за деньги. Сергей участвовал практически во всех моих начинаниях как администратор: например, вёл документацию по разработке компьютерных игр, для которых я сочинял сюжеты и диалоги. Вёл документацию с телевидением, когда я переводил мультфильмы и сериалы. Предложения о работе поступают лично мне и решения о том, чем и как мне заниматься, принимаю лично я.

Много лет я занят своим сайтом oper.ru, на котором основана львиная доля моей популярности, где пишу заметки и делаю ролики. На Сергее, к примеру, лежала ответственность за рекламу на сайте, которая не появлялась там годами, если не десятилетиями. Сайт — основная рекламная площадка спецпоказов, то есть реклама мной меня самого. С этим проблем у Сергея не возникало, рекламу самого себя я вешал постоянно.

Идея переводить фильмы — моя. Фильмы я перевожу с 1995 года, Сергей тогда учился в школе. Чтобы уговорить Сергея заняться переводами фильмов понадобилось лет семь, а заниматься этим он начал только с 2009 года.

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: По какой схеме вы работали последний год, месяцы? Как делилась между вами выручка? В чем принимал участие Сергей?

ДМИТРИЙ ПУЧКОВ: Работали всегда одинаково. Когда я взял Сергея на работу в свой готовый бизнес (было это почти 14 лет назад), я сразу дал ему долю. Было ему тогда 19 лет, делать он мало что умел, но зато обладал неплохим мозгом и энергией. Он был вхож в мою семью, отношения у нас были дружеские и долю он получал со всего — в том числе с того, к чему никакого отношения не имел. Но серьёзные проблемы были изначально. Я по натуре работоголик, работаю всё время, когда не сплю. Когда мне интересно, могу работать ещё больше. Ну а Сергей быстро вспыхивает, и так же быстро гаснет. Усидчивостью не обладает. Не может ни составить план работы, ни следовать составленному плану. При малых объёмах работ это не мешает, но при серьёзных объёмах — уже откровенно вредит.

Собственно, доли со спецпоказов делились точно так же, как с других проектов. Это направление изначально было выделено Сергею, а Сергей ввиду несобранности оказался неспособен вести отчётность. Естественно, это порождало серьёзные конфликты. Заставить его что-нибудь сделать можно ровно одним способом: отказаться работать самому и сказать, что я ничего не буду делать до тех пор, пока не будет сделано то, что я требую сделать. Когда вместо работы надо заниматься идиотскими препирательствами, это сотрудников, мягко говоря, не сближает.

Серёжа терял ежедневники, у него воровали компьютеры и айпады — не было никакой возможности предоставить мне отчётность по спецпоказам. Серьёзный конфликт он спровоцировал весной, после чего я сообщил, что при таком отношении к работе в дальнейшей совместной деятельности не вижу никакого смысла. Тогда он сумел убедить меня в том, что наладит отчётность и дальше всё пойдёт как надо. Естественно, ничего он не наладил, и всё пошло туда, куда пошло.

Ну а в октябре он в категорической форме отказался отчитываться вообще в чём бы то ни было, работу пришлось прекратить. Конечно, в этом есть и моя вина — надо было бегать за ним с плёткой как Карабас-Барабас, а вместо переводов заниматься бумагами. Возможно, из меня бы получился ещё и толковый бухгалтер.

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: Когда я встречал резкие выпады Goblin Entertorment против прокатчиков и их копий с «неправильными переводами» в фейсбуке, я часто задавался вопросом — поддерживает ли их Дмитрий... Как на самом деле было? Утверждался ли между вами «цеховой» маркетинг вашей работы?

ДМИТРИЙ ПУЧКОВ: Когда-то давно было очень весело разбирать ошибки перестроечных переводчиков. Оно, конечно, смешно, но я считаю, чем обсуждать других, лучше перевести как следует самому. Чем, собственно, и занимаюсь. Работы выше головы — переводы для телевидения шли потоком, на других просто не хватало времени.

Выпады Сергея — это личные инициативы Сергея, таким образом он проявлял самостоятельность и независимость. Мне это категорически не нравилось и я это пресекал, ибо для большинства это выглядит так, будто мой сотрудник излагает нашу общую точку зрения. А моя точка зрения — надо как следует переводить самому, тогда и другим будет на что ориентироваться. На мой взгляд, важнее не разоблачать, а предоставить альтернативу — вот, посмотрите в другом переводе. Что характерно, так и денег получается больше — для всех.

Ну а теперь Сергей полностью независим и самостоятелен. Теперь он может писать в фейсбуке и вконтакте что угодно — и это, похоже, его единственное на сегодняшний день занятие.

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: Что стало последней каплей? Как вы отработали СЕМЬ ПСИХОПАТОВ? Как НЕУДЕРЖИМЫЕ 2? Где возник коллапс?

ДМИТРИЙ ПУЧКОВ: Последней каплей стало то же, что было первой — отсутствие дисциплины, разгильдяйство, неспособность следить за расходованием финансов и категорическое нежелание за доверенные ему финансы отчитываться. Раз сказал, два сказал, три, десять — всё без толку. Вот так оно, личными усилиями Сергея, и закончилось. Доверие к нему было полным, он на него ответил вот так.

Деятельность наша очень хорошо пошла с августа, когда мы показали ТРЕТЬЕГО ЛИШНЕГО, НЕУДЕРЖИМЫХ 2 и ЭВОЛЮЦИЮ БОРНА. Многим стало ясно, что если бы нашёлся кинотеатр, который захотел работать фильмами в переводе Гоблина, это был бы рекордсмен по сборам (кстати, предложения готов выслушать). Особенно наглядно это заметно по сборам СЕМИ ПСИХОПАТОВ — фильма камерного, и, я бы даже сказал, артхаусного. Копии в переводе Гоблина собрали 20 миллионов рублей, больше четверти сборов от всего проката.

Увеличение денежных поступлений магическим образом преобразило Сергея. Если ещё вчера он хамил только посторонним, то поражённый «звёздной болезнью» начал хамить уже и мне. Дескать, кто я вообще такой, чтобы чего-то от него требовать? Не много ли на себя берёт актёр озвучки, разговаривая с мега-продюсером?

Ну, мне особо не похамишь, так что теперь он хамит в каком-то другом месте.

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: Собираешься ли ты рассматривать предложения о продюсировании? Или пока планируешь поработать самостоятельно?

ДМИТРИЙ ПУЧКОВ: Продюсер в данном случае — просто красивое слово для придания авторитетности. Можно назвать директором, можно администратором, но на деле это всё равно будет помощник, человек, который снимает с меня административные проблемы и позволяет сосредоточиться на творчестве. Спецпоказы стоят на «трёх китах»: на моём переводе, на моей актёрской игре и на рекламе на моём сайте. Ну а «три кита» опираются лично на меня, ибо если отдать перевод кому-то другому — ничего даже похожего не получится, проверял.

Собственно, у нас дружный коллектив: переводы, реклама, роспись, статистика, бухгалтерия. Но вот стараниями Сергея за прошедший год вышел ровно один DVD в переводе Гоблина — художественный фильм ПИПЕЦ. По телевидению показан ровно один фильм в переводе Гоблина. И всё. И в направлении DVD, и в направлении онлайнового видео, и в направлении показов на ТВ предпринимаю серьёзные шаги — всё там будет налажено как надо.

Работать умею, производительность у меня высокая, разочарован не будет никто. Даже Сергей.

СЕРГЕЙ БОНДАРЕВ: Чем, на твой взгляд, будет заниматься Goblin Entertorment? Какие права и на что она может предъявить? Могут ли быть между вами дальнейшие отношения?

Скорее всего, не будет заниматься ничем. Это моё, выдуманное мной название, взятое без моего разрешения, и пользоваться им я не разрешу.

«Предъявлять права» не на что — вся моя работа привязана лично ко мне и не имеет никакого отношения к другим людям. Товарные знаки и бренды зарегистрированы мной ещё в 2003 году для работы в компьютерных игрушках и принадлежат лично мне. Претензии на обладание моим портретом выглядят, на мой взгляд, странно. Но если что — я в своё время закончил юридическое ПТУ, у меня даже диплом есть, к беседам в области права готов.

Мне трудно понять, на основании чего Сергей заявляет, что он является «соавтором» всего, что я делаю. Наверно, он ещё в школе начал «переводить» со мной фильмы, вместо меня написал семь книг, построил пять компьютерных игр, перевёл сотни фильмов и большие сериалы, тринадцать лет ежедневно писал заметки на мой сайт. Это нетрудно определить по моему стилю написания и даже по отсутствию у Сергея доступа к админской моего сайта.

А если серьёзно, то очень жаль напрасно потраченного времени. Когда-то давно Сергей мне помогал, но сегодня это совсем другой Сергей. Вместо выяснения отношений можно было много и продуктивно работать. Ну, мне не привыкать.

http://kinobizon.ru/2012/11/22/goblin-on-sergey-ivanov-truth/

Прочитав статью Симмонса про дезертирство и добровольную сдачу в плен русских военнослужащих в первую мировую войну, с удвоенной силой начинаешь верить, что "фронт" развалили революционэры.

Прочитав материлы про военно-политическую деятельность Родзянко и К, начитаешь верить, что идиоты соревновались с революционэрами в том, кто быстрее этот "фронт" развалит.

Прочитав литературу про военно-полевые отряды образца 1915 года по борьбе с дезертирами и паникёрами, убеждаешься, что во всём виноват Сталин.

Но окончательный вывод делаешь, наблюдая за полным коллапсом системы военного судопроизводства в императорской армии. Большевики и иже с ними пришли уже в полностью деморализованную среду. А деморализованная среда, это не среда, в которой не хватает еды и оружия, деморализованная среда - это среда, в которой нет веры никому из окружающих. Когда кукушке веришь больше, чем ротному.


Критики царизма упрекают режим Николая в том, что была нехватка технических средств, рассогласованность действий на уровне полков и дивизий, не говоря уже про армии, и упускают тот момент, что царское правительство военного времени полностью выпустила из-под контроля систему военного судопроизводства и морального сдерживания.

Что там нехватка патронов, снарядов и прочего... Как я понимаю, на Чёрном море мы планировали десантные операции в Болгарию и на Босфор, используя силы ополченческих подразделений, вооруженных берданками, японскими винтовками и автрийскими трофеями. Собирались брать Царь-град, не имея достаточного количества обыкновенных винтовочных патронов, с негодными штыками и полным отстутствием представления о развитии наступления как на Балканах, так и в окрестностях Стамбула. Планировщиков этого военного волшебства все эти обстоятельства смущали мало.

Страшнее было другое.

Русское командование не могло справиться с дезертирами с первых месяцев войны. И осознав это печальное обстоятельство, началось метаться во все возможные стороны. Война была проиграна в самом начале, прежде всего, психологически. И в первую очередь, в головах командного состава.

В войну мы вступили объявлением всеобщей мобилизации, отклонением ультиматума Германии и с 128 статьёй Устава о наказаниях, в которой дезертирство определялось как самовольное отсутствие военнослужащего от команды или от места своего служения. В мирное время дезертирство начиналось после 6 дней отсутствия, а в военное время дезертирами объявлялись отсутствующие самовольно более 3-х дней. Общий военный либерализм распространял оговорку, которая заставляет всех сразу понять и простить. Если солдатик прослужил менее 6 месяцев, то дезертиром он считался лишь после 7 дней отсутствия. В условиях (как мы планировали) стремительной, маневреннной войны неделя отстутствия новобранца при наступлении дезертирством не считалась.

С таким военно-правовым багажом мы и начали свою мировую войну.

Наказания за дезертирство было очень и очень строгим. Дезертира могли превести в дисциплинарный батальон или даже в арестантствое отделение. Кровь в жилах стынет. А если учесть статью 1429 Военно-полевого устава, с которым мы вошли в войну, преступление в военное время подлежало наказанию только по окончанию войны. Т.е. дисбат и арестанские роты - это потом, когда Берлин возьмём. А до взятия Берлина пойманных дезертиров возвращали в части и переводили в категорию "штрафованных". К таким соотечественникам-миролюбцам телесные наказания официально были полностью запрещены ещё в 1904 году. Под телесными наказаниями надо понимать порку. Сначала дезертиров даже не пороли. И всё было абсолютно в швейковском варианте, наиболее разрушительном для любой военной организации.

Перед солдатиком в первые же месяцы войны встал непростой выбор: или дезертировать, быть пойманным (или не быть пойманным), пройти путь следствия в тылу, вернуться в родную часть и, возможно, никого из прежних сослуживцев и не застать в живых. А "штрафованный", ну и что "штрафованный". Пережил атаку на проволоку или обстрел германской артиллерией под следствием в тылу, считай выиграл немного себе жизни. Тем более, что война на Руси списывала в случае победы все грехи, а поражение обещало быть таким, что солдаты справедливо полагали, что будет не до приведения их кошмарных приговоров в действие.

Итог первых месяцев "германской". По Юго-Западному фронту в период с 29 сентября по 15 декабря 14 года на станциях задержено 3,394 дезертировавших солдата. И это без учёта добровольно сдавшихся в плен, конечно.

Добровольная сдача в плен каралась, конечно, смертью. Но доказать добровольную сдачу в плен, в случае пресечения, было очень сложно, а удачная для изменников сдача гарантировала иммунитет от российского военного судопроизводства. Достань такого негодяя, попробуй из немецкого или австрийского лагеря его по суду извлечь... Смертность русских в плену была, конечно выше, чем у англичан или французов. Русских померло в таких лагерях более 72 тыс. человек. Это примерно 5 процентов от общего числа пленных. Мёрли в большинстве солдаты - 72,292 человека, Мёрли и офицеры - 294 человека. У французов смертность в плену составляла 3 процента, у англичан - 2 процента. Больше русских в лагерях сгинуло навовсе итальянцев, сербов и неимоверное количество румын - 28,64 процента. Учитывая время вступления в войну Румынии, страшно представить, что там с румынами вытворяли.

Для борьбы с дезертирами и сдававшимися в плен русское командование использовало разные и очень интересные методы. В последующую войну эти методы станут более эффективными и практическими, пока же эти методы только пробовались.

Прежняя система военного судопроизводства рухнула первой. За первые три месяца 1915 года жандармы и полиция (уже в глубине тыловой) арестовали 21,064 человека. К ним следует добавить 20 с лишним тысяч дезертиров, захваченных полицией на Юго-Западном направлении. С таким наплывом подсудимых военная юриспруденция не справлялась. Понятно, что на местах стали применять к дезертирам какие-то свои особенные, локальные, системы борьбы. Что не улучшало обстановку в частях.

Для исправления ситуации в 15 году (не очень быстро) была введена система военно-полевых судов. Сразу рисуется живая картина. Суровые, пропахшие порохом офицеры-фронтовики судят предателя. Переминается с ноги на ногу расстрельная команда. Шумит прореженная германской артиллерией роща. Сухие команды, лязг затворов и залп.

Но ничего этого не было. Военно-полевые суды имели право созывать только командующие фронтов, армий и военных округов. В исключительных случаях военно-полевой суд мог созвать командир осаждённой крепости или подразделения, оторванного от основных войск. По каждому конкретному случаю комфронта суд не созывал, надо было накопить порядочное количество преступников (судили ведь не только за дезертирство или попытку перейти на сторону врага, судили и за покражи кур, например). Подлежащих военно-полевому суду концентрировали до приемлимого числа. А потом начинал свою кровавую работу суд. Т.е. отправлял всех пойманных предателей обратно в части с отсрочкой приговора до мирного времени. Отсидевшись на пересылочных пунктах, дезертиры возвращались в окопы, полные жизни и впечатлений о красивой жизни в тылу. Делились с однополчанами наблюдениями в сочетании с острой критикой властей и росписи рая в тылу.

При отступлении 1915 года система военно-полевых судов рухнула вслед за предшественницей. Со всего фронта собирать виноватых, при условии, что они до суда и не виноваты вовсе, везти их в спецместо, кормить, охранять, вести заседания было решительно невозможно. Тем более, что части меняли дислокацию, линия фронта была неустойчивой. А главное, основная цель военно-полевого суда - это ведь не конкретного содатика наказать, а внушить трепет неотвратимости возмездия. А когда возмездие или не соверешается, или совершается бог знает где, то воспитательная роль военно-полевого суда сводится к нулю.

Комнадование подумало-подумало и передало функции военно-полевых судов в полки. Пусть сами разбираются. А полковые командиры и начали разбираться. За всё и по прихоти. Не будем забывать, вокруг декаданс. Один полковой начальник порол провинившихся под граммофонные записи Вяльцевой. Поле боя, туман клочьями висит над проволочными заграждениями, вдали висит серый цеппелин, и звучит над полем христовой брани чарующий голос певицы.

И что же в итоге? В итоге - девальвация системы сдерживания от побегов и эскалация тенденций к уходу. Полковые суды отличили себя непрофессионализмом и мелочностью. Тем более, что права на расстрел для дезертиров всё равно в полках не было. А в 1915 уже и смерть не особо пугала за привычностью.

Решили ввести на фронте телесные наказания официально. Эти наказания особого суда не требовали и пороть солдат стали для профилактики, что называется, для аппетита. Наказания регламентировались от 5 до 50 ударов нагайкой. Что не очень приятно, иногда и смертельно, но всегда обидно. В среднем солдат получал по 25 ударов и должен был стремительно бежать в окопы, сражаться за Русь святую, благославляя начальство. Почёсывая поротую задницу.

Ужесточили и наказания за побеги с линии фронта в тыл. За первый побег наказание оставили прежним, за второй - 20 лет каторги (после войны), за третий - смертная казнь. Эта градация тоже здорово укрепила дисциплину в войсках и желание победить тевтонов возросло многократно.

Теперь у желающего изменить престолу и Отечеству выбор был такой - рисковать, пробираясь в тыл, где постепенно гайки всё же закручивали, или, махнув рукой, сразу сдаваться в плен врагу. Количество сдавшихся в плен, естественно выросло.

Тогда правительство Российской империи решило, что надо наказывать не только дезертиров и перебежчиков, но и их семьи. В апреле 15 года Совмин принял постановление: семьи добровольно сдавшихся врагу, дезертиров и т.п. стали лишать продовольственного довольствия за кормильца. Губернатор получап списки, спускал списки по инстанциям на места. На местах происходила огласка семей предателей и их позор. Списки губернаторы сначала получали довольно хаотичные, но исполнять надо и такие. Ведь война! Только в сентябре 1915 года решили, что списки губернаторам будут подавать не все, кому вздумается, а только командиры частей с приобщением свидетельских показаний от очевидцев измены. Семьи пропавших без вести смогли вздохнуть спокойно, родина их простила, довольствие вот снова стали получать, соседи перестали показывать пальцем и кидать камни.

В военных вопросах лучше всего в России понимают адвокаты и предприниматели.

К делу внезапно подключилась Государственная Дума. Родзянко верно подметил, что официальной пропаганде ужасов немецко-астрийского плена никто не верит, поэтому надо утроить усилия в подаче пропаганды народными средствами. Родзянко предложил использовать беглецов из вражеского плена для публичных рассказов об ужасах плена, а т.к. таких беглецов не хватало, то Родзянко решил выпустить на улицы всяких увечных ивалидов с рассказами и песнями о бедах в немецких застенках. В Петербурге находилось большое количество всяких калек, их надо было к делу пристроить. И завертелось.

Традиция под гармошку гнусными голосами петь жалостливые песни, столь свойственная городскому фольклору, нашла своё новое воплощение - инвалиды стали петь на особо важных стратегических местах обороны. На Невском проспекте, Тверской, в трамваях, конках. Особое внимание уделялось вокзалам. Самих фронтовиков в трамваи пускать запрещалось, разоблачить родзянковских певцов было некому. Поэтому увечные за жалование старались изо всех сил. Две остановки проедешь, а уже как будто в австрийском плену побывал, где тебе ноги собаки откусили. Посмотришь вокруг ошалело и в присутствие своё идешь, со словами "пропала империя, всё пропало, по трамваям уже отходные поют".

На вокзалах тоже хорошо пошло. Грузят в теплушки новобранцев, а им наяривают про оторванные ноги да вытекшие глазыньки. Всё это сочетается с "Прощанием славянки" и нетерпеливостью конвоя. Потом весь этот джаз с песнями запустили в синематограф, чтобы будить совесть у тыловых, пришедших смотреть новую фильму из жизни американских ковбоев.

Вмешалась полиция. Песенники не поднимали дух россиян, а как бы даже напротив, несколько его снижали, как выяснилось. Поэтому родзянковских соловьёв полиция всех задержала и подвергла суровой фильтрации. Часть героев поехала на каторгу, с которой они в своё время сбежали, часть попала в лечебницы, остатки филармонии выпустили снова на публику, но с утверждённым циркуляром репертуаром. Петь нужно было песни с концом оптимистическим, не избегая описания зверств, но в конце выступления должна была звучать твёрдая уверенность в скорейшей победе и подчёркиваться позитивная роль государя и его августейшей семьи. Представить такое нетрудно: возьмите любую песню из радио "Шансон" и вместо последнего куплета вообразите слова: "А менты, - молодцы! Благодарен им всем наш уголовный барак! Колыбельную мамы нам заменяет хриплый лай вертухайских собак..." Ладно ещё, что Шаляпина не выпустили с наклеенной бородой по вагонам или отмытого Вертинского на Тверскую. Я бы, разумеется, в силу своей категоричности привлёк всю золотую роту. Гиппиус, Мережковского, Брюсова и прочих, кто ещё стоять мог в угаре морфинизма.

В июне 15 года поступил в войска, в которых дейстовало уже три системы судопроизводства, приказ, потрясающий своей робкой решительностью: в приказе говорилось, что изменников возможно будут стрелять на месте. Приказ трудно не процитировать. Для меня этот приказ образец лаконизма и прагматики:

"А тех позорных сынов России, наших преступных братьев, что постыдно малодушествуя положат перед подлым врагом оружие и сделает попытку сдаться в плен или бежать, я, с болью в сердце за этих неразумных безбожных изменников, приговариваю немедленно расстреливать, не давая осуществиться их гнусному замыслу; пусть твёрдо помнят, что испугаешься вражеской пули, получишь свою, а когда раненый пулей своих, не успеешь добежать до неприятеля или когда после войны по обмену пленных, вновь попадёшь к нам, то будешь расстрелян." Цит. по приказу по 2-й армии Северо-Западного фронта. Это не приказ даже, а заявка на сериал. Не хватает оборотов "а мы как будто из последних сил" и "у нас бесконечные пули".

Писано пером И. Головлёва, не иначе. Тут тебе и братики, тут тебе и причитания из семинарии. Всего богато. Главного, чего нет, что не пробивается через этот елей на оружейной смазке, так того, ради чего всё это? Во имя каких святынь мы тут в драных папахах должны следить за германцем, одновременно следя друг за другом. Ради чего весь этот легализованный самосуд? Понятно ведь, что в окопах от злобы и растерянности стали кончать своих же, поэтому следовало, по мнению командования, придать видимость хоть какой-то законности происходящему. Власть опять увильнула от бессилия в сторону, предоставив вооруженным крестьянам самим решать кто тут предатель, а кто нет. Не большевики придумали этот вот режим бессудной расправы. Правда, чуть позже, когда солдатики и матросики стали крошить и рвать своих офицеров, подозревая их (по инерциии) в измене, власть заголосила по-бабьи, запихивая в рот кулаки и выискивая глупыми глазами, кто же во всём этом виноват? Откуда пробрались к нам эти шпионы и предатели?! Из какого пломбированного вагона она все вылезли?!

Читая такой приказ можно солдату чокнуться окончательно. Кто должен стрелять в спину убегающему, кто знает, кто куда бежит, с какой целью - не понятно. Потому и возможны были фразы, произнесённые уверенно: "А ведь я сегодня до трёх раз тебе в спину стрелил!" Солдатам дали право стрелять в своих же однополчан. По приказу. Какой маленький шаг нужно сделать, что начать стрелять в офицеров? Да не шаг надо сделать, а просто прицел на два сантиметра сместить и вечная память штабс-капитану.

Поясню - расстреливать, пороть, вешать и пр. должны на глазах части люди посторонние. Это крайне желательно. Желательно в специальной обстановке и специальными людьми. Крайне желательно после зачитывания приговора. Иначе местному палачу будет не очень уютно и он начнёт мотивировать свой поступок крайне радикальным образом, визжать, что кругом измена, нас предали и прочее.

Наконец, к исходу ноября 15 года появился 290 Приказ по армиям, вводивший военно-полевые отряды. В эти отряды, выставлявшие заслоны и отлавливающие беглецов входили не только полиция, но и казаки, к которым присоединили позже жандармские эскадроны и полицию из эвакуированных губерний.

Военно-полевые отряды не только выполняли роль заградительной линии, но и приводили приказы в исполнение.

Для удобства работы этой структуры, имеющей право проверять документы и допрашивать с последующим этапированием, нижним чинам российской императорской армии было запрещено появляться на улицах городов после 9 вечера. Запрещалось пользоваться трамваями и прочим транспортом. Нижним чинам было запрещено появляться в гостиницах, частных квартирах, постоялых дворах и т.п. О каждом прибывшем офицере содержатели гостиниц были обязаны послать известия сразу в два адреса: в комендатуру и в полицейский участок.

Содат-защитник веры православной в городах вообще, в идеале, появляться не мог. Чего ему там делать? В городах? Любой военнослужащий - на подозрении. Это, в принципе, нормально. когда подозрением занимаются специальные органы, а когда дворник и содержатель нумеров - это не очень нормально. Армия должна чувствовать увереннность в тылу, чувствовать уважение тыла и его поддрежку. Тыл Россиской империи говорил солдату: город, который ты защищаешь, он чистый, ты сюда не ходи, особенно после 9 вечера. В постоялых дворах тебе тоже делать нечего. Ночуй со всеми удобствами, где бог дозволит, герой.

Мобилизованных стали возить на фронт под конвоем. Несомненный след большивизма.

Но ведь дезертиры эти были людьми русскими, российским. Многие отловленные говорили, что да, дезертировали из своих частей, находящихся на переформировании, потому как хотят немедленно выступить в бой с подлым врагом и рвутся на фронт. Другие называли номера каких-то посторонних частей, вспоминали, забывали, снова вспоминали откуда они сбежали, а это ведь запросы, ожидания ответов и прочее, дающее дезертиру главное - время и иллюзию жизни. Самой популярной отмазкой стала повесть о друге. Встретились в госпитале, мол, два друга-земляка, и решили служить вместе, вместе принять смерть за Русь Святую, поэтому пробираются на фронт в часть, где таких как они земляков побольше, чтобы ловчее было воевать. Пытки-то были запрещены. Приходилось жандармам всё это слушать...

К зиме 1916 года Россия фронтовая встала с колен: в окопах одновременно функционировали телесные наказания, военно-полевые команды, военно-полевые суды из офицеров части, плюс никто не отменил самодеятельность нижних чинов по выявлению в своих рядах предателя. Кто кого судит, по какому закону, как накажут?! Полная неясность. И над окопами звучит отеческая нота приказов с её фарисейским "братьев... c болью в сердце... расстреливать". Прибавим к этой конструктивной атмосфере ещё и простые реалии войны, скверное снабжение, полное непонимание солдатами происходящего, и поймём, что во всём виноваты агитаторы- большевики.

С апреля по июнь 1916 года в зоне Юго-Западного фронта задерживали в среднем по 4,300 человек в месяц. На железной дороге Юго-Запада за этот период изловили еще 5,284 человек. Это только Юго-Запад.

14 января 1916 года свершился окончательный Приказ по военному ведомству за номером 29. За дезертирство - каторга от 4 до 20 лет или смертная казнь. Вводилась безоговорочная смертная казнь для подстрекателей к сдаче в плен. Это просто: хватай любого постороннего в части. Вряд ли он шепчет патриотические лозунги.

Наконец, на передовой воцарилась дисциплина. Как в морге перед дезинфекцией. И пушки появились, и снаряды подвезли, и патронов стало в изобилии. Мы этим хозяйством ещё три с лишним года друг друга убивали в Гражданскую. Хватало всем. А вот армия померла. Война превратилась в чужую страшную фабрику, в управлении которой запутались решительно все. Все ухватились за руки, чтобы никто не убежал по одиночке. Поэтому, не расцепив рук, начали бежать уже подразделениями.

Монархии оставалось жить примерно полтора месяца. А монархическая армия уже давно умерла. Пришедшие на смену самодержавию люди умственного труда ещё месяцев пять гальванизировали армейский труп, искренне радуясь, что иногда труп открывает глаза и дёргает руками.

К моменту октябрьского переворота 1917-го, офицеры генерального штаба продавали всем желающим под Аркой главного штаба оружие. Особым спросом пользовались американские, только поступившие "Кольты" обр.1911 года. Наблюдали за всем этим спешно собранные юнкера из окон Зимнего дворца. Ни один офицер из военного Петрограда на выручку к ним не пришёл. Пришли только казаки, постояли у Невы, да и ушли. Вина большевизма была доказана полностью.

Юрий Манин - математик. Его исследовательские интересы: алгебраическая геометрия, диофантовы уравнения, интегрируемые системы, квантовые струны, теория вычислимости, включая квантовые вычисления.

Юрий Иванович в последние годы работает в Германии, и предлагаемая вашему вниманию беседа велась по электронной почте.

Юрий Иванович, давайте начнем с такого вопроса. Лет двадцать назад вы написали в одной из своих статей или книг (увы, не нашел источника - я был уверен, что это «Доказуемое и недоказуемое») примерно так: сегодня математика наступает на мир под заградительным огнем электронных арифмометров. Чем закончилась та «кампания»? Сейчас такое вряд ли можно было бы написать. Не прокомментируете ли это высказывание с сегодняшних позиций?

- Я не помню этой фразы, но попробую восстановить умонастроение, в котором она могла быть сказана.

В шестидесятые годы бытовал журналистский штамп: «Компьютеры - усилители человеческого разума». В одной публичной лекции того времени я просил не забывать, что в той же мере они усиливают человеческую глупость. (Вспомните точную формулу Аркадия Белинкова: «Глупость - это не отсутствие ума, а такой ум».)

Коэффициент усиления, обеспечиваемый современными компьютерами, на много порядков выше, доступ к ним намного легче, а количество глупости и жестокости, подвергаемых усилению, не уменьшилось.

Компьютерное «усиление разума» сегодня связано с гигантским ростом качества коммуникации - в частности, научной. Каким образом это влияет на прогресс науки в принципиальных вопросах («прогресс понимания», если угодно)?



Давайте посмотрим на нынешний день в исторической перспективе.

Прошло совсем немного времени с тех пор, когда укоренилась методика научного наблюдения и эксперимента, был создан математический анализ и приобрела современные черты система общего светского образования, поддержанная книгопечатанием.

Благодаря научному эксперименту, мы научились задавать вопросы природе и получать на них ответы, а не придумывать их. Благодаря математике, мы смогли думать о природе, не будучи слишком связаны расплывчатой метафоричностью естественного языка. Благодаря школе и книгопечатанию, мы передаем эти знания и привычки своим детям.

К этому следует добавить еще одну неочевидную (или слишком очевидную) констатацию: нам все это нравится, в этом реализована наша идея прогресса.

Существуют традиционные общества с высокой гуманитарной культурой, которые обошлись бы без научного эксперимента, без светского образования и без компьютеров, если бы наша западная цивилизация им все это не навязывала.

Компьютеры ускорили наше движение по пути, по которому мы уже шли.

Там, где мы уже знали «законы природы», но выведение из них следствий требовало больших вычислений, компьютеры оказались незаменимы.

Там, где мы должны зафиксировать результаты многих измерений и наблюдений, чтобы затем размышлять над ними, делать выборки, статистически обрабатывать, - то же самое. Можно назвать базы данных, связанные с программой «Геном», с исследованиями крупномасштабной структуры Вселенной, скрининг химических веществ на фармакологическую активность, словари и более сложные лингвистические базы данных.

Наконец, демократический Интернет может вытеснить или преобразовать книгу и школу, но лишь в той мере, в какой возьмет их функции на себя.

Мне кажется, научный прогресс стал быстрее, даже много быстрее, но не приобрел качественно нового характера.

Понимание остается делом индивидуального сознания и, я бы сказал, каждый раз актом личного мужества. Каким образом собранная Дарвином «база данных» привела его к теории эволюции, мы не знаем. Как Эйнштейн, не имея никаких наблюдательных данных, придумал релятивистскую теорию гравитации, мы не имеем представления. Подобных прорывов, связанных с ростом объема и скорости коммуникации, я пока не могу назвать.

Однако один футуристический сценарий напрашивается. Может оказаться, что мы приближаемся к пределу, за которым интересующую нас информацию о природе мы просто не сможем воспринимать, не столько из-за ее объема, сколько из-за величины ее колмогоровской сложности. Иными словами, даже в максимально сжатом виде ее будет слишком много. Возможно, что работа генетического аппарата и мозга уже обречена остаться недоступной человеческому сознанию в силу этого фундаментального ограничения.

Если мы не захотим отказываться от накопления научного знания, эту задачу придется передать вычислительным машинам. Как они будут автономно работать и что они смогут нам сообщать время от времени?

Это не то, что вычислять на суперкомпьютере тома знаков «пи»: у «пи» колмогоровская сложность пустяковая…

Тут уж не спросить о компьютерном разуме невозможно! Убедительны ли аргументы против возможности такового на основе теорем Гёделя и Тьюринга (задача остановки, диагональный процесс), приведенные, например, Роджером Пенроузом (Roger Penrose) в его известной книге «Тени разума» («Shadows of the Mind»)? Ведь и нейросеть, и вероятностный компьютер, и даже, кажется, квантовый компьютер в принципе моделируемы на машине Тьюринга - и значит, если Пенроуз прав, не могут породить искусственный интеллект. Вообще, знаем ли мы сегодня больше, скажем, Раймонда Луллия о том, что такое разум?

-

Теорема Гёделя - это очень точное, математически точное утверждение о дедуктивных системах определенного типа; то же можно сказать о теореме Тьюринга.

«Разум» - слово естественного языка, которое не имеет терминологического значения ни в одном известном мне контексте. Раймонд Луллий, вероятно, согласился бы с замечанием, что использование этого слова в научной или философской дискуссии есть типичный пример ошибки, называемой «реификация» - возникновение из воздуха предмета, для которого есть слово, материализация означаемого при произнесении означающего. Это как раз пример того, что я назвал выше расплывчатой метафоричностью естественного языка.

Я полагаю, что поэтому не может быть никаких научных аргументов ни за, ни против искусственного интеллекта - мы не условились, о чем говорим.

Ненаучные разговоры, однако, могут быть и занятными, и содержательными. Семантическое поле понятия «разум» очень широкое, в частности, оно имеет, по убыванию масштабов, эволюционный, цивилизационный и личностный пласты. Я оставлю в стороне первый: здесь речь идет о проторазуме животных, о возникновении Homo Sapiens как существа разумного, о том разуме, который Сент-Дьерди назвал «средством выживания, как клыки и когти».

В цивилизационном аспекте я коснусь лишь одного обстоятельства, существенного для нашей дискуссии.

Разум занимает совершенно особое место в шкале ценностей людей Просвещения: будущее представлялось этим людям «царством Разума». Даже когда мы не сознаем этого, наши разговоры о разуме окрашены этой интенсивной ценностной установкой.

Любопытна амбивалентность идеи об искусственном интеллекте в этой ценностной ауре.

Вера в возможность его создания может рассматриваться как высшее достижение человеческого разума на его долгом пути к самопознанию. А говоря практически, под это удачное словосочетание можно получать крупные гранты, пока и поскольку оно ласкает слух современных политиков.

С другой стороны, эту же веру можно расценивать как глубокое заблуждение вульгарного материализма, в основе которого лежит неуважение к разуму - божественной искре, или к разуму - таинственному и чудесному плоду биологической эволюции.

Тьюринг, экспериментируя с идеей разума, занимался его личностным аспектом, и более того, его операционным аспектом. Условно говоря, для него разум отождествлялся с некоторыми специфическими видами деятельности. Где-то в его юношеских дневниках есть такой вопрос: если душа бессмертна, зачем ей вообще воплощаться в смертное тело? И ответ: затем, что только тело способно действовать.

Тьюринг сделал, или, скорее, детально разработал совершенно гениальное открытие. Он обнаружил генетический код хранения и переработки информации. Его биты и элементарные операции, действующие на один-два бита, это мельчайшие мыслимые единицы детерминированной интеллектуальной деятельности.

Второе озарение Тьюринга - это выбор слова «машина» и физической картинки для своего вычислителя: он подчеркнул, что действует материальный объект, хотя и описываемый идеализированно. Во всех других пионерских разработках того времени центральное место занимают лингвистические, а не физические абстракции: язык, алгоритм, формальная система.

Тьюринговский анализ интеллекта может быть правильно оценен только в рамках этой, центральной для него, парадигмы: «разум есть специфическая деятельность».

Я не занимался специально обдумыванием позиции Пенроуза. Кроме прочего, кажется, он хочет сказать, что теория классических автоматов в духе Тьюринга не может хорошо работать в применении к мозгу, который должен быть существенно квантовым устройством.

Относительно вашего замечания, что квантовый вычислитель можно имитировать на вероятностном классическом автомате: да, но только с экспоненциальным возрастанием потребных ресурсов, памяти и времени.

Михаил Цфасман, доктор физ.-мат. наук, директор-исследователь Национального центра научных исследований Франции, проректор по науке Независимого Московского университета, зав. сектором алгебры и теории чисел Института проблем передачи информации РАН о математиках и об их науке.

Как вы стали математиком и что для вас математика?

В три года я еще мечтал работать в зоопарке, а лет с четырех уже хотел стать ученым. А в 13 лет мы с Лешей Хохловым — ныне академиком, проректором МГУ, пошли в вечернюю математическую шко­лу, а потом поступили во Вторую физматшколу. И тут я понял, что математика — это страшно красиво. В то время меня увлекала именно красота этой науки, а сейчас в занятиях математикой — как, впрочем, и в занятиях любой другой наукой — я вижу возможность увидеть замысел Творца. Фундаментальная математика, с другой стороны, это еще «игра в бисер», если вспомнить книгу Гессе, то есть вещь увлекательная сама по себе, так же как живопись, поэзия, литература. Математика, как и вообще фундаментальная наука, — это неотъемлемая часть культуры.

При этом математике повезло, по сравнению, скажем, с поэзией. От математики иногда бывает практическая польза, что происходит почти случайно. Но если оценить эту пользу за всю историю нашей науки, то эффект для человечества настолько колоссален, что его и посчитать нельзя. Когда-то физики говорили, что если бы человечество платило патентные отчисления за изобретение и исследование электромагнетизма, то вся мировая наука могла бы на это существовать тысячи лет — без дополнительного финансирования. Для математики это верно в еще большей степени — она в основе всего, что сделано людьми и чем мы пользуемся каждый день.

Но для меня главная ее ценность не в этом. Математика изучает реальные объекты. Я не придумываю и не конструирую математические сущности, я их открываю. Для меня число два или эллиптическая кривая ничуть не менее реальны, чем стул или стол, хотя эта реальность не физическая. Мы изучаем математические объекты: числа, множества, фигуры — которые нельзя потрогать, точно так же, как физики изучают электрон или кварки, которые тоже никто никогда не видел.

Вы вращаетесь в основном в математическом сообществе. Ощущаете ли вы, что у математиков голова устроена немного иначе, чем у остальных людей? Какие особенности вы видите?

Большинство математиков, хоть и выглядят зачастую странно, вполне нормальные люди, но со своими особенностями. У них есть специфика мышления, которая проявляется не только, когда человек занимается математикой, но и в жизни. Математика труднее обмануть, им труднее манипулировать. Ведь основное, чему учит наша наука, — уметь отличать верное от неверного, вероятное — от маловероятного, скорее всего правильное утверждение, но недоказанное — от строго доказанного. Такие умения полезны обществу в целом. Чем больше людей ими обладают, тем лучше.

И, как правило, математики довольно умные. Они хорошо соображают и точно формулируют. Тут я не удержусь и вспомню разговор с одной американской дамой. Она высказывалась против школ для одаренных детей. Я слушал-слушал и, используя ее же аргументы, возразил, сказав, что умные люди в обществе — это меньшинство (minority). Их даже меньше, чем афроамериканцев или гомосексуалистов. Значит, политкорректность велит нам защищать их права. В частности, право получать такое образование, в котором нуждаются именно они. Так что математики — это особое minority.

И еще: математика требует преданности. Человек может стать математиком, если у него великолепные способности, или просто большие, или даже средние. Но он никогда не станет математиком, если не любит эту науку очень сильно. Я вижу много талантливых молодых людей, которые в какой-то момент пропадают с горизонта и в науку не возвращаются. Математика — тяжелое дело, большая работа, особенно в юности. И работа эта требует эмоциональной привязанности к объекту исследования. Для сравнения допустим, что вы взяли группу людей и начали всех учить слесарному делу. Через некоторое время в слесари выйдет большинство. С учеными так нельзя: их надо не только учить, но и отбирать: по способностям, успехам, любви к своему делу.

Все понимают, что зарплата ученого, даже на Западе, скажем, вдвое меньше, чем у специалиста той же квалификации, работающего в коммерческой фирме. Хотелось бы думать, что люди, ради науки отказавшиеся от многого и занимающиеся столь прекрасным предметом, сформируют кристально чистое в морально-нравственном плане сообщество. Увы, это не так. Математики живут в обществе и не свободны от него. Они представляют собой разнообразнейший спектр человеческих качеств, политических взглядов, пристрастий и прочего.

Вы говорите, что математика — часть культуры. Есть ли какая-то национальная специфика у этой культуры?

Сама по себе наука не бывает российской и западной. Наука бывает конвертируемой и неконвертируемой, то есть слабой. Но в людях — математиках — я замечаю вот какую разницу. В российском математическом сообществе ценят широту интересов, высокий уровень общего образования. Принято, чтобы человек знал много о самых разных вещах. В прошлом семестре мы с Алексеем Брониславовичем Сосинским прочли в Независимом Московском университете — так называется некоммерческий математический институт, где учатся сильнейшие математики, — курс «Час английской поэзии». Оказалось, что такой курс вполне востребован среди математиков. А в более жестком западном обществе, особенно американском, занятия прочими изящными предметами не столь распространены и не стали признаком хорошего тона.

В каком возрасте математики более продуктивны?

Основные открытия математики совершают, как правило, в молодости, очень рано. Студенты, оканчивающие Независимый Московский университет (НМУ), — уже математики мирового уровня. В гуманитарных науках это не так. Чтобы стать ученым с именем и набрать необходимый объем знаний, требуется гораздо больше времени. Оборотная сторона раннего развития математиков такая: человек, который в науке настроен на то, чтобы его следующие работы были не хуже, а лучше предыдущих, часто довольно быстро сходит со сцены, потому что ярко светить всю жизнь редко кому удается. Но бывают счастливые исключения: Израиль Моисеевич Гельфанд творил продуктивно до 85 лет. Австрийский ученый Виеторис, раненный еще в Первую мировую войну, работал в науке чуть ли не целый век. Он умер в 2002 году и пуб­ликовал статьи до 103 лет из своих 111. Но в целом математика — наука молодых. Отсюда, кстати, специфика премий. Нобелевскую премию человек получает по совокупности работ обычно в пожилом возрасте, а ее аналог по математике — Филдсовскую медаль дают ученым до 40 лет.

Математику изучают очень долго — от первоклассника до дипломника. Действительно ли ее нужно преподавать всегда и всем или это дань традиции?

По моему мнению, начатки математики нужны абсолютно всем. Очень многие виды человеческой деятельности требуют математических расчетов, и человек, не усвоивший арифметики, в каком-то смысле профессионально непригоден. Как-то я пригласил электрика менять проводку в комнате. Он пришел с помощником — и велел тому посчитать, сколько провода потребуется. Помощник справился с задачей частично: измерить длину и ширину комнаты он смог, а вот сложить их — совсем никак. А уж что бывает, если арифметически неграмотными оказываются чиновники или политики, которые и сообразительностью часто не отличаются, мы знаем все.

Школьная математика должна научить важным навыкам: в уме, без калькулятора сложить одно-двух-трехзначные числа или хотя бы прикинуть результат, хорошо считать на калькуляторе. И еще — но этому почти нигде не учат — уметь оценить правдоподобность полученного числа. Приведу анекдотический пример: французский школьник, сын моего друга, решает задачу: определить радиус Земли, исходя из каких-то данных. Я как раз вошел в тот момент, когда отец (математик) начал на него орать: мальчик насчитал 6,5 сантиметра, и такой ответ его нисколько не смутил. А вот какое оправдание придумал ученик: «Это же задача по математике, а не по физике. По физике может, действительно, мало...»

Умение оценивать правдоподобие развито, на удивление, мало. Газеты и журналы без конца путают миллионы с миллиардами, и этого никто не замечает. В статьях, даже о науке — явные логические нестыковки. Понятно, что человек, который это написал, попросту малограмотен. Нарушения в элементарной логике в речах политиков и высокопоставленных чиновников — вещь совершенно обычная.

Школа должна развивать навыки мышления. Во-первых, твердо усвоить, что если из А следует B, то это не значит, что из B следует А. Во-вторых, отличать возможное и правдоподобное от доказанного. Младшая и средняя школы должны «ставить» ребенку логику.

А потом кому и как надо продолжать математическое образование?

Я вообще не уверен, что в нашей стране доля людей с дипломами должна быть столь огромной. Приведу пример: в Швейцарии идут в университеты вдвое меньше людей, чем во Франции. И нельзя сказать, что швейцарцы менее образованны, чем французы.

В старших классах человек, как правило, уже отчасти определился с будущим. Если он решил стать художником, новые знания по математике ему не очень нужны, но могут быть интересны как часть общего развития. А будущему ученому, инженеру или бизнесмену, который займется высокими технологиями, математика потребуется обязательно.

Причин для особого внимания к математике несколько. Одна из них связана с отбором. Допустим, вам нужно найти толкового студента и воспитать из него менеджера, врача или кого-то еще. Как я могу понять в школе, что он толковый? Пожалуй, стоит обратить внимание на два качества: память (это полезное, но не главное) и структурированность мышления. Второе дается математикой. И недаром в разных вузах, даже гуманитарных, один из экзаменов, на которые смотрят, — математика. Ведь важно проверить, чтобы человек не сваливал все в кучу, чтобы он хорошо соображал.

Но математическая логика и теория множеств в большей степени, чем арифметика или тригонометрия, способствуют четкости мышления и готовят к оценке вероятности. Одно время их преподавали в школе, потом отказались. Нужно ли вернуть эти разделы?

Безусловно, их надо преподавать. Но это упирается в проблему качества подготовки школьных учителей. Надо заново определить, чему учат в вузах будущих педагогов, пересмот­реть сами школьные курсы. Надо давать больше интересных, даже развлекательных задач — конечно, не в ущерб арифметике.

Основные элементы теории множеств, теории вероятностей, топологии и впрямь полезнее, чем тригонометрия. Но исторически школьная математика была в основном направлена на инженерное образование, причем в отсутствие компьютеров. Ясно, что надо что-то менять. Алгебра в том виде, как она сейчас преподается, не нужна вообще никому. Учат решать длинные примеры на раскрывание скобок. Это делается механически: редко кто хорошо понимает, почему их надо раскрывать так, а не иначе. Учат не математике, а правилам переписывания цепочек из букв и цифр. Но с этой задачей уже сейчас отлично справляется компьютер. Алгебре учить безусловно надо, но в первую очередь надо учить пониманию, почему скобки раскрываются именно так и зачем это надо.

Математик — это не тот, кто хорошо решает, а тот, кто ставит задачи — себе самому, другим или компьютеру. Как связаны умения решать сложные задачи и способность самостоятельно их формулировать?

Вот мое впечатление — правда, не статистика, а прикидка на глаз. Из тех, кто, будучи школьником, побеждал на олимпиадах высокого уровня, примерно половина становится хорошими математиками. А из хороших математиков примерно половина была успешна на олимпиадах в школе. То есть корреляция высокая, но далеко не стопроцентная. Олимпиадные задачи проверяют математические способности лишь до некоторой степени. В науке главное — умение увидеть объект, то есть математическую реальность, и заинтересоваться, каковы его свойства. Это общее для всей науки: нужно разглядеть объект, определить, интересно ли его изучать, понять, какие вопросы ставить, уметь взглянуть на этот объект с самых разных сторон, как он взаимодействует с другими объектами. Вот аналогия: исключительно красивое здание, скрытое от нас густым туманом. Где-то мы видим отблеск, а где-то удалось рукой дотронуться, но мы хотим понять принцип конструкции и архитектуру целого. Это основное умение математика. А умение решить сложную задачу олимпиадного типа — полезное дополнение. Оно иногда требуется, как и «технические» навыки: раскрыть скобки или вычислить синус — полезные, но не главные для математика.

Некоторые математики стремятся делать открытия в других науках. Почему это редко удается?

В любой дисциплине — от вирусологии до религиоведения и истории — действуют свои критерии истины. Они отличны от критериев математики, притом что базовая логика там та же самая. Известно много примеров, когда математик обращался к другим наукам и, видя, что в них нет той строгости, к которой он привык, начинал думать, что в этих науках можно делать все, что угодно. Возьмем книги Шафаревича, Фоменко. И тот, и другой — очень хорошие математики, достигшие многого в своей области. Они заинтересовались социальными науками — историей, философией — и обнаружили, что уровень доказательности тех текстов, которые они читают, не высок. Тогда они придумали что-то из головы и решили, что у них получилось не хуже. При этом они упустили из виду, что историк никогда не пользуется только хрониками. Чтобы сделать какое-то утверждение, ему нужно посмотреть десяток-другой источников, взглянуть на объект с самых разных точек зрения, понять, из чего исходили предшественники.

А если математик уходит из науки и решает заняться чем-то другим, какие варианты карьеры вы наблюдаете чаще всего?

Очень разнообразные. Достаточно типовой путь — уход в computer science. Либо человек занимается информатикой как наукой, либо уходит в компанию типа Яндекс, Google и становится программистом, то есть возглавляет какую-нибудь группу разработчиков. В работе ему помогает структурированность и здравый смысл, а также кое-какие знания в математике — но, конечно, лишь малая их доля.

Второй типичный путь — свой бизнес. Тут математику опять же помогает сообразительность, а мешать может недостаточная социальная адаптивость.

Кто-то занимается экономикой и финансами. Несколько моих учеников работают в инвестиционных банках в Лондоне — там огромную роль играют модели и расчеты. Кто-то работает прямо на бирже — торгует деривативами.

Но самый характерный путь — профессор вуза. Человек уходит преподавать математику в университет или (реже) в школу. Часть при этом бросает самостоятельные занятия наукой, а часть — продолжает.

На сайте вашего института я увидела, что в вашем секторе работают три Филдсовских лауреата. Они действительно у вас присутствуют?

Я горжусь тем, что в моем секторе в Институте Проблем передачи информации (ИППИ) больше Филдсов­ских лауреатов, чем где бы то ни было в мире. Кажется, столько же лишь в Принстоне. Все трое живут и работают на Западе, но участвуют в российской научной жизни — правда, в разной степени. Один бывает здесь очень часто и вовлечен во множество разных российских проектов, второй — тоже взаимодействует с российской наукой по разным направлениям. Ни про одного нельзя сказать «отрезанный ломоть». Но основная зарплата и место жительства у одного — Франция, а двух других — Штаты. Во Франции живет Максим Львович Концевич, он уехал отсюда довольно рано, диссертацию защищал уже в Бонне. Григорий Александрович Маргулис преподает в Йеле, а Андрей Юрьевич Окуньков был в Принстоне, а сейчас в Нью-Йорке в Колумбийском университете. Решение не увольнять ученых, сменивших место жительства, — политическое. Одни институты их уволили, другие нет. Я рад, что в ИППИ для них осталось место, правда, без зарплаты.

Остаются ли в России сильные молодые ученые в вашей области? А «звезды» вашего поколения в основном здесь или «там»?

Математиков мирового уровня сейчас в России не меньше, чем было в советские времена. Плюс появилась мощная диаспора.

Начнем с молодежи. Сразу похвастаюсь: лауреаты премии для молодых ученых Московского математического общества последних трех лет также работают в моем секторе: Сергей Рыбаков, Алексей Зыкин, Александр Гайфуллин.

Прекрасные молодые ученые работают на математическом факультете Высшей школы экономики. Вот несколько фамилий: Тиморин, Буфетов, Вербицкий, Америк, Локтев, Рыбников. Наверняка многих молодых того же уровня я сейчас не вспомнил. Посмотрите список лауреатов конкурсов премий Делиня и «Династии»: они все — превосходные математики.

Из старших — Филдсовский лауреат 1970 года, академик Сергей Петрович Новиков, две трети времени проводит в России, у него прекрасная школа. Яков Григорьевич Синай, проводя в Москве чуть меньше полугода, ведет прекрасный семинар.

Многие работают так: семестр здесь, семестр там. В моем классе — я окончил Вторую физматшколу в 1971 году — очень много хороших ученых, оставшихся в России, а вот в моей университетской группе нет ни одного действующего математика, который бы не работал на Западе. Здесь нет логической ошибки: я сам живу в Москве, но в том числе работаю директором-исследователем французского Национального центра научных исследований.

Почему в советские времена в стране была довольно сильная математика?

Этому способствовали два противоположных обстоятельства — тоталитаризм и свобода. В мое время, не пожертвовав совестью, трудно было идти в гуманитарную или социальную науку. Многие выбирали факультеты, куда не надо было сдавать историю, — чтобы не врать. Вообще тоталитаризм выжимал способных людей в науку из многих других областей человеческой деятельности, которые были либо вовсе для них закрыты, либо требовали большого напряжения совести. Бурный всплеск советской математики связан с хрущевской оттепелью. Она дала ученым ощущение свободы, они развернулись и стали творить. Возникли крупные математические школы, пропитанные духом освобождения.

А почему тогдашнее государство за это свободное творчество хорошо платило?

Платить начал Сталин: он ведь после войны стал строить империю. В империи должны наличествовать блестящая живопись, литература и архитектура — все в сталинском стиле, естественно. И наука. Чтобы ученые были управляемыми, им здорово платили. После войны доктор наук получал столько, что по уровню жизни отличался от рабочего в той же мере, что современный олигарх.

Кстати, тогда во всем мире математикам неплохо жилось, потому что их путали с физиками, а физики были нужны, чтобы делать ядерную и водородную бомбу. Прикладная математика тоже была в это отчасти во­влечена, а фундаментальная — жила отдельно, как бы с краю всего этого. Но было понимание, что математическое образование и математическая наука нужны для величия страны. Сейчас оно, к сожалению, ушло.

Раз наука интернациональна по сути, тогда, быть может, не всем странам нужно развивать у себя математику?

Мы не можем сказать, почему хорошо развитая математика дает стране благополучие и благосостояние, но наблюдаем закономерность: если страна развитая и благополучная, то там и математика в чести. И наоборот: там, где математика никакая, страна и живет впроголодь. Прямой причинно-следственной связи может и нет, но зависимость отчетливая.

— Как вы относитесь к термину «новая интеллигенция»?

— С иронией. Это мило, забавно, игра такая.

— Игра?

— Игра креативного класса, который начинает придумывать всякие сущности.

— Вы ни под какую сущность себя не подводили, когда занимались своим проектом «ДомДворДороги»?

— Мы сами и журналисты навесили на нас ярлык, что мы гражданские активисты, которых после митингов стало много, они стали модными, о них стали все рассказывать. Если посмотреть определение гражданского активиста, там все это есть.

— А если посмотреть определение «интеллигента»?

— В моем представлении интеллигенция — это что-то творческое. Мне представляется что-то богемное — писатели, музыканты в «Жан-Жаке». Понятно, что интеллигент — более широкое понятие, это вообще все работники умственного труда — врачи, учителя и т.д.

— Вы участвовали в митингах?

— Да, начиная с 5 декабря, когда был первый модный митинг на Чистых прудах, куда пришли 5 тыс. хипстеров и Божена Рынска в шубе, вывернутой наизнанку.

— А вы никогда себя к этим «хипстерам» не причисляли?

— Нет, это глупо — причислять себя к хипстерам.

— Для чего вы пришли на митинг?

— Оппозиция заявляет, что не понимает, как так получилось, что 5 декабря вышло столько людей? Мне кажется, я знаю ответ. В Фейсбуке все условные лидеры так называемых хипстеров – главный редактор «Look at me», Юрий Сапрыкин и другие — написали: мы идем. И за ними все пошли, тысячи хипстеров. А я… Стадное это чувство или не стадное, хотелось чего-то нового. Плюс мы весь предыдущий год читали про «occupy Wall Street» и «оккупай» другие площади. Поскольку хипстеры привыкли перенимать западную моду, то они переняли моду на протестные лагеря так же, так раньше переняли моду на узкие джинсы.

— Хипстеры, которые переняли моду на протестные лагеря, для вас «они», а где же тогда вы?

— Там же, в этом болоте.

— Тогда почему «они»? Вы лично с другими ценностями туда пришли?

— Нет, с такими же. Это просто моя манера возвышаться над всеми. Кстати, проект «ДомДворДороги» мы сделали прошлой весной, еще до митингов, до того, как это стало модно. А волна митингов вывела нас в топ.

Первой победой Дмитрия в борьбе за порядок во дворе стал демонтаж «парковочных столбиков» и цепей, которыми жители незаконно огораживали места для парковки личных автомобилей. Настаивая на том, что парковка во дворе общая для всех, Левенец направил заявление в Госадмтехнадзор. Представители ведомства приехали и заставили «владельцев» парковочных мест демонтировать столбики. Правда, жители успокоились не сразу: пять раз они снова устанавливали столбики и демонтировали их после очередного обращения Левенца в Госадмтехнадзор.

— Как из истории с парковочными столбиками во дворе родился проект «ДомДворДороги»?

— Мне понравилось. Я стал писать про грязный лифт, про надписи на стенах, про немытые окно. Я стал читать законы и выяснил, что ЖЭК обязан регулярно натирать до блеска металлические ручки и петли входных дверей.

— Теперь у вас в подъезде их натирают?

— Про ручки я не писал пока, но они вымыли все окна. Теперь мой дом весь вылизанный, выкрашенный, вымытый, во дворе новый асфальт, заборчики покрашены, а рядом другой дом, где никто не пишет заявления, — убогий, облупившийся, с плесенью. Добившись успеха в своем доме, я стал рассказывать своим родственникам, друзьям, они подключились и тоже добились успеха. После этого я выложил алгоритм, как бороться с проблемами в ЖКХ, на местном форуме, где жители города Люберцы годами писали, как в городе все ужасно, и никто эти проблемы не решал. Сначала мне почти никто не верил. Но через месяц те, кто поверил, стали выкладывать сканы ответов, фотографии «до и после». В общем, жуткая эффективность, все подключились. А потом мы с моей подругой Ксенией сделали проект на всю страну, она собрала интернет-приемные во всех 83 субъектах федерации.

— Как давно вы ведете борьбу за порядок?

— Вообще я всегда был скандальным, неудобным, еще со школы. Я издавал газету (настоящую, многотиражную), где писал гадости про столовую, про школьные проблемы. Я всегда был человеком, который весь мусор выставляет напоказ. Юридическое образование дало мне рычаги влияния на все, что мне не нравится.

— Против кого была направлена ваша школьная газета?

— Против «школьной власти» — администрации, учителей, завучей. Но директор была классная, она давала деньги нам на эту газету. В школе я всегда был в центре: был ведущим, в театре играл. В газете был главным редактором, а колонки про всякие гадости писала девочка-журналист.

Я придерживаюсь теории малых дел, потому что в нынешней ситуации мы может влиять только на подъезд.

— Приведите пример какой-нибудь «гадости».

— Например, она писала, что у нас отстойная столовая, плохо кормят, «долой управленцев из столовой!»

— Кого-нибудь уволили?

— Нет, это точно так же, как сейчас: ругаем Путина и чиновников за воровство, и ничего не меняется. Да у нас и не было задачи что-то менять, мы просто хотели сделать популярное издание, фан для всех, кто хотел писать.

— Ваш гражданский проект тоже родился из «фана»?

— Он родился из тщеславия, из моего желания создать какой-то проект, о котором все будут говорить.

— Как вы объясните, почему ваш проект, созданный из тщеславия, вдруг стал работать? Ведь школьная газета, созданная по тому же принципу, не работала.

— Все гражданские проекты, которые с чем-то борются, изначально строятся следующим образом: придумывают логотип, делают красивый сайт и только потом думают об алгоритме решения проблем и о том, как взаимодействовать со СМИ. Я исходил из другого: сначала выработал механизм решения проблем, а потом облек его в оболочку.

Не так давно Дмитрий передал руководство проектом «ДомДворДороги» своим друзьям, с которыми вместе его и создавал. Недавно проект был зарегистрирован как некоммерческая организация. Но теперь Левенец всецело работает с Алексеем Навальным и курирует проект «РосЖКХ».

— Почему вы выбрали Навального?

— Мы пытались сотрудничать с жилищными инспекторами, направили во все 83 региона предложения о сотрудничестве. Получили ответы, в половине из которых прямым текстом было написано: такой общественной организации нам не надо. К этому моменту мы стали чаще писать Навальному, рассказывать о своих успехах, он делал перепосты наших историй о ЖКХ. Потом мы встретились с его командой, которая начала заниматься «РосЖКХ», сказали, что мы хотим с ними.

— Проектом «ДомДворДороги» вы занимались бесплатно, а у Навального делаете по сути то же самое, но уже за зарплату?

— Да. Еще когда мы с Ксюшей только начинали проект, мы рассуждали, какой объем работы, необходимый для запуска проекта, мы готовы сделать бесплатно. Мечтали, что потом это превратится в нашу постоянную работу, за которую мы будем получать деньги. Так и вышло в фонде «РосЖКХ»: я занимаюсь любимым делом – борьбой с жуликами и ворами – плюс готов делать какую-то рутинную, скучную работу, потому что получаю за это деньги и несу ответственность.

— А если бы не Навальный, а кто-нибудь из чиновников предложил вам сотрудничать (вы же писали им), согласились бы?

— Обычно чиновники требуют от нас идти на уступки. Например, московский жилищный инспектор сказал, что будет с нами сотрудничать, введет нас в общественный совет, по нашему звонку будут ремонтировать проблемные подъезды, но взамен мы не должны помогать москвичам рассылать жалобы. Нас это не устраивает. Мы поняли, что ни один чиновник — ни Собянин, ни Капков — не готов выполнять эти требования. Если вдруг это произойдет, значит, Навальный победил, и мы живем в прекрасной стране, где никто не ворует.

— В вашем проекте «ДомДворДороги» вам не приходила мысль, что если, как и в школе, сотрудничать не с чиновниками, а с самим директором, то под его покровительством у вас будет все получаться?

— Вы имеете в виду — с Путиным? Путин меня не приглашал.

— Ну вы же всюду направляли обращения. К нему на сайт не пробовали писать?

— Ну да…

— И что же, не ответил?

— Смысл в том, чтобы писать тем людям, которые отвечают за конкретную проблему. За подъезд отвечает жилищная инспекция. Писать президенту про подъезд бессмысленно, он не обязан ремонтировать мой подъезд. Но вообще про Путина – хороший вопрос. Многие люди не понимают, почему Путин в ответе за грязный подъезд. Но ведь это он создал систему поруки, которая доходит до самого низа – до ЖЭКа.

Я хочу получить любовь людей и лестные статьи, поэтому я не буду воровать. Людям больше пользы от тщеславного политика.

— Никак не могу понять, ваша идеология — это теория малых дел или убеждение, что рыба гниет с головы, а значит, нужно менять высшее руководство страны? Кого, по-вашему, нужно менять — начальника ЖЭКа или Путина?

— Я придерживаюсь теории малых дел, потому что в нынешней ситуации мы может влиять только на подъезд.

— Вы верите, что влияя на мелких чиновников, можно когда-нибудь дойти до самого верха властной вертикали? Что таким образом удастся дисциплинировать и высшее руководство страны?

— Нет, я исправляю только сознание людей. Они становятся гражданами. Я хочу, чтобы они расправили плечи и поняли, что у них есть рычаг влияния на власть, хотя бы в ЖЭКе. Если человек расправляет слегка плечи, он от власти получает «кость» – ему подъезд отремонтируют. Если человек гордо заявляет, что хочет еще чего-то, власть будет вынуждена отступить и еще что-то кинуть.

— Вы себя как-то дисциплинируете?

— Я люблю стоять на красный свет на пешеходном переходе, даже если нет машин. Мне это нравится. И я хочу, чтобы так было во всем. Чтобы была четкая схема, правила, которые всегда исполняются. Тогда можно будет предсказывать, что будет дальше. Не люблю хаос.

— Как заставить людей стоять на красный свет?

— Не заставить, а объяснить, почему это важно. Если сделать гигантский плакат с фотографией трупа, у которого растеклись мозги из-за того, что его сбили при переходе на красный свет…

— Это подпадет под новый закон о защите детей от негативной информации.

— К сожалению… Поэтому надо гнать эту Госдуму, которую мы не выбирали.

— Не обедняет ли жизнь постоянное следование схеме?

— Мы же не предлагаем, какие книги, в какое кино ходить, с кем встречаться. Чтобы прийти к власти, чтобы люди привели меня к ней, я должен объяснить им, что они - главные, а не чиновники.

— Зачем вам власть?

— Политики делятся на две группы. Одни тщеславные, как я и, как мне кажется, Навальный. Их главная потребность в том, чтобы их любили, восхваляли, к ним приходили журналисты и говорили: «Какой у вас классный проект, как вы классно страной управляете!» Другие очень закрыты, мы о них не знаем почти ничего. Им плевать на народ, на обратную связь: они сели воровать. Я хочу получить любовь людей и лестные статьи, поэтому я не буду воровать. Людям больше пользы от тщеславного политика.

— В политической карьере у вас есть программа максимум?

— Программа максимум – это когда Навальный президент, а я министр ЖКХ… Хотя нет. Наш проект «ДомДворДороги» все же не про ЖКХ, он про гражданское общество. Поэтому я хочу быть не министром, я хочу возглавить агентство по обращениям граждан.

— Вы не видите себя лидером оппозиции отдельно от Навального?

— Я лидер в своей области — в жалобах в сфере ЖКХ.

Немцы обожают жаловаться на то, как их дискриминируют в мире. И отрицательные герои во многих американских фильмах – немцы, и вино их за рубежом неизвестно (а если известно – то как странный напиток «Молоко мадонны»), и вот кинофильмы новые от них прокатчики тоже прячут.

Не знаю, как насчет остальных упреков мировому порядку, но с фильмами немцы совершенно правы. Подавляющее большинство мировых блокбастеров выходят в Германии с многомесячной задержкой. Особенно отчетливо это видно тем, кто постоянно перемещается через границу. Например, каждый раз, когда я прилетаю в Россию и вижу рекламу новых кинофильмов, выхода которых я ждал не один месяц, меня словно пробивает разряд тока: «Как же так?! Фильм же уже сходит с экранов! А я его так и не посмотрел в Берлине!» И только через пару секунд я понимаю, что это в России он уже заканчивает свою экранную жизнь, а в Германии до выхода на экраны еще остается не один месяц.

Например, буквально пару дней назад, когда я смотрел в Берлине пятую часть франшизы Resident Evil (да-да, в Германии этот фильм еще вовсю идет!), в рекламном блоке до начала кино сообщалось, что фильм «Судья Дрэдд» выйдет на экраны 15-го ноября. То есть, в России он уже давно сойдет с экранов, а в Германии фанаты только-только получат возможность купить билеты на предпремьерный показ.

Еще хуже положение в Германии с покупкой фильмов на DVD. Дело в том, что прокатные компании справедливо полагают: выпускать DVD параллельно с выходом кинофильма – глупо, так как это сокращает сборы в кинотеатрах. Поэтому выхода DVD можно ожидать лишь спустя несколько месяцев после завершения проката – чтобы человек, решающий, купить ему билет на киносеанс сходящего с экранов фильма, или ждать выхода DVD, все-таки нес деньги в кассы кинотеатра. Но, поскольку выход кино на экраны в Германии задерживается порой на полгода по сравнению с остальным миром (например, фильмы, выходящие во всем мире весной, в Германии спокойно могут отлеживаться до 3-го октября – национального праздника объединения страны и школьных каникул во многих федеральных землях) – то выход DVD может отставать от выхода фильма на экраны в других странах на год и больше. Конечно, это экстремальные значения, но подождать все равно придется, и немало.

То же самое происходит и с телесериалами. В США очередной сезон «Доктора Хауса» уже давно вышел на DVD, в то время как немецкая телекомпания только-только решает запустить его в телеэфир.

Да что говорить о сроках ожидания! Стоимость фильмов в Германии также кусается существенно больнее, чем американские или британские предложения. Например, четыре первые части все той же франшизы Resident Evil на немецком Amazon стоят больше 80 евро, в то время как покупка того же пакета из четырех фильмов на британском Amazon, вместе с доставкой в Германию – всего 15 евро. Точно также в два-три раза дороже американских расценок в магазине iTunes cтоят и телесериалы – причем в них чаще всего еще и невозможно включить оригинальную английскую звуковую дорожку.




Неудивительно, что немецкие пользователи ощущают себя ущемленными. И даже несмотря на строгость немецких законов и активность адвокатских контор, рыскающих по интернету в поисках подозрительной активности по нелегальному скачиванию музыки и кинофильмов, пользуются услугами пиратов. И, кстати, это помогает оказывать давление на прокатчиков! За последние шесть лет задержка с кинопремьерой в Германии по сравнению с началом показа фильма в США сократилась вдвое – и главную роль в этом сыграли убытки, которые прокатчики несли из-за деятельности пиратов: покупка пиратского контента была для немцев тем более привлекательной, чем дольше приходилось ждать выхода фильма на экраны.

Впрочем, с чем немцам приходится жить и дальше – так это с грубым сокращением фильмов, доступных к просмотру в Германии. Дело в том, что немецкие органы контроля за этическим содержанием кинематографа придерживаются более строгих правил, чем органы контроля в США или в той же Великобритании. В итоге фильмы, которые американский зритель может спокойно смотреть в полной версии, в Германии получают рейтинг «от 18 лет» – а это означает, что показ в кинотеатрах таких фильмов практически невозможен. Прокатчикам приходится идти на уступки и вырезать наиболее спорные моменты из кино, снижая рейтинг до допустимого к кинопрокату «от 16 лет».

Именно поэтому даже классические фильмы мирового кинематографа долгое время продавались в Германии в урезанной версии (или же – только по паспорту с указанием возраста). Например, фильм «Терминатор» с Арнольдом Шварценеггером продавался до прошлого года, когда ему наконец снизили рейтинг с «от 18» до «от 16» с жесточайшими цензурными правками. Из фильма был вырезан не только проход Арнольда обнаженным в первых кадрах фильма, но и практически все убийства! Убийство панков в начале фильма, сцена в оружейном магазине, убийства двух не тех Сар Коннор, а также разгром полицейского участка были вырезаны заботливой цензурой. Что говорить о вырезанных сценах с удалением терминатором пуль из глаза и из руки – они тоже пошли под нож. И даже в такой версии «Терминатор» получил рейтинг «от 16».

Так что немецкий зритель, прождавший дополнительно пару месяцев и все-таки пришедший в кино, получает в итоге фильм с зачастую очень странным дубляжом – и при этом никто не гарантирует ему, что фильм он посмотрит в полной версии. Как тут не поверить в мировой заговор против Германии.

Читаю сейчас сыну перед сном по одной главе «Волшебника Изумрудного города». Очень любил все эти книги в детстве, но видимо многого тогда не понимал. Сейчас же волосы встают дыбом.

Посудите сами. Несовершеннолетнюю девочку Элли заносит в Волшебную страну и она сразу начинает с убийства – ее домик давит в лепешку злую колдунью Гингему. Казалось бы она не причем – это случайность. Пример урагана «Катрина» говорит нам о том же самом. Но тревожный звоночек уже прозвенел.

О личности девочки и ее морали многое говорит и то, что ее верный песик Тотошка снял с трупа погибшей серебряные башмачки и Элли с готовностью их надела.

Здраво рассудив, что далеко одна она не уйдет, а способности Тотошки обеспечить ей защиту сравнительно невелики, она начинает сколачивать вокруг себя группу друзей, причем выбирая для своих целей неполноценных, обделенных судьбой типов.

Первым из них становится Страшила – о характере которого многое говорит то, что даже миролюбивые жители этой страны посадили этого типа на кол. Этот дегенерат умеет считать до пяти и полностью лишен мозгов.

Но зато Элли в отсутствии мозгов не упрекнешь, и уже в этом месте пытливый читатель понимает, что смертью Гингемы все не закончится.

В глухом лесу Элла и Страшила находят себе еще одного друга. Железного Дровосека с большим топором. Хитрая девочка здраво рассудила, что бессердечный Дровосек сослужит ей хорошую службу.

Запудрив отсутствующие у своих спутников мозги, Элли ловко прокручивает следующую комбинацию. Оторвавшись от спутников, она провоцирует своим нимфеточным видом местного жителя-отшельника по прозвищу Людоед. Это проверка боевых качеств новых друзей. И они не подвели. Вместо того, чтобы сдать местного жителя в органы правопорядка, хотя его наверняка бы отпустили после проверки фактов, Страшила и Дровосек хладнокровно убивают беднягу – Страшила бросается ему под ноги, а Дровосеку достаточно одного удара, чтобы снести незадачливому любителю юной плоти голову.

И вот троица спаяна кровью, за ней тянется кровавый след, но Элли этого мало. Она впутывает в свои силки третьего спутника – Льва, искусно играя на комплексах последнего и сначала натравливая на него Тотошку, а потом упрекая в трусости. Взятый на «слабо» Лев не сразу понимает в какую компанию затесался, но шанса убежать у него нет.

 
Элли заманивает спутников в заповедный лес, где проживают занесенные в Красную книгу саблезубые тигры. В итоге главу про тигров из местной Красной книги можно смело вычеркивать, а Лев замазан в криминале так, что вынужден идти с компанией дальше. Альтернатива у него одна –тюрьма или живодерня.

Но девочка Элли еще не совсем уверена в том, что Лев не свернет с преступного пути, поэтому заманивает его на маковое поле, где подсаживает его на наркоту.

В то время как Лев спит в наркотическом дурмане, ее верный терминатор Дровосек рубит голову дикому коту, который гоняет мышей. Теперь он убивает просто для того, чтобы не заржаветь.

Идя фигурально выражаясь по колено в крови по вымощенной веселеньким кирпичом дороге, бригада из 4 существ, назвать их людьми уже не поворачивается язык, не считая Тотошки, прибывает в столицу – Изумрудный город. Правитель оного – некто Гудвин, занявший свой пост нелегитимным путем, сначала пугается, подозревая в незамысловатой внешности друзей сотрудников Счетной Палаты под прикрытием.

Но всмотревшись в Элли получше, замечая на ее стройных нимфеточных ножках серебряные башмачки, снятые с трупа пожилой женщины, Гудвин понимает с кем имеет дело. Да Элли и сама не скрывается – смело вываливая перед ним историю боевого пути.

Ничего странного, что смышленый Гудвин моментально подписывает ее на очередное задание – устранить еще одну пожилую женщину, по сути губернатора соседней области – Бастинду.

Элли естественно соглашается, а ее верные друзья безусловно вписываются в это дурно пахнущее дельце, хотя прекрасно отдают себе отчет в том, что убивать придется много.

 
И это правда.

Набивший руку Железный Дровосек экономными ударами убивает пятьдесят волков. Серийным убийцей он стал уже после парочки саблезубых, но тут счет пошел уже на десятки. Расправившись с волками, он довел число убитых своим топором до 54.
Позавидовавший его результативности Страшила, завидев стаю ворон, передушил их всех голыми руками, «побросав тела в кучу». Этой картине позавидовал бы и художник-баталист Верещагин.

Затем и стая редких пчел со стальными жалами не оценила ситуацию и погибла в полном составе.

Уже в этот момент было ясно, что старушка Бастинда обречена. Ее «заказали» абсолютно отмороженной, беспринципной компании без каких-либо «понятий».
Да и Элли поняла, что хватит прикидываться глупой девочкой, для роста личного авторитета пора приоткрыть истинное лицо. Она мочит Бастинду в буквальном смысле слова, выполняя заказ Гудвина.

Это не последняя жертва квартета. Будут и другие.

Поражает цинизм и полное отсутствие моральных ориентиров девушки.

Неудивительно, что Гудвин, оценив результативность деятельности компании, решил передать власть преемнику и оставил свой пост. На него он посадил самого "толкового" – безмозглого Страшилу, понадеявшись на то, что тот не начнет ворошить давнишние дела и интересоваться судьбой изумрудов, вместо которых повсеместно обнаружились обычные стекляшки.

Серьезно опасаясь за свою жизнь, Гудвин немедленно покинул территорию страны и отправился прямиком в Соединенные Штаты Америки.

 
Озадаченная Элли было приступила к привычному занятию, но следующая потенциальная жертва умудрилась остановить цепь убийств и депортировала девочку на родину вместе с провокатором Тотошкой.

Досюда мы дочитали. Приступаем к «Урфину Джюсу и его деревянным солдатам». Интересно, на что намекает нам автор этим названием?

Если не найти нормального сантехника, откуда взять президента?

«АиФ.ru»: - Дмитрий, вы личность харизматическая. В современной политике дефицит новых лиц, вызывающих доверие. Не было желания начать политическую карьеру?

Д.П.: - Выбраться в Думу и заседать рядом с титанами мысли типа Жириновского – ни малейшего желания не имею. А если в плане воздействия на общественное мнение – так я и так политикой занимаюсь. На мой сайт oper.ru ходит 80 тысяч человек в сутки, за месяц – больше миллиона человек. Не у каждого издания такая большая аудитория. Это притом, что в изданиях трудятся коллективы из специально обученных журналистов, а я один. Что, собственно говоря, меня вполне устраивает, в том числе и с точки зрения политики.

«АиФ.ru» - Сегодня даже политические оппоненты Владимира Путина не могут предложить такую фигуру, которая смотрелась бы ему реальной альтернативой. В чем причина? В российском обществе выродились лидеры?

Д.П.: - Ну, если даже нормального сантехника найти непросто – откуда взяться взводу претендентов на президентскую должность? Полагаю, неоткуда им браться. Товар штучный, созревает нечасто.



С другой стороны, известные аспекты административной и политической деятельности у нас категорически не афишируются. Как только наши элиты сформировались, они тут же «закуклились» и никого к себе не подпускают – в первую очередь журналистов. «Доступ к телу» имеют только проверенные, надёжные, которые не сболтнут лишнего. В этом мы неоригинальны, так устроена жизнь практически везде. Однако это скорбное знание никак не помогает проникать интеллектом в сущность происходящего и осознавать, кто есть кто в политических раскладах.

Как говаривал о политике Уинстон Черчилль – борьба бульдогов под ковром. Вот так и мы, долго смотрим на ковёрные бугры, слушаем рычание и жуткий вой, а потом ррраз! – из-под ковра вылезает очередной кандидат, сплёвывая чужую шерсть.

«АиФ.ru»: - Если заглянуть немного дальше, что будет после Путина, по вашему мнению? Или сегодня это абсолютно непредсказуемо?

Д.П.: - На мой взгляд – непредсказуемо. Если преемник захочет развивать Россию – есть надежда на лучшее. Если преемник окажется из либералов – Россию ждёт судьба СССР и сокращение до размеров Московского княжества.

 
Жириновский – вечный талант

«АиФ.ru»: - Как вы считаете, есть ли сейчас в России хоть одна политическая партия, которая является реальной серьезной оппозицией?

Д.П.:: - Лично я таковой не вижу. Те, кого я вижу, заняты в основном словоблудием. Одни обещают золотые горы, но не предлагают конкретных путей решения известных проблем. Другие истошно визжат о «фальсификациях», «правах», «попранной справедливости» и прочее. Этим вообще не до работы, им подавай всё и сразу, как Юре-музыканту: хочу, чтобы всё было хорошо! Как и кто это будет делать – их не интересует, главное – подготовить и совершить государственный переворот. Ни те, ни другие не предлагают достойных кандидатов на государственные посты.

«АиФ.ru» : - А почему Россия не устает от Жириновского? Эффект новизны давно прошел, нет прежнего драйва, но он все равно на плаву. В чем дело?

Д.П.: - Владимир Вольфович – талант. Столько лет – и постоянно в боевой форме, постоянно на переднем краю, жжёт глаголом. Что для политика главное? Сперва рассказывай о том, что организуешь людям всё, чего они хотят. А потом убедительно поясняй, почему из этого ничего не вышло. Всем бабам – по мужику, каждому мужику – по бутылке водки! Даёшь многожёнство, свободную продажу пистолетов и отсутствие виз для въезда в США! Результатов можно не ждать, но звучит отлично, людям нравится. Депутат, который говорит такое – вечен.

Кому-то нужно, чтобы полиция была недееспособна

«АиФ.ru»: - Дмитрий, за последние 20 лет Петербург, в котором вы живете, изменился в лучшую или в худшую сторону? Он перестал быть бандитским?



Д.П.:- Изменился очень сильно. Друзья, приезжающие в гости из эмиграции, смотрят на город, разинув рты и цокая языками – настолько велика разница с тем, что помнят они. Конечно, в отличие от Москвы у нас долго не было денег. Потом земляк-президент помог, и город преобразился. Но даже при этом у нас сохранился исторический центр, стеклянных монстров на Невском построить не дали. Что тоже хорошо.

Почва же для бандитизма – там, где есть деньги. Чем больше денег, тем больше бандитов. А значит, самый бандитский город – это Москва. Причём не столько бандитский, сколько воровской. В смысле, московский криминал – это профессиональные уголовники, воры в законе. А питерский перестроечный криминал – это ранее не судимые спортсмены. «Весовые категории» настолько разные, что не смешно даже сравнивать.

Но преступность у нас есть, да. Не такая хорошая, как в Москве или Нью-Йорке, но есть. И мы ей не гордимся. Нам больше культура нравится, а не уголовники.

«АиФ.ru»: - Вы много лет проработали в милиции. Как вы считаете, уровень профессионализма в органах неуклонно падает или есть какие-то обнадеживающие изменения?

Д.П.: - В настоящее время всё печально. Идиотские реформы, в ходе которых сокращают полезнейшие подразделения, никакой пользы организации не несут. Не менее идиотские «проверки на детекторах лжи» - тем более. В ходе подобных «реформ» органы внутренних дел ослабляются, им «вырывают клыки и когти». А что за волкодав без клыков и когтей? Как он будет душить волков? Вариантов два: либо это какая-то запредельная глупость, либо это делается умышленно – кому-то очень сильно надо, чтобы полиция оказалась недееспособна. Зачем им это надо – другой, ещё более печальный вопрос.

Если государство отвернется от граждан – его заменят Цапки

«АиФ.ru»: – Вы один из последовательных противников легализации короткоствольного огнестрельного оружия для граждан. Как вам представляется, почему эта тема поднимается вновь и вновь. Кто стоит за идеей повального вооружения?

Д.П.: - Противником легализации короткоствола никогда не был. Просто потому, что моего мнения об этом никто не спросит, а если и спросит – толку от этого никакого. По мне так пусть хоть завтра продавать начинают – я себе сразу пистолетов накуплю.


Тема эта поднимается ровно по одной причине: полиция не может защитить граждан от уголовников, и граждане пытаются хоть как-то защищаться сами. Не все граждане у нас умеют пользоваться мозгом, поэтому многие считают, что наличие оружия на руках у населения решит все проблемы с преступностью. Дескать, раз у меня пистолет, никто на меня не нападёт, я буду в гораздо большей безопасности, чем без пистолета. Точно такой же линии придерживаются производители оружия, каковые с продажи пистолетов могут нажить серьёзные деньги.

Интеллектуалам невдомёк, к примеру, как обстоят дела с преступностью в цитадели демократии – в США. Как-то так получается, что с преступностью там полный порядок, невзирая на миллионы стволов в частном пользовании. Ибо отдельно взятый гражданин не может противостоять преступности, борьба с криминалом – задача государства.

Если государство отворачивается от граждан – на местах мгновенно организуются банды, они же организованные преступные сообщества, по типу банды Цапка. Ну а далее граждане живут под Цапком, на которого работает и местная полиция. И никакие пистолеты у граждан это не изменят.

«АиФ.ru»: - Вы не считаете, что последние инициативы в части введения уголовной ответственности за оскорбление чувств верующих являются атакой клерикалов?

Д.П.: - Это не «атака», это всплески броуновского движения – бессмысленного и беспощадного. Сперва двадцать лет испражнялись на любые проявления морали, а теперь вдруг озаботились «чувствами верующих». А я вот неверующий. Почему никто не озабочен моими чувствами? Не оскорбляют ли у нас чувства кришнаитов? Что думают по поводу оскорбления своих религиозных чувство адепты секты Виссариона? Что думают гомосексуалисты о судьбе Содома и Гоморры?

Как обычно – выдумают, не пойми что, а потом не знают, что с этим делать.

Пока во власти процветает воровство – толку не будет

«АиФ.ru»: - Вы называете себя советским человеком. Как сегодня решать проблемы межнациональных отношений? Или стрельба горячих кавказских ребят в свадебных кортежах рано или поздно перерастет в глобальный межнациональный конфликт?

Д.П.: - Для решения идеологических проблем нужна идеология. В Конституции прописано, что у нас её нет, но на самом деле она есть. Наша идеология направлена на пропаганду ненависти к своей стране и своему прошлому. Обычно люди объединяются на почве ненависти к внешнему врагу, но у нас свой путь – предполагается, что мы должны объединиться на почве ненависти к самим себе. Попытки же навязать какую-то «толерантность» ни у кого ничего, кроме смеха, не вызывают.



СССР разваливали на волне пещерного национализма – дескать, это русские не дают развиваться национальным окраинам. Русских начали убивать, кто не хотел быть убитым и смог убежать – убежали в Россию. Тут же выяснилось, что без русских жить невозможно. После чего люди, взращенные на ненависти к России и русским, поехали на заработки в Россию. Тем временем и нас оформились разноообразные националисты. Нам ведь не нужны были пионерские и комсомольские отряды, и теперь у нас вместо них – поклонники Гитлера.

Нет государственной воли – не будет и мира.

«АиФ.ru» : - Уйдя из СССР, современное российское общество так и не выработало себе новой идеологии и четких нравственных ориентиров. Едва ли не единственным мерилом всего для большинства стали деньги. Как долго будет длиться это безвременье, и на что будет опираться наше общество в своем дальнейшем развитии?

Д.П.: - Это будет длиться до тех пор, пока к власти не придут люди, которые любят свою страну. Которые хотят видеть Россию могучей страной, в которой им хотелось бы жить самим, растить своих детей. А пока интересуют деньги и воровство денег для вывода за рубеж – толку не будет.

Прозвище, закрепившееся за Дмитрием Пучковым ещё во времена его работы в милиции, стало известно многим, благодаря американским блокбастерам с оригинальной смешной озвучкой

Формат «правильный перевод Гоблина» чрезвычайно популярен, сайт переводчика oper.ru ежедневно посещают до 80 000 пользователей. А фильмы с переводом Пучкова собирают полные залы, несмотря на критические замечания в его адрес со стороны профессиональных переводчиков.

У «Гоблина» на всё свой особый взгляд – на кино, на политику, на общество. Своими мыслями о кинематографе и жизни Дмитрий поделился с АиФ.ru.

Не думайте, что живёте в ужасной стране!

«АиФ.ru»: – Дмитрий, на экраны России вышли «Семь психопатов» – очередной фильм, который ценители смогут увидеть в вашем «правильном» переводе. Почему ваш выбор пал именно на эту картину?

Д. П.: – Если внимательно посмотреть на полочку, где стоят любимые фильмы, можно внезапно заметить, что практически все они проходят по разряду «независимое кино». Фильм «Семь психопатов» – как раз такое: ни тебе многомиллионого бюджета, ни тебе мегазвёзд на экране. Вся энергия ушла на сценарий, режиссуру и отличную актёрскую игру. Получившаяся чёрная комедия с элементами драмы порадует практически любого. Мои перевод и озвучка – не разочаруют.

«АиФ.ru»: – На ваш взгляд, насколько востребован жанр «чёрной комедии» в России, где нечто подобное люди наблюдают в повседневной реальности?

Д. П.: – Не следует думать, что вы проживаете в какой-то исключительно ужасной стране. Поезжайте в благополучную Италию – от размаха тамошней преступности обалдеете так, что про отечественную говорить будете только с нервным смехом. Или в Албанию, а оттуда – в демократическую республику Чад. Холодными русскими зимами будете освежать впечатления и оглушительно хохотать, пугая соседей.

В целом же, чёрные комедии в России не сильно популярны. Телевизор приучает зрителя к определённому уровню дебильности, поэтому смешно далеко не всем. Тем не менее любители есть, и любителей этих много.

«АиФ.ru»: – Переводчик Гоблин – это уникальное российское явление? Или где-то ещё может быть успешен такой самородок?

Д. П.: – Ни о ком подобном не слышал. В бедных странах – типа Финляндии, Швеции, Дании – фильмы переводят посредством субтитров. Там мало кинотеатров, в кинотеатрах этих микроскопические сборы, поэтому так. В богатых странах – типа Франции, Германии, России – фильмы для местного рынка дублируют. Закадровый перевод если и есть, то в исчезающе малых количествах.

«АиФ.ru»: – Вы критически относитесь к цеху профессиональных переводчиков, которые работают над зарубежными картинами. А они сами как к вам относятся?

Д. П.: – Да никак. Понятно, кто-то относится положительно, кто-то люто ненавидит. Но в целом – полное безразличие. Это у нас обоюдное. Коллеги заняты своим, я – своим. В деятельности не пересекаемся и даже лично не знакомы.

«АиФ.ru»: – Со смешными переводами Гоблина, которые вас прославили, окончательно покончено?

Д. П.: – Подходящих фильмов нет. «Властелин колец» – единственный пригодный фильм, только в нём сочетаются все нужные качества. Простой и понятный сюжет, дающий возможность разнообразно шутить, и блокбастерная сущность – фильм должно посмотреть очень много зрителей, чтобы удались шутки «на контрасте» с оригиналом. Вот выйдет «Хоббит» – как говорится, будем посмотреть.

Чтобы пробиться в кино, нужно быть личностью

«АиФ.ru»: – Дмитрий, в российской индустрии кино вы один из немногих людей, что называется, со стороны, которые сами себя сделали. На ваш взгляд, насколько легко сделать сегодня карьеру в этой сфере человеку, у которого фамилия не Бондарчук и не Михалков?

Д. П.: – Первое, оно же самое главное – надо что-то из себя представлять. Быть личностью, причём личностью одарённой, в чём-то необычной, способной к творчеству. В общем, нужен талант. Второе – надо обладать исключительной работоспособностью, которая редко встречается у людей не увлечённых. Когда ты работаешь не потому, что тебе хорошо платят, а потому, что тебе хочется что-то сделать. Третье – везение, когда можешь оказаться там, где надо, в правильное время. Ну и за всем за этим – родственные связи, которые могут очень сильно помочь в продвижении, но никак не помогают в творчестве. Да, специально обученные люди и талантливые родители могут натаскать, но если не дано – значит, не дано.

«АиФ.ru»: – Современный упадок российского кино, когда оно объективно неинтересно своей же родной аудитории, вообще преодолим? Или это уже необратимый процесс?

Д. П.: – На мой взгляд, наше кино подняться уже не сможет. В смысле – выпускать всякий шлак, типа идущего по телевизору, мы можем и сейчас. Но вот делать нечто подобное тому, что делали в СССР – нет, уже не сможем. Как говорится, порвалась связь времён – на волне социальных потрясений старое поколение просто отошло от дел. А новое поколение настолько инфантильно и недалёко, что ничего, кроме плясок в клубах и наркотиков, его не интересует.

Раньше ведь как было? Фильмы ставили некие проблемы, авторы пытались дать ответы. А теперь? Приходишь в кино – такое чувство, что тебя знакомят с творчеством недалёких восьмиклассников, такие там «проблемы» и такие там «решения».

Серьёзные творцы у нас есть – например, Балабанов, Звягинцев. Но они вдвоём погоды не делают.

«АиФ.ru»: – Не секрет, что наша киноиндустрия во многом финансируется государством. Почему, в таком случае, кинодеятели снимают фильмы, отторгаемые обществом, вроде «Предстояния»? Это такие вкусы у власть предержащих или наши творцы страшно далеки от народа?

Д. П.: – Главная задача деятелей культуры – обслуживание правящего режима. Именно для этого снимаются «шедевры», типа «Цитадель», «Царь», «Поп», «Край». Все эти ленты решают известные идеологические задачи – очернение нашего прошлого, осквернение памяти наших предков. Раз за разом получается никчёмная пропагандистская дрянь, но каждый раз в СМИ поднимается дружный вой восторга – одни пропагандисты поддерживают других. Посещаемость это не повышает, с определённого момента зритель просто перестал смотреть отечественные фильмы. Приходят люди в кинотеатр, читают на афише – российский фильм, сразу разворачиваются и уходят. Таковых уже практически 50 %.

Забороть это, конечно, можно. Надо всего лишь снимать интересные фильмы. Но на это мозгов хватает далеко не каждому.

С профессионалами плохо везде – и среди актёров, и среди сантехников

«АиФ.ru»: – И у нас, и на Западе сейчас очень много римейков и продолжений некогда успешных картин. В чём причина? Исчерпаны все сюжеты или произошло вырождение профессии сценариста?

Д. П.: – Со времён известного интервью Филиппа Киркорова судьба римейков сильно волнует сограждан. Почему – понять невозможно. Люди постоянно ходят в театр, к примеру, на постановки Шекспира – в том числе, и на русские римейки оных. Казалось бы, неужто за последние лет четыреста не насмотрелись? Нет, требуют ещё – и произведения Шекспира ставят снова и снова.

Чем плохи римейки в кино? Допустим, сняли французы отличный фильм, который успешно прокатали во Франции. Американцы купили сценарий и сняли в США римейк, перенеся события на американскую почву, задействовав американских актёров. Это совершенно разумные решения с точки зрения коммерции – американцам значительно интереснее смотреть кино про самих себя, чем про французов. Ну, есть у них такие культурные особенности. Прокатали готовый фильм – порадовали зрителей, собрали деньги. Предметов для переживаний не вижу.

Американские сценаристы, смею заверить, вырождаться не намерены. Достаточно посмотреть парочку американских сериалов, чтобы понять – всё у них в порядке. В США, к примеру, для повышения уровня сценарного мастерства студентам не советуют «читать рассказы Чехова», как это делают у нас. Подход у них совсем другой, и результаты – превосходные. Просто не надо оценивать всех и сразу по сценарию фильма «Трансформеры».

«АиФ.ru»: – Когда-то Гафт написал эпиграмму на Лию Ахеджакову, которая «всегда играет одинаково». Не кажется ли вам, что сегодня эта болезнь охватила весь актёрский цех? Что это – переход от творчества к ремесленничеству или просто наступил дефицит на таланты?

Д. П.: – Валентин Гафт сказал очень точно. Правда, не все его поняли. Уровень актёрской игры в родной стране крайне низок. Пример старого поколения – это как раз Ахеджакова, всю жизнь играющая саму себя. Пример молодого поколения… Да берите любого – они все, как солдаты, одинаково безликие и бездарные. Такое чувство, что тексты читают по бумажкам, подвешенным к объективу камеры.

Падение профессионализма – оно ведь повсеместное. И среди переводчиков, и среди сантехников, и среди актёров.

«АиФ.ru»: – Какой последний российский и зарубежный фильм вы сами посмотрели с удовольствием?

Д. П.: – Российский – «Елена» режиссёра Звягинцева. Хороший фильм, жизненный. Зарубежный – «Координаты Скайфол», про Джеймса Бонда. Кстати, не понравился.

Читайте продолжение интервью Дмитрия Пучкова 30 октября на сайте АиФ.ru.

О нашумевшем фильме «Анатомия протеста – 2» я несколько раз писал. Но, в основном, по верхам, с точки зрения, что как-то нехорошо оппозиционеру-марксисту водиться с зарубежными резидентами, да еще и на дух коммунизм не приемлющими. А вот теперь, поднакопив и осмыслив материал, пришло время разбираться всерьез…

Подготовка

Ретроспективно просматривая публикации, приходим к выводу, что еще, как минимум, за две недели до публикации многие авторитетные СМИ, - газеты «Взгляд», «Независимая», «КП» и ряд других, не говоря уж о блогосфере,- начали готовить о бщественное мнение, к тому, что именно Удальцов будет объявлен лидером протеста в России и станет главным врагом действующей власти. При этом адресатом «послания к народу» были не только сторонники стабильности, но и те, кто сочувствует оппозиции. Особенно показательна в этом ключе массированная вирусная атака на сайты телеканала «Дождь» и ЦВК именно в момент дебатов с участием Удальцова. А ведь днем ранее, когда там же резвился Навальный, никаких проблем с прямым эфиром не возникало, - и это само по себе, на мой взгляд, показательно.

Картинка

Даже не первый взгляд, не углубляясь, видно:

(а) формат записи переговоров с Таргамадзе свидетельствует о том, что основной фигурант – именно эмиссар из Грузии. Удальцов наличествует лишь постольку, поскольку (ни одного крупного плана, только голос за кадром). Фактор случайности, учитывая, что Гиви все время в фокусе вместе со своим помощником, думается, полностью исключен.

(б) по ходу фильма не дано ни одного комментария со стороны представителей силовых кругов (или хотя бы ветеранов, за исключением короткого комментария в конце по запрету USAID) или хотя бы действующих депутатов, комментируют только политологи;

(в) основной посыл создателей фильма явно -«35 тысяч долларов», поскольку именно эта фраза повторяется не меньше трех-четырех раз с разным визуальным рядом;

(г) совершенно преднамеренно не делается акцент на Навальном; он, правда, пару раз мелькает в кадре, но его имя не звучит, хотя закадровый голос назвал практически всю нынешнюю плеяду вождей оппозиции;

(д) кадры, запечатлевшие «баркашовцев» (а также и подготовку в «лагере Че Гевары») явно архивные, поскольку сейчас подобные акции либо жестко пресекаются, либо находятся под не менее жестким наблюдением со стороны правоохранительных органов.

Короче говоря, зрителю предложен стандартный «малый джентльменский набор» пугалок, - фашисты, криминал, чеченцы, - но пугалки вовсе уж за уши не притянуты, а в целом информация верна. К подлинности записи, к контактам в Прибалтике, к турне по России никаких вопросов нет. Однако красноречивое замалчивание ряда действий оппозиционеров, акценты на других действиях, а также сама расстановка эпизодов показывает, что это в чистом виде манипуляция общественным мнением в совершенно конкретном направлении. Что само по себе ни хорошо, ни плохо, как не хорош и не плох сам по себе любой инструмент.

Содержание

Основная идея фильма понятна: подготовка цветной революции на западные деньги с боевым ядром в виде националистов. При этом стоит отменить, что «националистическая» угроза уже озвучивалась в масс-медиа в 2008 и 2006 годах, а следовательно, допустить, что группы националистов находятся вне пристального внимания правоохранительных органов без преднамеренной наивности едва ли можно.

Как указывается в самом фильме, записи были сделаны задолго до недавно прошедших выборов в Грузии. На тот момент участие в проекте Таргамадзе было фактором очень серьезным, а учитывая высокую вероятность победы Саакашвили, сам факт контакта Удальцова с этим грузином предполагал дальнейшее обострение сюжета. Но, поскольку Саакашвили проиграл, планы «главного политтехнолога» цветных революций, представленные на записи, на данный момент автоматически дезавуируются.

Сама по себе колоритная фигура бритоголового Удальцова в черных очках и черной куртке с точки зрения визуального восприятия практически полностью создает образ соответствовать образу маргинального, готового на все «врага режима».

Сам факт придания гласности части оперативных материалов с помощью СМИ, да еще на канале, где днем позже вышло большое интервью с Владимиром Путиным, свидетельствует: главная задача фильма – это создание убедительной картинки, шоу. Не больше. Поскольку в июне «компетентные органы» уже показали, как действительно работают, проведя одновременно массовые обыски у «вождей оппозиции».

Смысл

Не бином Ньютона.
Вполне очевидно, что:

(а) гипотетическому «противнику режима» на кроссовере, со счетом в банке и надежной работой в офисе отождествлять себя с радикалами в виде фашистов и их лидеров типа Удальцов, сидящего, к тому же, на подсосе у грузинской разведки, едва ли уютно с точки зрения уважения к себе;

(б) равным образом, «человеку года» по версии The Times, без всяких сомнение, больно и мучительно наблюдать, как лавры лидера оппозиции в России уходят к явному маргиналу типа Удальцова, тем паче, что в фильме прямо сказано, кто из мировой элиты будет разговаривать с Удальцовым. Сознавать, что после всех стараний на его долю достанется только уголовное дело о мошенничестве в особо крупном размере во времена «бурной молодости», этому «человеку года» по версии The Times, невыносимо.

(в) наконец, намного проще и лучше, а следовательно, эффективнее, перевести протест в контролируемое русло, используя местных националистов, чем и дальше нагнетать опасную тему «конфликта в элитах», а также реального социального состава т.н. «болотных» - народившегося в эпоху Путина «среднего класса».

Но все это, в общем, мелочи жизни. Игра в бисер.

Непонятно другое

Телевизор телевизором, но жизнь все-таки жизнью.
А в жизни мы видим и кое-что иное:

(а) конфликт в элитах, причем, на самом высоком уровне, - взять хотя бы противостояние г-на Сечина с г-ном Дворковичем (даже не Медеведевым), - даже не думает хоть как-то утихнуть;

(б) попытки вовлекать в активный протест все более широкие массы студенчества, как самостоятельную силу, не только были и есть, но вполне успешно раскручиваются,чему свидетельством та же "Научно-образовательная колонна";

(в) прогнозы экспертов о возможности появления новых, все более изощренных революционных сценариев множатся (последний пример здесь);

(г) специалисты предупреждают о тенденции к росту социально-экономических проблем (рост цен на зерновые, крупы, бензин, проблемы в сфере ЖКХ), и это не панический треп, но объективная реальность;

(д) продолжается и усиливается (отнюдь не по вине России) обострение внешнеполитической обстановки, в связи с чем принимаются меры по развитию «оборонки» и пропаганде престижа военной профессии;

(е) в Центральной России совершенно явно нарастает волна экстремистской активности, уже захлестнувшая Татарстан, затронувшая и Башкортостан, и Челябинскую область, и все это происходит под активную, открытую и подпольную деятельность исламистов (впрочем, на эту тему я попытаюсь написать отдельно);

(ж) вопреки принятым властям мерам, даже не думает снижаться активность западных НПО: тот же «ГОЛОС» выводит своих наблюдателей 14 октября (и на официальном уровне это признается – например г-н Лавров открыто говорит о возможности финансирования программ в России по линии, к примеру, Национального института демократии, - то есть власти готовы отступить).

Список, к сожалению, далеко не полон.

Задачи требуют немедленных и жестких решений.

И в этом контексте главный вопрос о фильме сводится к вопросу - чью политику проводит НТВ? Возможно, ничью - просто добрые люди дали запись с Удальцовым и грузином, и на редакционном мозговом штурме было решено оформить её как вторую часть "Анатомии", для громкости.

Возможно - НТВ в данном случае сработал как инструмент либерального крыла во власти, которое решило, в рамках смены концепции, похоронить неудачную революцию, выведя из-под удара А. Навального (он ещё пригодится) и навесив титул главного болотного революционера на С. Удальцова, которого всё равно не жалко.

А если и правда -- ответом, предъявленным властями обществу на все описанные выше тенденции, а равно и объяснением их причин, может быть только фильм о деятельности какого-то нелепого фантомаса, за 35 тысяч долларов в месяц собирающегося силами уголовников взорвать Транссиб, то я уже не знаю, что думать...